Триумф, обернувшийся тишиной: император на Поклонной горе
Второго сентября 1812 года, в два часа пополудни, император Наполеон Бонапарт стоял на Поклонной горе и смотрел на Москву. У его ног расстилался огромный, сказочный город с сотнями золотых куполов, сверкавших на солнце. За спиной осталась вся Европа, покорённая или союзная. Впереди лежала древняя столица последней не сдавшейся ему континентальной империи. После кровопролитного Бородинского сражения, которое он считал своей победой, сомнений в исходе кампании у него не было. Русская армия разбита, деморализована и отступает. Сейчас, по всем правилам европейской войны, из городских ворот должна была появиться делегация «бояр» с ключами от города и мольбой о пощаде. Император ждал. Проходил час за часом, а город молчал. Вместо депутации к нему подвели какого-то молодого человека в штатском, который и сообщил ошеломляющую новость: Москва пуста. Армия ушла, а за ней и почти все жители.
Это было нарушением всех правил, ударом по самому эго императора. Он привык, что столицы (даже бывшие) встречают его если не с восторгом, то с покорностью. Пустой город был знаком презрения. Это было нечто новое, иррациональное, «скифское», как он позже скажет. Решение оставить Москву далось русскому командованию нелегко. Первого сентября в деревне Фили состоялся знаменитый военный совет. Большинство генералов, включая Беннигсена, рвались в бой, требуя дать новое генеральное сражение у стен древней столицы. Терять Москву без боя казалось немыслимым позором. Но главнокомандующий Михаил Кутузов, старый, хитрый и мудрый лис, понимал то, чего не видели другие. Главной его задачей было не спасение города, а сохранение армии. «С потерей Москвы не потеряна ещё Россия», — произнёс он свою историческую фразу, обрывая споры и принимая на себя всю тяжесть этого решения. Он приказал отступать через Москву на Рязанскую дорогу.
Чтобы обеспечить безопасный выход войск и обозов с тысячами раненых, командующий арьергардом генерал Милорадович пошёл на хитрость. Он отправил к командующему французским авангардом, маршалу Мюрату, парламентёра с ультиматумом: либо французы дают русской армии спокойно выйти из города, либо он, Милорадович, «будет драться до последнего человека и, вместо Москвы, оставит развалины». Мюрат, желавший сохранить город целым для своего императора, согласился. Так и получилось, что на улицах Москвы можно было наблюдать сюрреалистическую картину: отступающие русские казаки смешивались с наступающими французскими кавалеристами, не проявляя враждебности.
Наполеон въехал в пустой город. Мрачное молчание улиц действовало на нервы. Вместо триумфального марша получилось зловещее шествие по мёртвому городу. «Город без жителей был объят мрачным молчанием», — вспоминал позже его обер-шталмейстер Арман де Коленкур. Император разместился в Кремле, в парадных покоях Александра I, словно пытаясь символически занять место своего главного противника. Он всё ещё верил, что это лишь временная заминка, что русский царь вот-вот опомнится и пришлёт гонцов с предложением мира. Он не мог и предположить, что самый страшный сюрприз ждёт его впереди, и что этот пустой город станет для его Великой армии гигантской ловушкой. Москва готовилась встретить завоевателей огнём.
Город в огне: стихия или умысел?
В ту же ночь, когда Наполеон въехал в Кремль, в разных концах города вспыхнули первые пожары. Поначалу им не придали особого значения — в суматохе оставленного города всякое могло случиться. Но с каждой ночью огонь разгорался всё сильнее. В ночь с 3 на 4 сентября поднялся сильный ветер, и пламя превратилось в бушующее море, которое охватило центр, Замоскворечье, Солянку. Огонь перекидывался с дома на дом, пожирая целые кварталы. «Какое ужасное зрелище! Это они сами! Столько дворцов! Какое невероятное решение! Что за люди! Это скифы!» — восклицал Наполеон, глядя на огненный шторм из окон Кремля.
Пожар бушевал почти неделю, до 6 сентября, и превратил большую часть Москвы в пепелище. По разным оценкам, было уничтожено до трёх четвертей всех построек. Великая армия, рассчитывавшая найти здесь зимние квартиры, провиант и фураж, оказалась посреди дымящихся руин. Кто же поджёг Москву? Этот вопрос до сих пор вызывает споры историков.
Французы были уверены, что это был организованный акт сопротивления, приказ московского генерал-губернатора Фёдора Ростопчина. И для этого были основания. Ростопчин, человек эксцентричный и решительный, действительно сделал всё, чтобы врагу не досталось ничего ценного. Он организовал эвакуацию жителей, вывез архивы, сокровища Оружейной палаты и даже все пожарные трубы, оставив город без средств для борьбы с огнём. Позже, уже в эмиграции, он будет то отрицать свою причастность к поджогам, то намекать на неё. Прямого письменного приказа так и не нашли, но многие современники, включая купца Ивана Татищева, свидетельствовали об организованных действиях поджигателей из числа русских патриотов.
Существует и другая версия, согласно которой пожар стал следствием хаоса. В оставленном городе имущество меняло хозяев: действовали не только французские солдаты, но и выпущенные из тюрем уголовники, и просто местные жители из низших сословий. Они проникали в брошенные дома, разводили костры для приготовления пищи и обогрева прямо внутри деревянных построек. В условиях сильного ветра и общей анархии любая искра могла привести к катастрофе. Скорее всего, истина, как это часто бывает, лежит где-то посередине. Вероятно, имели место и умышленные поджоги, и общая неразбериха. Французские военно-полевые суды работали без устали, вынеся суровый приговор примерно 400 горожанам по подозрению в поджогах, но остановить огненную стихию это не могло.
Как бы то ни было, московский пожар стал для Наполеона стратегической катастрофой. Он не только лишил его армию зимних квартир и припасов, но и нанёс сокрушительный удар по её моральному духу. Вместо богатой добычи и комфортного отдыха солдаты получили холод, голод и постоянную угрозу. Психологический эффект был огромен. Стало ясно, что эта война ведётся не по правилам, что русский народ готов на любые жертвы, лишь бы не покориться. Пламя московского пожара осветило Наполеону путь к отступлению и стало предвестником гибели его армии.
Новые хозяева Кремля: трофеи и поруганные святыни
Оставшиеся в Москве 36 дней превратились для Великой армии во время поиска трофеев. Дисциплина, и без того пошатнувшаяся, рухнула окончательно. Город, точнее то, что от него осталось, был отдан на волю солдат. Офицеры и рядовые, от маршалов до последнего фуражира, рыскали по уцелевшим домам, дворцам и церквям. Кремль, ставший резиденцией императора, не был исключением.
Забирали всё, что представляло ценность. Из Оружейной палаты вывезли старинное оружие, шлемы, царские регалии. Многие из этих сокровищ позже всплывут в частных коллекциях по всей Европе. Храмы подверглись систематическому опустошению. Солдаты сдирали драгоценные оклады с икон, переплавляя золото и серебро в слитки. Древние святыни были отданы под хозяйственные нужды армии. Так, Успенский собор был превращён в конюшню. Александр Бенкендорф, одним из первых вошедший в Кремль после ухода французов, писал: «Я был охвачен ужасом... Мощи святых были потревожены, их гробницы наполнены нечистотами; украшения с гробниц сорваны. Образа, украшавшие церковь, были перепачканы и расколоты». Алтарь Казанского собора стал свидетелем кощунства, немыслимого для православной души.
Надо сказать, что не все святыни были утрачены. Предвидя опасность, монахи Троице-Сергиевой лавры и других монастырей успели вывезти и спрятать наиболее ценные реликвии, включая икону Владимирской Богоматери, и множество древних рукописей. Но потери всё равно были колоссальны.
Наполеон пытался навести некое подобие порядка. Для управления городом был создан так называемый Московский муниципалитет из числа оставшихся купцов и мещан, который, впрочем, не имел реальной власти и занимался в основном поиском продовольствия. Была учреждена и полиция, но остановить распад дисциплины она не могла. Армия теряла человеческий облик. Солдаты разных национальностей — французы, итальянцы, немцы, поляки — часто вступали в конфликты между собой из-за добычи.
Тем временем Наполеон из Кремля продолжал управлять своей империей, подписывая указы и декреты. Он трижды пытался отправить Александру I предложения о мире, но все его послания оставались без ответа. Царь был непреклонен. Положение французов с каждым днём становилось всё хуже. Армия таяла от голода и болезней. Партизанские отряды и летучие отряды регулярной армии перехватывали всех фуражиров, осмеливавшихся отдалиться от города. Наполеон понял, что попал в западню. Зимовать в разорённой и враждебной Москве было самоубийством. Нужно было уходить, и уходить как можно скорее. Но перед уходом он решил оставить о себе память — стереть с лица земли символ русского государства.
Прощальный жест императора: взрывы и спасение Кремля
К середине октября Наполеон осознал окончательный провал своего московского сидения. Мира не было, продовольствия тоже, армия разлагалась, а русские войска под командованием Кутузова, расположившиеся в Тарутинском лагере, с каждым днём становились всё сильнее. Тарутинский бой 6 октября, в котором авангард Мюрата потерпел поражение, стал последней каплей. 7 октября Наполеон отдал приказ выступать из Москвы.
Но уйти просто так он не мог. Унижение от проваленной кампании требовало мести. «Я покинул Москву, приказав взорвать Кремль», — писал он своей жене. Исполнение этого приказа было поручено маршалу Мортье, оставленному в городе с 8-тысячным гарнизоном. Французские сапёры заложили мощные пороховые заряды под стены, башни и главные здания Кремля. Подкопы рыли русские рабочие, которых принуждали к этому силой. Взрыв должен был прогреметь после того, как последние французские части покинут город.
В ночь с 18 на 19 октября основная армия, отягощённая гигантским обозом с награбленным, двинулась из Москвы по Старой Калужской дороге. В течение нескольких дней, с 19 по 23 октября, город содрогался от взрывов. Была разрушена Водовзводная башня. Сильно пострадали Никольская, Петровская и Первая Безымянная башни. Были повреждены кремлёвская стена и здание Арсенала, обгорела Грановитая палата. Французы пытались взорвать и самое высокое здание Москвы — колокольню Ивана Великого. Но, как с ехидством отмечали современники, сама колокольня устояла, обрушились лишь позднейшие пристройки к ней, «будто насмехаясь над бесплодною яростию варварства XIX века».
Кремль был спасён от полного уничтожения благодаря двум факторам. Во-первых, маршалу Мортье в суматохе отступления просто не хватило времени, чтобы как следует организовать подрывные работы. А во-вторых, и это главное, — благодаря мужеству москвичей. Оставшиеся в городе жители, включая монахов Чудова монастыря, рискуя жизнью, под проливным дождём, который, к счастью, разразился в те дни, бросались к заложенным зарядам, перерезали и тушили фитили, обезвреживая мины. Если бы не их героизм, сердце России могло бы превратиться в груду развалин. «Прощальный жест» Наполеона не удался. Он покинул Москву не как триумфатор, а как человек, оставивший после себя горькую память, дымящиеся руины и несмываемый позор.
Дорога на запад: агония Великой армии
Выйдя из Москвы, Наполеон всё ещё надеялся переломить ход кампании. Его план состоял в том, чтобы обойти русскую армию, выйти на неразорённую Калужскую дорогу и двинуться на юг, к богатым провиантом губерниям. Там он мог бы дать армии отдых и подготовиться к весенней кампании. Но Кутузов разгадал его манёвр. Русская армия преградила французам путь у Малоярославца.
24 октября состоялось ожесточённое сражение за этот маленький городок. Он восемь раз переходил из рук в руки и в итоге остался за французами, но это была пиррова победа. Русские войска заняли укреплённые позиции южнее города, готовые дать новое генеральное сражение. Наполеон провёл целый день в мучительных раздумьях. Его маршалы убеждали его не рисковать остатками армии. В тот день он, как свидетельствуют мемуаристы, даже попросил своего врача приготовить ему яд, который он с тех пор всегда носил при себе. В итоге император, которого многие позже обвинят в трусости, отступил. Он приказал поворачивать на разорённую Смоленскую дорогу — ту самую, по которой его армия пришла в Москву.
Это решение стало для Великой армии роковым. Отступление превратилось в катастрофу. Армия, растянувшаяся на десятки километров вместе с гигантским обозом, таяла на глазах. Не хватало продовольствия, фуража для лошадей. Голод заставлял забывать о человеческом облике. Артиллерию и повозки приходилось бросать. По пятам шли летучие отряды казаков и партизан, не давая французам ни минуты покоя.
Когда ударили ранние морозы, отступление превратилось в сущий ад. Ослабленные, плохо одетые солдаты находили свой конец тысячами. Дорога на запад стала братской могилой для людей и лошадей. В Смоленске, где Наполеон надеялся найти большие склады с провиантом, его ждало разочарование. Запасы оказались гораздо меньше ожидаемых, и их разграбили прорвавшиеся в город авангардные части. Апогеем катастрофы стала переправа через реку Березину в конце ноября. Здесь русские армии адмирала Чичагова и генерала Витгенштейна едва не замкнули кольцо окружения. Наполеону с гвардией и остатками боеспособных частей удалось прорваться, но цена была ужасной. Тысячи солдат и отставших из обоза нашли своё последнее пристанище в ледяной воде или были захвачены в плен.
Из почти полумиллионной армии, вторгшейся в Россию, назад вернулись лишь жалкие остатки. На монументе в честь Бородинской победы позже выбьют лаконичную фразу: «вторгнулось в Россiю 554 000 человѣкъ, назад возвратилось 79 000». 36 дней, проведённых в Москве, стали для Наполеона роковыми. Он вошёл в неё как властелин Европы, а покинул как предводитель разгромленной и деморализованной армии, идущей навстречу своей гибели. Московский пожар стал погребальным костром его Великой армии и началом конца его империи.
Понравилось - поставь лайк и напиши комментарий! Это поможет продвижению статьи!
Подписывайся на премиум и читай дополнительные статьи!
Тематические подборки статей - ищи интересные тебе темы!
Поддержать автора и посодействовать покупке нового компьютера