Глава 1
Дождь стучал по подоконнику упрямо и монотонно, словно отсчитывая секунды до очередного кризиса. Маргарита стояла у окна, сжимая в руке теплую кружку с кофе , который она уже не хотела пить. В отражении на темном стекле угадывалось ее собственное лицо — уставшее, с тенью под глазами, которые смотрелись слишком большими для его худобы.
Из-за двери спальни матери доносился приглушенный, но пронзительный голос Веры Николаевны:
— Ну, Светочка, успокойся, родная. Все решим. Как же она там одна, с ребенком...
Маргарита закрыла глаза. «Ребенку» Алисе уже шел десятый год, а ее мать, Светлана, давно перешагнула третий десяток, но в лексиконе Веры Николаевны она навсегда осталась беспомощным «ребенком». Светлана с Алисой жили в неплохой двухкомнатной квартире, которую Свете оставил бывший муж после развода, вместе с машиной, ремонт которой вот уже второй год оплачивал то Иван, ее отчим, то сама Маргарита.
Раздался тихий щелчок — Вера Николаевна вышла из спальни. Ее лицо было испещрено морщинами заботы, но не той, что ложится на плечи тяжестью, а той, что заставляет метаться и искать, кому бы эту тяжесть переложить.
— Рита, — голос матери звучал виновато-требовательно. Это особый тон, который Маргарита научилась распознавать с юности. — Ты не представляешь, какая беда.
— Я уже представляю, — тихо ответила Маргарита, не отворачиваясь от окна. — Сколько на этот раз?
— Дело не только в деньгах! — всплеснула руками Вера. — У нее долг за квартиру. Огромный. Ей грозят судом. И еще... она взяла несколько микрокредитов, чтобы закрыть часть, а теперь проценты наросли.
— Несколько? — Рита медленно повернулась. Ее пальцы побелели на ручке кружки.
— Три. Но это ерунда! Главное — долг за жилье. Риточка, ну она не справится одна. Мы же семья.
«Мы». Это волшебное слово, которое всегда включало Веру и Светлану, а Маргариту ставило в положение дойной коровы, обязанность которой — быть частью этого «мы».
— Мама, у меня своих планов было. Я копила на курсы парикмахеров. Они дорогие и еще инструменты, тоже нужно купить.
— Ты умница, ты и так справишься! — отмахнулась Вера. — А Света... она же не такая сильная, как ты. Она не умеет так, как ты. Ей тяжело.
Маргарите вдруг захотелось закричать. Закричать, что она не училась «быть сильной», что это не дар, а проклятие, навешанное на нее в детстве, когда ее с семи лет приучали мыть посуду и гладить белье, пока Светлана, старшая, «отдыхала после учебы». Что все свои заработанные с шестнадцати лет деньги она несла в «общий котел», в то время как Светлане «нужны были накраситься и развлечься». Что даже после развода родителей, когда отец Иван, не выдержав вечного «спасательства» Светланы за счет его собственной дочери, ушел, на Маргариту свалился груз ответственности за мать, которая тут же перевесила все свои надежды на младшую, «надежную» дочь.
— Сколько, мама? — спросила она, и голос ее прозвучал мертво и глухо.
Вера назвала сумму. Цифра повисла в воздухе, тяжелая и безобразная. Это были все сбережения Риты плюс ее будущие курсы.
— У меня нет таких денег, — честно сказала Маргарита.
— Но ты можешь занять! У тебя есть подруга, та, успешная... Или... Или Иван может помочь? Он же тебе помогает, — залебезила Вера, подходя ближе и пытаясь поймать дочерний взгляд.
При упоминании отца в Рите что-то ёкнуло. Иван, ее родной отец, который ушел, но не исчез. Который звонил ей каждую неделю, интересовался ее жизнью и тихо, без лишних слов, ненавидел ту несправедливость, которую Вера годами творила по отношению к их дочери.
— Папа не будет платить за Светлану. Ты это прекрасно знаешь. И я не буду просить его об этом.
На лице Веры появилось знакомое выражение обиженной жертвы.
— Значит, ты хочешь, чтобы твою сестру вышвырнули на улицу? Чтобы Алиса ночевала в подъезде? Ты эгоистка, Рита! Совсем забыла, что такое семейное тепло!
Зазвонил телефон Маргариты. На экране горело имя «Тетя Люда», сестра Веры. Новости в их семье распространялись со скоростью света. Рита сбросила вызов. Через секунду замигал значок мессенджера — сообщение от дяди Коли, брата Ивана: «Рита, позвони тете, она волнуется. Нехорошо, дочка, мать расстраивать. Надо помогать семье».
Ей снова захотелось кричать. Кричать всем этим доброхотам, чтобы они сами помогли, своими деньгами, своим временем. Но они лишь звонили и читали морали, подпитывая уверенность Веры в своей правоте.
— Хорошо, — прошептала она, чувствуя, как внутри что-то обрывается. — Я решу этот вопрос.
Лицо Веры просияло. Она кинулась обнимать дочь.
— Я знала! Я знала, что ты не оставишь! Ты же у нас золотая!
Маргарита мягко высвободилась из ее объятий. Она вышла на кухню, взяла со стола свой кошелек и посмотрела на фотографию в прорези. Там она была с отцом, на рыбалке, всего лет десять назад. Они оба улыбались настоящими, невымученными улыбками.
Она набрала номер.
— Пап, — сказала она, и голос ее внезапно дрогнул, выдав всю накопленную усталость и боль. — Ты можешь заехать? Мне нужно... мне просто нужно тебя видеть.
И, положив трубку, она наконец заплакала — тихо, чтобы не услышала мать, сидя в пустой кухне под аккомпанемент вечного дождя. Плакала о своих несбывшихся курсах, о разбитом браке родителей, о сестре, которая была вечным ребенком, и о себе — вечной и безотказной опоре, которая всем была должна и только ей никто.
Если вам понравилось, нажимайте пальчик вверх и подписывайтесь на мой канал...