Ирине от детей осталась небольшая пачка фотографий с молодыми смеющимися лицами и вручённый ей, как многодетной матери, отличительный знак — медаль материнства. А ещё у неё остались Нина и Лёша. Но Ирина была слишком надорвана случившимся, и чаще всего просто сидела за столом, разложив перед собой те самые аттестаты и дипломы своих детей — свидетельство их знаний, достижений и талантов, которыми они так и не успели воспользоваться.
В этом положении, с руками, лежащими на дорогих сердцу корочках, её и нашли... Только она уже была не здесь, а где-то там, со своими вечно юными мальчиками и девочками.
Нина вырастила брата, заменив ему родителей, хотя невольная мамочка и была старше «сынульки» всего на каких-то четыре года.
Потери и удары судьбы заставили девушку быстро повзрослеть. Да и Алексей был достойным представителем рода Глушковых — не только внешне, но и характером. Серьёзный, упрямый, сосредоточенный на какой-то только ему ведомой цели, он тоже мало походил на подростка. К тому же, и ростом, и статью Алексей Глушков что называется вышел — даже перегнал всю свою родню, какими Нина и Лёша их помнили.
— Экий ты уволень, Лёшка! — ворчала сестра с тревогой, наблюдая, как братец тщетно пытается влезть в рубашку, купленную пару месяцев назад. — И куда ты растёшь-то? — весело ужасалась Нина.
Но главным достоинством Алексея был не опережающий возраст размер одежды. У него обнаружились блестящие математические способности, которые необыкновенно удачно сочетались с характером — спокойным, основательным и смелым.
— Да-да, чего смеётесь? — говорил профессор университета, куда Алексей Глушков поступил без особого труда. — Этот наш Илья Муромец, то он ведь, стервец, ничего не боится — ни авторитетов, ни традиций, ни даже пары на экзамене за потрясение устоев. Да и правильно. Давно уж пора вековую пыль с цариц наук стряхнуть. И вообще, математика поддаётся лишь сильным и смелым! — сказал не я, а кто-то из великих.
— Лёша, кому все эти ваши формулы нужны-то? — робко спрашивала Нина брата, к тому времени — аспиранта-математика.
— Да ты что, Нинок! — изумлялся Алексей. — Да за нашей наукой будущее. Скоро всё будут делать машины, а все их действия организуем и напишем мы, математики. Ты слышала такое слово — "компьютеры"?
— Нет... — призналась Нина.
— Но ничего, скоро услышишь, — воскликнул Лёша. — Учти, лет через тридцать, а то и раньше, ты даже своим разлюбезным бабушкам талончик не сможешь выписать, пока я с моими "ненужными формулами" тебе это сделать не разрешу!
Нина, работающая врачом в поликлинике, качала головой, глядя на своего взорвавшегося гениального братца.
— Лёшка, ты бы лучше, чем на мой талончик покушаться, женился... Вот уеду я — останешься совсем один. Как жить-то будешь? — качала головой сестра.
Алексей слушал Нину и темнел лицом. Она вышла замуж за военного и вскоре должна была уехать с ним на Дальний Восток, куда его посылала служба.
— Ну ладно, Нин, придумаю чего-нибудь... — смущённо бормотал Алексей.
И придумал. Нашёл-таки крошечную, скромную, тихую девушку, которая смотрелась с ним, как маленький беспородный щенок рядом с призовым породистым роскошным псом. Но свою Наташу Алексей любил по-настоящему. Не за что-то, а просто потому что — любил.
И после свадьбы привёл, вернее — принёс её в родительскую квартиру. Когда-то такую шумную и густонаселённую, а теперь — тихую и пустую, и от этого вдруг оказавшуюся огромной.
Наташа была тем человеком, который словно уравновешивал, балансировал, дополнял характер Алексея. Она была идеальным слушателем и готова была внимать своему любимому гению хоть круглосуточно. Она гордилась им, любовалась его статью, чувствовала его безграничную, в то же время нежную силу и была совершенно счастлива.
Именно Наташа подарила мужу первую старинную монетку, найденную ею в шкатулке бабушки. Новое увлечение неожиданно захватило Алексея целиком. Он погрузился в мир нумизматики страстно и увлечённо, как делал всё, что было ему интересно по-настоящему
— Натусик, солнышко, ты не представляешь, что я выцарапал на толкучке у какого-то дядьки в пенсне! — заворожённо шептал Алексей.
— Смотри! Видишь?
— Ну, вижу! — кивала головой Наташа. — Монетка. Три копейки. Тысяча девятьсот двадцать шестого года. Старенькая. Грязненькая.
— Старенькая. Грязненькая. И всё? Больше ничего не видишь? — изумлялся он.
— Ну как же, Наташа! Ты внимательно-то посмотри!
— Так и не поняла...
— На ней же нет пролетариев.
— Каких пролетариев, Лёша? — покорно спрашивала Наташа.
— Да как же, которые всех стран соединяйтесь. Представляешь? На всех советских монетах. До тридцать пятого года этот лозунг есть, а на этой — его нет. Спроси, почему? — азартно вопил он.
— Почему? — послушно спрашивала она.
— Не знаю, — радостно отвечал нумизмат, — и никто не знает. Загадка. Тайна. Просто поразительно!
— Наташка, гляди, чего достал! — шептал счастливый коллекционер в другой раз, с замиранием, выкладывая перед женой очередной редкий кругляшок.
— Это же десять копеек тридцать первого года. Настоящая серебряная монета, вообрази!
— Вообще-то их чеканили из меди и никеля, а тут расщедрились. Это вообще последний случай, когда у нас в стране печатали серебряные монеты. Ух, какое чудо! Конечно, пришлось поторговаться. Никак этот крохобор уступать не хотел, но я его дожал.
Наташа весело улыбалась, прикидывая, чтобы им самим поджать до конца месяца, если выяснится, что глава семьи по своему обыкновению выгреб за очередную нумизматическую редкость всё, что у него было.
Через пару лет у них родился сын Андрей. Наташа, относящаяся к своим физическим достоинствам довольно скептически, с тревогой ждала появление сынишки, а увидев и услышав его в первый раз, счастливо улыбнулась. Это был стопроцентный Глушков — здоровый, сильный и красивый, и это было видно и слышно сразу. Гены Алексея и его предков уверенно победили, явив миру нового достойного продолжателя почти уничтоженного роком семейства.
Алексей был счастлив и теперь таскал на руках при любой возможности уже двоих. Так они и передвигались по квартире, а иногда и на улице, не обращая внимания на недоумевающие взгляды окружающих: Наталья — на руках у Алексея, а Андрюшка — в руках мамы.
В плане работы всё тоже было здорово, как когда-то и рассказывал Алексей недоверчивой сестре.
Мир уверенно шагал в сторону автоматизации всего и вся, и группа учёных, математиков, в которую входил Алексей Глушков, создавала первые программы для автоматических вычислений и способы хранения информации. Изыскания были успешными, и, став довольно молодым по общепринятым меркам профессором, Алексей даже завёл себе небольшую машину. Он с гордостью возил на персональном транспорте свою ненаглядную Наталью и наследного принца — как маленького Андрюшку величали в старом доме.
А потом злой рок рода Глушковых вдруг снова вспомнил об Алексее, очевидно, решив, что слишком уж давно этот мужчина не страдал. Когда Андрею исполнилось двенадцать, у их машины на полном ходу лопнуло колесо, и автомобиль, резко сорвавшись в сторону, врезался в дерево. Наташа погибла на месте. Алексея потом долго собирали, сшивали и склеивали по кусочкам.
Через несколько месяцев он вернулся домой и, как когда-то мама, уселся за стол с пачкой фотографий, с которых на него смотрела улыбчивая Наташа.
— Я виноват в смерти мамы, — сказал он сынишке, который по чистой случайности не сидел тогда в машине вместе с ними.
Мальчик выслушал, испугался и запомнил страшное признание отца на всю жизнь. А потом, когда подрос, начал использовать его в своих интересах.
— Я устал от этой учёбы. Я вообще не понимаю, если ты занимаешься математикой, почему я тоже должен сидеть и как баран пялиться в эти формулы? Я их ненавижу! — злился мальчик. — И вообще, мне тяжело учиться. Неужели ты не понимаешь, что ребёнку в принципе тяжело жить без матери? А в том, что у меня её нет, между прочим, виноват ты.
После такого Алексей надолго умолкал, мгновенно теряясь и немея. Ответных слов для сына у него не находилось, и проще было молча загнать в себя всю свою боль и чувство вины, которые непрерывно терзали его все эти годы.
Он привычно уступал Андрею, и такого рода разговоры происходили между ними всё чаще. Мальчик избрал совершенно беспроигрышную тактику в отношениях с отцом — и эта тактика завела их в полный тупик.
— Я не буду поступать, отец.
— Сейчас только полный кретин идёт учиться в институт, — заявил Андрей, окончив школу. — Сейчас другое время, нужно делать деньги, желательно серьёзные.
Алексей пробовал возражать, воздействовать на сына, даже проявлять настойчивость, родительскую волю, но нарывался на очередную циничную отповедь, которые за годы употребления даже немного потеряли остроту. Андрей равнодушно смотрел на отца и потом высказывал что-то вроде:
— Ты оставил меня без мамы, а отцом был так себе. Тебе всегда твоя математика была дороже семьи, и нечего сейчас изображать великого педагога — поздно.
Сестра Алексея, Нина, живущая на другом конце страны, в окружении собственных детей и внуков, изредка отрывалась от своего военнослужащего мужа и прилетала в родной город. Ужаснувшись от увиденного, она говорила брату:
— Лёшка, почему ты позволяешь сыну вытирать об себя ноги?
— Ну, как же… Что же мне делать, ведь я во всём виноват? — затравленно шептал Алексей.
— Ты ни перед кем и ни в чём не виноват, — чеканила Нина. — В смерти Наташи нет твоей вины, это был несчастный случай. А вот сына ты действительно погубил, и сам гибнешь вместе с ним. Эх…
Нина безнадёжно махала рукой, целовала брата, грозила кулачком племяннику и улетала.
Попытки Андрея стать бизнесменом стоили Алексею почти всех его сбережений. Впрочем, в бизнес Андрей наигрался довольно быстро и вскоре просто уселся на диван в родной квартире. К тому же — не один, а с молодой женой. Так, по крайней мере, худосочная девушка с равнодушным, пустым взглядом была представлена изумлённому Алексею.
— Знакомься, отец, это Ольга, она беременна, — сказал Андрей, словно предвосхищая и разом снимая все возможные вопросы отца, и добавил: — Нам нужна квартира. Может, ты хотя бы раз сделаешь что-то для меня? В конце концов, ты профессор, чуть ли не академик, какой-то там лауреат, медальки вон у тебя на пиджаке… Я даже пару раз про тебя в газетке читал — ну так подсуетись! Один, так сказать, из-за основоположника в отечественной информатике. Постарайся — не для всего человечества, а для родного сына.
Или после того, как ты угробил маму, ты больше ни на что не способен?
Алексей понял, что просто этого не выдержит, и всеми правдами — в первый раз в жизни даже неправдами — добыл небольшую квартиру, где поселились Андрей, Ольга и маленькая девочка, которую назвали Полинка. Разлука с внучкой, пожившей в его квартире почти год после рождения, стала для Алексея настоящей трагедией.
Как только он увидел новорождённую девочку, он улыбнулся — и это была первая его счастливая улыбка за многие годы. Это была настоящая Глушкова, тоже стопроцентная и неоспоримая. И с каждым днём его уверенность в этом крепла. Глаза, волосы, черты, движения — всё это было невыносимо родным и дорогим.
И девочка с первых шагов, с первых осознанных взглядов и движений отчаянно потянулась к деду. Вот и не верь после этого в зов крови… Он старался видеться с ней при каждом удобном случае. И каждый раз убеждался — живут его молодые, как он называл про себя семью сына, плохо. А потом понимал: всё ещё хуже, чем он думал до этого.
Андрей и Ольга непрерывно скандалили, но по непонятным причинам не расходились, а упорно продолжали мотать друг другу нервы.
— Послушай, Андрей, — произнёс как-то Алексей Дмитриевич, — может, Полинка поживёт немного у меня, пока вы не выясните отношения?
— Да ради бога, — махнул рукой «любящий» отец и рявкнул: — Ольга, собери Полькины вещи, я ей пансионат нашёл.
— Андрей, как же вы дошли до такого… — не выдержал Алексей.
— Ой, не начинай! Тоже мне, специалист по семейной психологии нашёлся. Надо было в своё время внимательнее на дорогу смотреть — может, и у меня жизнь прямее получилась бы, — огрызнулся Андрей с привычной проходной жестокостью.
С тех пор Полинка регулярно жила у деда — иногда неделями, а то и месяцами — и привыкла считать квартиру в старой четырехэтажке, которую охраняли два каменных льва, своим настоящим домом.
Здесь ей было хорошо. Где-то там, снаружи, были замученные друг другом, вечно ругающиеся родители, пустой плохо пахнущий холодильник и жёсткий неудобный диван… а здесь всё было ласковым, уютным и добрым. И мебель, похожая на обитателей сказочной страны, и бесконечные книги с целыми мирами внутри, самые вкусные конфеты, самые мягкие пледы, самый лучший в мире человек — её дедушка.