Любимым время препровождением Полины было сидеть рядом с Алексеем Дмитриевичем, перебирать монеты из его коллекции, слушать истории о жизни — о её далёких и совсем не давних предках. Дед умел рассказывать так, что картинка вставала перед глазами: весёлые и грустные истории о папе, когда тот был маленьким, о себе самом... и о Наташе, бабушке Полины, о которой он говорил с таким лицом и чувством, словно она всего лишь вышла за хлебом и вот-вот вернётся, громко хлопнет дверью, поцелует своего мужчину в щёку и с порога скажет:
— Ну-ка уберите альбомы с монетами с обеденного стола! — и дед несмело поспешит выполнять.
Полина росла. Взрослела. Родители её — то ли уставшие ссориться годами, то ли смирившиеся окончательно с собственной судьбой, которую ни Ольга, ни Андрей не в силах были изменить, — вдруг стали будто бы чуть ближе друг к другу. И вдруг... вспомнили про Алексея Дмитриевича.
— Ты учти, Полина, — напоминал дочери начавший прикладываться к бутылке Андрей, — твой дед — он не такой уж ангел, как тебе кажется. Из-за него когда-то вся моя жизнь наперекосяк пошла. — Тоже мне, ценитель семейных ценностей. Да у него из ценностей-то только монеты и остались, эти его альбомы!
Он криво усмехался и добавлял:
— Кстати, присмотри, чтобы он с дуру никуда их не дел...
Полина закончила университет. На одной из ночных вечеринок, которые бывшие студенты устраивали так, будто боялись завтрашнего дня, она познакомилась с молодым человеком по имени Семён. Он был симпатичным, вежливым, внимательным, одевался хорошо, тоже недавно окончил вуз, жил в небольшой квартире, доставшейся ему от бабушки.
Они виделись раз, другой, третий — сходили в кино, на концерт... потом куда-то ещё. Несколько раз Семён бывал у Алексея Дмитриевича, в основном просто заезжая за Полиной. Вежливо улыбался старику, отвечал на дежурные вопросы, сам спрашивал о здоровье, а потом, извинившись, быстро уходил.
Однажды, спустя несколько месяцев, Семён произнёс:
— Я хотел бы пригласить тебя к нам в гости.
Знакомство с его роднёй потрясло Полину. Их было очень много — тётушек, дядюшек, сестёр и братьев, племянников, дедушек и бабушек. И, конечно, родители Семёна — оба. Полина ахнула:
— Вот это да... Вот это семья!
Семён засмеялся:
— Испугалась, что ли?
— Да ну, всё хорошо, — тут же спохватилась она. — Просто не привыкла, что родственников бывает столько... Это же здорово!
— Ну да, мы плодовитое семейство, — кивнул он. — Не знаю, насколько это всегда здорово, но детей мы любим. Это правда.
— И, надеюсь, ты внесёшь свой вклад в нашу копилку? — добавил он с улыбкой.
— В общем, я делаю тебе официальное предложение.
— Я постараюсь, — Полина засмеялась, хоть на душе было тревожно.
Вернувшись к дедушке, она села на любимый диван и задумалась. Всё было... странно. Совсем не так, как она себе представляла, читая книги и пересматривая любимые фильмы. Вот и настал тот день, когда взрослый, симпатичный, серьёзный мужчина сделал ей предложение. Ну и что теперь? Где это волнение и трепет?.. Восторг, радость, слёзы счастья, робкий смех и страх перед будущим? Почему сердце не мечется, не грозит выскочить из груди, как птенец из клетки? Почему у неё ощущение, что впереди не счастливая жизнь с любимым человеком, а поход в супермаркет?! Где по списку она купит: нужную ей обстановку, семейное благополучие... и ребёнка.
А, ерунда. Слишком много романов читала… Да и все эти истории деда про любовь — это всё прошлый век. Разозлилась она сама на себя. А потом, словно в продолжение её собственных раздумий, случился их разговор.
— Полюшка… — Алексей долго не решался на этот разговор. — Прости меня, но ты уверена, что Семён — это тот человек, который должен быть рядом с тобой?
— То есть что ты имеешь в виду? — удивилась Полина. — Что значит «должен быть»? Мы ничего не должны друг другу, мы просто хотим быть вместе.
— Я просто… Ты прости меня, но мне кажется, что он тебя не любит, — и Алексей Дмитриевич заговорил быстро, словно боялся, что она его прервёт, остановит и не даст выплеснуть всё, что у него на душе.
— Полечка, я решился на этот разговор, ты прости меня… Просто, солнышко, понимаешь, я вижу, как он смотрит на тебя, как разговаривает… ну и мне кажется, что…
— Ладно, я поняла, — всё же прервала его Полина. — Можешь не продолжать. Я тебя услышала. Только, знаешь, мне кажется, ты не самый лучший советчик в таких делах, дед.
Он спокойно посмотрел на неё. Внешне-то был он такой, как всегда — совершенно обычный, сдержанный, мудрый. И вдруг ей стало невыносимо стыдно, так стыдно, что она опустила глаза и поэтому не увидела боль в его глазах.
Она была неправа и понимала это всем сердцем, но сейчас был как раз такой момент, когда разум и желание вступили с чувствами и сердцем в упрямый спор… и именно разум вытолкнул из неё следующие слова:
— Ты знаешь, я тебя очень уважаю, но что ты понимаешь в любви? И что ты можешь сказать о семье? Когда ты сам в последний раз жил нормальной семьёй? Ты даже единственного сына не смог удержать. И что ты хочешь теперь? Чтобы я просидела рядом с тобой всю оставшуюся жизнь?!
Потом она много раз вспоминала этот разговор и желала себе, чтобы произнесённые слова затолкнулись ей обратно в глотку. Но в жизни это невозможно. И то, что сказано вслух, уже не вернёшь назад.
Алексей Дмитриевич провёл перед лицом рукой, словно отгоняя всё сказанное.
— Нет, не хочу. Этого совсем не хочу, Полина Андреевна…
Он никогда раньше не называл её по имени-отчеству, а сейчас не просто сделал это, а выделил отчётливо интонацией.
— Я хочу совсем другого, — произнёс он совсем тихо. — Я хочу, чтобы ты была счастлива.
— Да буду я счастлива, буду! — крикнула она. — Просто по-другому, не так, как ты это себе воображаешь.
— Как ты не можешь понять? Это не правда, что между нами нет любви. Не правда. Она есть — просто она… другая, не такая, как была у тебя.
— Ну и что? Время другое, мы другие, и любовь — другая! — раскричалась она.
— Ты ошибаешься, Полечка, — спокойно покачал головой Алексей Дмитриевич.
— Любовь, она всегда одна. Просто она либо есть, либо нет. И если она есть, её не нужно оправдывать ни перед собой, ни перед ещё кем-то.
— Да? Значит, у тебя такая любовь есть? — вдруг ответила Полина. — Вот такая, настоящая. А тебе не кажется, что ты давно уже любишь мираж, выдумку? Того, кого уже давно нет на свете. А у Семёна, между прочим, семья реальная, живая, в отличие от твоей, существующей только у тебя в голове.
— Полина, пожалуйста, — глухо произнёс Алексей Дмитриевич.
— Что, Полина, ну что? Я просто хочу жить, а не ждать какой-то неземной любви. Я хочу, чтобы у меня просто был муж и ребёнок, реальные, а не бесплотная прекрасная мечта.
— Полечка, но ведь дети рождаются от любви, — вдруг улыбнулся Алексей Дмитриевич.
— Чушь! — рявкнула она. — Дети рождаются от мужчины. И как ты этого до сих пор не понял? И, между прочим, в семье Семёна, похоже, знают об этом больше, чем в нашем прекрасном, благородном, возвышенном и почти вымершим, как мамонты, роде.
Она выскочила из квартиры, грохнув за собой входной дверью, и до боли прикусила костяшки пальцев.
Полина вышла замуж за Семёна. После этого ужасного разговора с дедом она, откровенно говоря, думала, что он не придёт на её довольно скромную свадьбу.
Но она ошиблась. Алексей Дмитриевич пришёл, такой же, как всегда, серьёзный, спокойный и, по-особенному, красивый, как бывает красив утёс над рекой или одинокий парусник в морском заливе. Полина любовалась дедом и поражалась, какими рядом с ним все кажутся мелкими и незначительными. Он улыбнулся своей привычной, чуть лукавой улыбкой, поцеловал Полину в щёку, пожал руку Семёну и вручил им пухлый конверт с очень серьёзной суммой. Гораздо более серьёзной, чем смела надеяться Полина, учитывая её последние слова в его адрес.
— Деда... — пролепетала она, как в детстве, прижавшись лицом к его груди.
— Перестань, — шепнул он. — Всё не важно. Только будь счастлива.
Но счастья не получилось. Наверное, всё-таки простого желания быть вместе маловато. Нужно ещё что-то. Например, настоящее, искреннее чувство друг к другу, которое, как объяснял ей дедушка, не нужно объяснять и обосновывать, потому что оно всегда говорит само за себя.
И всё же Полина надеялась ещё на что-то. Например, на рождение малыша. Вот так часто бывает. Ребёнок связывает вместе людей, которым как раз не хватало чего-то по-настоящему общего и важного, чтобы стать не просто близкими, а родными людьми. Но и с ребёнком, несмотря на их попытки, во всяком случае, со стороны Полины, ничего не выходило.
— Очевидно, ты просто не способна стать матерью, — пожал плечами Семён спустя четыре года совместной жизни, перестав наконец выбирать выражения. — Даже странно, ведь ты рассказывала, что у тебя в роду была какая-то огромная куча народу. Наверное, ваша фамильная способность к деторождению ушла в книжки и разменялась на монетки.
После того как его голова мотнулась от пощёчины, он потер лицо ладонью и решил поставить точки над «и».
— Нам нужно развестись. Я давно хотел тебе сказать. У меня есть женщина. Вернее, она, в общем-то, всегда была. Нет, конечно, я не поддерживал с ней отношения, когда мы с тобой поженились, но потом… потом мы снова встретились, и как-то опять закрутилось. И знаешь, в отличие от тебя, она способна подарить мне ребёнка. И подарит. Очень скоро. Так что… Так что чемодан в руки, по ветерку топай. Ты же понимаешь, тебе лучше вернуться домой.
Полина собралась и ушла. Идти ей больше было некуда, кроме как в старый дом, вход в который охраняют два каменных льва.
— Да, наворотили вы дел, Полина Андреевна, — задумчиво произнёс Кирилл, когда она замолчала. — И всё же я так и не понял, чего ты плакала-то?
— То есть, — ошарашенно произнесла Полина, — я тебе битых два часа рассказываю, какая у меня чудесная, необыкновенная семья, и дед благородный, гордый и мудрый, и какая я получилась дура, хамка, идиотка... Как я обидела и предала деда, и вместе с ним — всех своих родных, их память; как просто выкинула из своей жизни четыре года.
И ты ещё спрашиваешь, чего я плакала? Да тут не плакать — тут выть нужно!
— Ну да, всё правильно, да, — медленно кивнул Кирилл, — ты действительно глупенькая девочка. И перед Алексеем Дмитриевичем ты очень виновата, это верно. И ты всё это поняла, осознала, приняла.
— Ну вот и хорошо. Надо просто всё исправить. Но реветь-то отчего? Пусть этот дурачок рыдает — что тебя потерял. А ты себя жалеть прекращай. Совершенно глупо, незачем. Наоборот — радоваться нужно! Освободилась ведь, теперь опять можешь жить, дышать, читать, разглядывать коллекцию деда, лопать конфеты, мечтать о детях и…
Он внезапно замолчал, внимательно посмотрел на Полину и накрыл её руку своей ладонью:
— Любить?
Через два года Полина шла по старому парку, с наслаждением вдыхала свежий осенний воздух и толкала перед собой детскую коляску, в которой мирно посапывал носом четырёхмесячный Алексей Кириллович. Нет, не Глушков, конечно. У него была фамилия его отца — Кирилла, который стал мужем Полины. Потому что после того долгого разговора на кухне в дедовской квартире они уже не могли друг без друга.
Да и вернувшийся Алексей Дмитриевич, посмотрев на них внимательно и серьёзно, словно решая одну из своих бесчисленных математических теорем, вдруг улыбнулся — широко, спокойно и уверенно кивнул, словно подводя итог их раздумьям и своей жизни заодно.
— Полина? — услышала она тихий мужской голос, показавшийся ей смутно знакомым.
Она обернулась и не сразу узнала Семёна. Он сильно похудел, как-то неловко держал руки, словно не знал, куда их деть, и изумлённо-растерянно смотрел, переводя взгляд с её лица на детскую коляску и обратно.
— Это твой? — наконец спросил он.
— Нет, что ты, — прошептала Полина, таинственно оглянулась и прижала палец к губам. — Тихо! Я, видишь ли, свистнула этого малыша у магазина. Ну и вот, играю в дочки-матери. На своего-то я, как ты мне когда-то сказал, неспособна...
Он как-то странно дёрнулся, вздохнул и вдруг сказал:
— Ты, Полина, прости меня, если можешь. Я тогда тебя сильно обидел, но жизнь меня уже за это наказала.
Он вдруг затрясся в истерическом хохоте, вытер выступившие слёзы и пояснил:
— Помнишь, я говорил тебе о ребёнке, который у меня должен был родиться? Так вот, он действительно родился. Только потом выяснилось, что я к нему не имею никакого отношения. Вот так.
Он развёл руками и опустился на скамейку.
— Так что, видишь, жизнь всё расставила по местам, — Семён улыбнулся. — И теперь ты — молодая, красивая, счастливая мамочка, а я…
— Эх... — Семён махнул рукой.
Полина взглянула на бывшего мужа и с трудом удержалась, чтобы не рассмеяться.
— Ну что ж, вот ведь как всё сложилось, — произнесла она. — Но ты не вешай нос. Всё будет хорошо. Просто ты ещё не встретил ту самую, которая должна быть рядом с тобой. Ищи и смотри не проворонь. И знаешь, что я тебе скажу? Мой дед прав на все сто. Всё-таки дети рождаются только от любви.
Новая история ждет вашего прочтения: