Перед отъездом Регина Александровна выделила дочери немного денег — на дорогу и питание. При этом строго-настрого предупредила:
— Смотри у меня, не шикуй там!
Больше ни добрых слов, ни напутственных пожеланий от матери не последовало. Единственным проявлением участия с её стороны стало то, что она помогла решить вопрос с жильём.
— В общежитии делать нечего, — сказала она на прощание. — Поживёшь у моей старой подруги. У них просторная квартира, а одна комната пустует — сын Андрюша всё время в разъездах. Сейчас он на практике где-то в районе, так что место свободно.
Такой поворот событий поразил Олесю — она не ожидала от матери подобной заботы. Обрадовавшись, девушка бросилась к ней с объятиями.
— Мамочка, спасибо! Ты у меня самая лучшая! Когда я выучусь на парикмахера, придумаю прическу и назову её твоим именем.
Регина Александровна, не привыкшая к таким словам, немного смутилась, но сказала с видимым удовольствием:
— Учись сначала, а потом уж будем говорить о причёсках.
Как покажет время, в тот момент она действительно сказала мудрое слово. Но тогда Олеся восприняла это как простую шутку — и не сумела понять, насколько правдиво оно прозвучало.
Супруги, у которых предстояло жить Олесе, встретили её радушно. Ирина Николаевна обогрела, накормила ужином и усадила с чашкой ароматного чая. Пока девушка утоляла голод, хозяйка всматривалась в неё, улыбаясь.
— Ты, наверное, меня не помнишь, — произнесла она. — Тебе ведь было года два, когда я последний раз видела вас с родителями. Регина тогда приезжала с твоим отцом, гостили пару дней. Ах, как время летит — выросла красавица!
Олеся удивилась:
— Мама ни словом не обмолвилась, что у неё есть школьная подруга.
Ирина Николаевна чуть смутилась и кивнула.
— Мы с твоей мамой вместе учились, даже дружили… Но жизнь развела, потом редко созванивались. А потом и вовсе связь потерялась. Годы своё берут — люди меняются, интересы тоже.
Олеся хотела спросить, что именно разделило когда-то их дружбу, но постеснялась. Между ними повисла теплая, но немного грустная пауза.
После ужина хозяйка показала комнату, где предстояло жить Олесе. Девушка с восторгом огляделась — стены увешаны постерами рок-групп, на полке стояли кубки и перчатки, а в углу, на кресле, лежала гитара.
— Это комната нашего сына, Андрюши, — объяснила Ирина Николаевна. — Вернётся не скоро, месяца через два. Надеюсь, тебе не помешает эта обстановка?
— Что вы! — восхищённо воскликнула Олеся. — Это же невероятно! Так здорово!
Она подошла ближе и почти прикоснулась к гитаре, но Ирина Николаевна всполошилась:
— Ой, только не трогай! Андрюша не любит, когда берут его вещи. Гитара редкая, сын очень ей дорожит. Ты даже не представляешь, сколько она стоит.
Олеся тут же отдёрнула руку и виновато улыбнулась.
— Простите, я не знала…
— Да что вы, не переживайте, — мягко ответила Ирина Николаевна. — Мы просто привыкли его баловать. Он у нас поздний ребёнок, вот и стараемся окружить всем, чем можно.
— Простите, — растерянно спросила Олеся, — если всё так строго, то зачем вы решили сдать мне эту комнату?
На этот раз удивилась уже Ирина Николаевна.
— Сдать? Кто тебе сказал такую чепуху? — прищурилась она. — Неужели твоя мать? Да, похоже, так и есть. Регина ещё в школе любила сочинять — врала с вдохновением, хоть книги пиши.
В груди Олеси неприятно кольнуло. Что-то явно было не так. Девушка поднялась, схватила чемодан и направилась к двери, но хозяйка неожиданно перехватила её за руку.
— Погоди, куда собралась? — резко произнесла она. — Раз уж твоя мать не удосужилась объяснить, сделаю это я. Мы с Региной договорились: ты живёшь здесь, а вместо денег выполняешь по дому несложную работу. Всё честно.
Олеся остолбенела.
— Какую именно работу?
Тон Ирины Николаевны моментально изменился — в нём больше не было ни тёплого радушия, ни доброжелательности.
— А я разве не ясно сказала? Домашнюю! Полы, пыль, бельё, цветы — всё по списку. Уборка должна быть идеальной. Думаю, ты в курсе, что это такое?
Девушка часто закивала.
— Конечно. Я согласна… если это не помешает моей учёбе.
Хозяйка скользнула по ней взглядом, в котором смесь превосходства и холодной оценки.
— Это уж зависит от тебя, деточка. Если будешь выполнять всё как положено — надрываться не придётся. И на кухне я не нуждаюсь в помощницах: готовить люблю сама.
Наступила тягостная пауза. Потом Ирина Николаевна, будто подытоживая, произнесла:
— Ну что, всё поняла? Или повторить ещё раз?
Олеся опустила глаза.
— Не надо. Я всё поняла.
В тот момент она осознала, что мать вновь лишила её выбора, оставив без опоры и без права голоса.
Ночь прошла без сна. Девушка лежала под чужим одеялом, втягивая в себя непривычный запах комнаты — то ли мужской одеколон, то ли старая пыльная ткань. В груди сжалось.
— Ничего, — шептала она сама себе в темноте. — Потерплю. Придут деньги — и сразу уйду. Перееду в общежитие. Там хоть себя хозяйкой почувствую.
На следующий день Олеся позвонила матери — напомнить о её обещании выслать деньги. Но услышала в ответ раздражённый голос:
— Ты совсем обнаглела, Олеська? Решила пристыдить родную мать? У тебя ещё язык поворачивается требовать от меня деньги?!
Девушка не выдержала.
— Мам, но ведь это не твои деньги! Их дала бабушка. Это нечестно…
Регина Александровна моментально перешла в наступление:
— Да как тебе не стыдно! Я ради тебя стараюсь, договорилась, чтобы тебя приняли как родную, а ты носом крутишь! Тебе ли жаловаться? Живёшь бесплатно, ешь бесплатно, и всё тебе не так. Радоваться должна, что я тебе такие условия нашла. Всего-то и нужно — немного помогать по дому.
Олеся поняла: спорить бесполезно. Мать ни за что не признает своей вины. Ради будущей профессии она решила смириться и выполнять всё, что требовала хозяйка.
Прошёл месяц. Размеренный уклад дома нарушил приезд сына Ирины Николаевны. Андрей вернулся с практики — высокий, улыбчивый, уверенный в себе. Увидев в своей комнате девушку, он нисколько не удивился и даже шутливо заметил:
— Надо же, какое приятное изменение в интерьере! Новый жилец — и очень даже симпатичный. Будет с кем поболтать по вечерам.
Он подошёл и по-дружески обнял её. Олеся отшатнулась, растерянно пытаясь освободиться.
Андрей засмеялся:
— Олеся, не бойтесь. Ничего плохого я не имею в виду. Просто рад, что в доме появился человек, с кем можно поговорить. Давайте дружить, а?
Он протянул руку, и девушка, чуть смутившись, ответила рукопожатием. Тёплая ладонь Андрея буквально окутала её пальцы.
Но мысль о совместном проживании в одной комнате никак не давала Олесе покоя. Узнав о её тревоге, Андрей лишь хмыкнул:
— Успокойтесь, вы, конечно, мила, но не в моём вкусе. Так что даже не волнуйтесь — приставать не стану.
Позже, за обедом, Ирина Николаевна тоже не упустила случая поддеть девушку:
— Да ладно тебе переживать, деточка. У Андрюши есть невеста, Настенька, — она подчеркнула, — девушка из приличной семьи. Совсем не такая, как ты.
Слова были сказаны спокойно, но так, что у Олеси запылали щёки. Вечером стыд и тревога смешались в одно чувство. Она долго не могла уснуть, прислушиваясь к ровному дыханию Андрея на диване неподалёку.
Утром, стараясь не издать ни звука, она оделась и выскользнула на кухню. Но оттуда донёсся ехидный голос Ирины Николаевны:
— Ну что, медведь тебя не съел?
— Нет, всё в порядке, — выдавила из себя улыбку Олеся. — Но как-то неловко…
— Муж тоже так считает, — с неожиданной серьёзностью ответила хозяйка. — Поэтому решили: ты переедешь в коморку. Раньше там кладовка была, но мы всё вынесли на дачу. Окошек нет, зато уютно. Не переживай.
Возразить Олеся не посмела. Вечером она уже переносила вещи в новую «комнату». Андрей помог — спокойно, без насмешки.
— Вот и правда мини-квартира, — сказал он, установив для неё телевизор. — Я его всё равно почти не смотрю, так что пользуйтесь.
— Вы серьёзно думаете, что я тут надолго останусь? — рассмеялась Олеся.
Андрей подмигнул:
— А почему бы и нет? Мама тобой довольна, мне не скучно. Только жаль, что скоро уеду — просят помочь на одной работе.
— Снова практика? — удивилась она.
Он загадочно усмехнулся:
— И да, и нет. Просто надо поддержать хороших людей.
Андрей с жаром рассказывал о своей будущей профессии. Он учился на историческом факультете и мечтал работать в музее, хранить и оживлять прошлое. Его глаза горели, голос звучал вдохновенно — и Олеся слушала, затаив дыхание. Каждое слово будто заполняло пустоту в её душе. Она уже понимала: влюбилась, и всерьёз.
Тем утром ей было нехорошо — ломило тело, и к полудню поднялась температура. Руководитель группы строго заметила:
— Олеся, у тебя всё валится из рук. Что с тобой?
— Я плохо себя чувствую, — ответила девушка.
— Тогда иди в медпункт. Нечего заражать остальных.
Фельдшер измерила температуру, осмотрела и вынесла вердикт:
— Простуда. Пока лёгкая, но к вечеру может подскочить. Домой — и отдыхай, красавица.
Час спустя Олеся, обессиленная, открыла дверь квартиры. В прихожей стоял Андрей и с удивлением посмотрел на неё:
— О, прогуляла занятия?
Сил на объяснения не было.
— Я заболела… Отпустили.
Он нахмурился, подошёл ближе.
— Да ты белая вся, как мел. Идём, я позабочусь о тебе.
Андрей уложил её, укутал одеялом, попросил не вставать.
— Я чай принесу, с мёдом и лимоном.
Никто прежде не проявлял к ней такой заботы. Отцовское тепло она помнила смутно, а здесь рядом был человек — живой, внимательный, добрый. Сердце защемило от благодарности, от нежности.
Когда Олеся попыталась подняться, Андрей остановил её легким движением.
— Куда?
— Мне нужно убраться, постирать, иначе Ирина Николаевна рассердится.
— Эй, не спеши. Мы же друзья, помнишь?
Она кивнула.
— Тогда всё честно, — улыбнулся он. — Друг должен помогать другу. Я сам всё сделаю, даже стирку.
Три дня он ухаживал за ней: приносил еду, поил лекарствами, шутил, сидел рядом. А потом однажды они просто потянулись друг к другу — и всё произошло само, без слов, без мыслей. Они растворились в этом мгновении.
Но вскоре, когда страсть рассеялась, Андрей холодно поднялся, оделся и вдруг спросил:
— Надеюсь, ты не строишь себе иллюзий насчёт нас?
Она посмотрела на него широко открытыми глазами.
— А зачем тогда всё это? Я думала… у нас серьёзно.
Он рассмеялся, как будто услышал нелепую шутку:
— Серьёзно? Олесь, ты что, правда наивная или притворяешься? Между нами не может быть ничего. Очнись уже.
Эти слова обрушились, как холодный дождь.
Два месяца девушка жила будто во сне. Искала его взгляд, ловила каждую улыбку, ждала случайного прикосновения. Андрей не избегал её — напротив, заходил в каморку под разными предлогами, и Олеся каждый раз прощала себе слабость. Но тайное не может оставаться тайным вечно.
Весной позвонила мать. Голос её звучал притворно жалостливо:
— Бабушка Тася совсем плоха, спрашивает о тебе. Приезжай, детка, не тяни — недолго ей осталось.
Олеся бросилась на вокзал и к вечеру была уже дома. У калитки бабушкиного двора стояли соседи, и по выражениям их лиц она всё поняла без слов. Таисии Антоновны не стало.
Похороны прошли тихо, почти без людей. После них Олеся собралась обратно — сердце рвалось прочь от этого холода. Но Регина Александровна вдруг смерила дочь внимательным, колючим взглядом.
— Слушай, Олеська, ты в зеркало давно смотрелась? Что-то тебя в боках раздуло. Не беременна ли?
Девушка побледнела. Этого мгновения хватило, чтобы мать всё поняла. Вспыхнула ярость. Регина бросилась на дочь, била кулаками, тянула за волосы. Ругательства срывались с языка жгучими, обидными словами:
— Сволочь! Опозорить меня решила? Не выйдет!
Когда немного успокоилась, холодно приказала:
— Собирайся. Сейчас же идём к знакомой врачихе. Сделаешь то, что должна. А потом — забудь про учёбу. Станешь работать. Может, ума наберёшься.
И только тихое, едва слышное «Андрей» сорвалось с губ Олеси, когда мать с ненавистью захлопывала за ней дверь.
продолжение