В торговом центре стоял привычный дневной шум — потоки людей, стук тележек, гул голосов. Покупатели бродили между рядов, кто-то взвешивал фрукты, кто-то спешил, едва не сбивая других с ног. Один из таких «гонщиков» чуть не налетел на Олесю, и девушка резко одёрнула его:
— Что вы несётесь, как угорелый? Это супермаркет, а не велодром!
Парень остановился, окинул её оценивающим взглядом и усмехнулся:
— А ты что, самая умная тут?
По виду было ясно — скандала он и добивался. Но Олеся спокойно и твёрдо ответила:
— Разве ум — это недостаток?
— Вот ты какая, дерзкая! Тогда слушай сюда. Твой номер шестнадцатый — раскладывай свои коробки и молчи в тряпочку!
Она взяла тележку и отошла к соседнему стеллажу, решив не поддаваться на провокацию. Однако хамить себе не позволяла ни при каких обстоятельствах. Не повышая голоса, произнесла отчётливо и спокойно:
— А вам, гражданин, никто не давал права говорить со мной в таком тоне. Сейчас позову охрану, и вас быстро научат, как себя вести в общественном месте.
Олеся повернула тележку к складу — не ожидала, что покупатель её догонит. Парень катил тележку перед собой, громко выкрикивая:
— Эй, кудрявая, стой! Я тебе ещё не всё сказал!
Девушка не обернулась, но его крик стал громче:
— Я сказал, стой!
Покупатели поспешно отодвинулись подальше, заметив, что запахло конфликтом. Сотрудницы, испуганные, прятались за стеллажами. И, возможно, парень бы догнал возмущённую девушку, если бы не вмешалась Анфиса Сергеевна.
Она открыла дверь складского помещения, пропустила Олесю внутрь и сама встала на пути хама. Мягко, но уверенно сказала:
— Молодой человек, там служебная зона. Проход туда для покупателей закрыт.
Он на пару секунд опешил, но тут же поднял голову и зло выпалил:
— А мне плевать на ваши правила! Я пришёл отовариться, а эта кукла в кудряшках меня унизила. Дайте книгу жалоб!
Чувствуя, куда всё движется, Анфиса Сергеевна сделала шаг вперёд — её голос стал ещё спокойнее, почти ласковым:
— Давайте без эмоций. Расскажите спокойно, что случилось. Если наша сотрудница вас действительно оскорбила — уверяю, меры будут приняты. Только уточните, пожалуйста, в какой форме она это сделала?
Опытный психолог знала, как погасить вспышку. Мужчина растерялся, начал мяться, потом откашлялся и пробормотал:
— Да ничего особенного… Просто сказала, что не стоит устраивать гонки в магазине.
Анфиса улыбнулась:
— Ну что ж, даже забавно. Возможно, вы подали идею для будущего вида соревнований — «гонки на тележках». Кто знает, вдруг они станут мировым трендом?
Парень расплылся в улыбке:
— А ведь реально круто! Можно включить в Олимпиаду. Назвать, скажем, «Гонки имени Васи».
— Простите, а кто это — Вася? — не удержалась от улыбки Анфиса.
Он подбил себя кулаком по груди:
— Это я! Собственной персоной!
Менеджер едва сдержала смех, глядя, как будущая знаменитость бодро покатил тележку к мясной витрине.
Вскоре Анфиса вошла на склад, где Олеся уже почти наполнила тележку.
— Ракитина, отвлекись на минутку, — спокойно сказала она. — Надо поговорить.
Олеся обернулась, вытерла руки салфеткой и шагнула в сторону.
— Внимательно вас слушаю, Анфиса Сергеевна.
В её голосе звучала лёгкая ирония, но руководитель не поддалась.
— Олеся, ты ведь знаешь, я хорошо к тебе отношусь. Но тебе стоит повнимательнее следить за тем, как ты общаешься с покупателями. Нельзя постоянно злоупотреблять моим доверием.
Девушка напряглась.
— Что я такого сделала, если вы со мной говорите в таком тоне?
Анфиса сделала глубокий вдох, немного смягчая голос:
— Олеся, в нерабочее время мы можем говорить как угодно — без официальностей, без дистанции. Но здесь, на работе, всё иначе. Есть субординация, и я обязана её соблюдать. Ты ведь понимаешь, почему я сейчас так с тобой разговариваю.
Потом, будто сама устыдившись строгости, махнула рукой и вздохнула:
— Ну вот зачем ты опять полезла туда, куда не нужно? Что тебе стоило пройти мимо этого типа с тележкой?
Олеся облегчённо усмехнулась:
— А я-то уже думала, что натворила что-то серьёзное.
— Это и есть серьёзно, — резко ответила Голикова. — Он требовал книгу жалоб! Ты даже не представляешь, чего мне это стоило — успокоить его и не довести до скандала. Хорошо, что на пути он встретил меня, а не Климову. Представь, что было бы тогда.
— Уже представила, — уныло пробормотала Олеся.
Анфиса вернулась к привычному сдержанному тону, поглядывая на подчинённую с лёгким раздражением и теплом одновременно:
— Вот что мне с тобой делать, Ракитина? Ты ведь работник хороший, ответственный. Претензий к твоей выкладке нет. Но у тебя какой-то врождённый талант притягивать к себе неприятности. Как подруга — я тебя понимаю, а как начальница обязана напомнить о дисциплине.
— Я постараюсь, — миролюбиво кивнула Олеся. — Только всё же объясните, какие именно “мелочи” вы имели в виду?
Голикова обняла девушку за плечи, тяжело вздохнула:
— Эх ты, упрямая. Ладно, раз уж просишь, перечислю. Первое — перестань носиться по залу, как электровеник. Второе — забудь про советы покупателям. Это моя компетенция, не твоя. И третье — умерь своё бесконечное милосердие.
— В каком смысле? — удивлённо спросила Олеся.
— В прямом, — повысила голос Анфиса. — Каждый день мне докладывают, что ты подсказываешь пожилым, помогаешь складывать покупки в сумки, провожаешь их до выхода! Это не твои обязанности. Да, мне тоже жалко бабушек и дедушек, но на то есть социальные службы. Мы — торговый объект, и каждый покупатель здесь равен. Не бывает исключений, Олеся Ивановна.
Олеся поморщилась:
— Не кричите, я всё поняла.
— Вот и хорошо. Тогда возвращайся к работе, — сказала Голикова уже спокойно.
Она посмотрела вслед девушке и устало усмехнулась. Сколько раз она давала себе слово не жалеть подчинённых — и каждый раз нарушала. Особенно когда речь шла об этой непоседливой, доброй и упрямой Олесе Ракитиной.
После завершения процедуры пропесочивания Олеся будто включила внутренний турборежим. За короткое время она привела в идеальный порядок все порученные ей секции, потом направилась на склад — хотелось успеть разгрести там остатки дел до конца смены.
С чувством выполненного долга и лёгкостью на душе молодая женщина в половине пятого начала собираться домой. Чтобы не терять драгоценные минуты, решила пройти через торговый зал. Последние три года время стало для неё постоянным противником — нужно было успеть в детский сад, где уже ждал сын. Воспитатели там недолюбливали родителей, задерживающихся позже положенного, поэтому Олеся привыкла спешить во весь опор.
Выбежав на улицу и взглянув на часы, она собралась ускориться — оставалось всего пятнадцать минут до пяти, — но услышала за спиной негромкий голос:
— Извините, барышня, не поможете?
Обернувшись, Ракитина увидела пожилую женщину на эстакаде у стоянки. Та растерянно наблюдала за рассыпавшимися по асфальту яблоками, крупами и другими покупками. В руках старушка держала порванный пакет с логотипом супермаркета, из нижней части которого зияла прореха.
— Простите, что беспокою, — виновато сказала она. — Видите, какая беда. Пакет оказался хлипким, не выдержал тяжести. Буду благодарна, если поможете собрать то, что ещё можно использовать.
Олеся мигом подскочила, а затем, не теряя времени, побежала обратно в магазин.
— Секундочку, я сейчас, принесу новый пакет, — крикнула она через плечо.
Пожилая женщина попыталась остановить её:
— Подождите, я заплачу за него!
Но двери уже сомкнулись за Олесей. Через минуту девушка вернулась с новым, прочным пакетом.
— Эти выдерживают больше десяти килограммов, — пояснила она, передавая его.
Не слушая потока благодарностей, Ракитина собрала рассыпавшиеся продукты.
— Повреждения не страшные, — уверила она. — Только сахар чуть надорвался, дома пересыплете.
— Ах, простите... — оправдывалась женщина. — Мне недавно сделали операцию, заменили сустав, хожу с палочкой. Согнуться не могу.
Только теперь Олеся заметила трость в её руке.
— А почему вы сами ходите по магазинам?
— А кому же, милая? Некому. Я одна осталась. Дочка погибла двадцать лет назад, муж умер от сердца в прошлом году...
Старушка печально усмехнулась.
— Мы оба сироты, когда-то шутя говорили об этом, а теперь уже не до шуток. Всю жизнь боялась беспомощности — вот и дождалась.
Олеся глянула на электронные часы у входа — семь минут до пяти. Можно было бы попрощаться и помчаться за сыном, но взгляд женщины был таким тёплым и беззащитным, что девушка почувствовала просьбу без слов. Она напомнила ей родную бабушку.
— Я помогу вам донести покупки, а вы идите рядом, не торопясь, — предложила Олеся.
Старушка прослезилась и поблагодарила. Дом её оказался недалеко. По дороге она делилась историями и жалобами на социальную работницу:
— Можно было бы послать за продуктами эту самую Раису из Собеса, да я ей не доверяю. Глазастая, всё высматривает. Когда прислали — радовалась, а потом поняла, что она с характером. Всё вынюхивает, про родню спрашивает. Я чувствую, что что-то у неё на уме...
Олеся вежливо промолчала, но старушка уловила сомнение.
— Да-да, знаю, что подумаете. Мы, пожилые, да, иногда странные. Но я бывший преподаватель математики, голова ещё варит. Муж инженер был на машиностроительном заводе. Жили на Урале, переехали сюда после смерти дочери — ураган, дерево рухнуло... Такая вот судьба.
Некоторое время они шли молча, потом женщина вновь заговорила:
— Муж здесь поправился, климат помог. А Раису, уверяю вас, я раскусила. Приводит сына, всё глазами по квартире бегает, вопросы задаёт нестеснённые. Я ей прямо сказала: хватит. Ключи забрала, но боюсь, что они с сынком что-то задумали.
— Тогда попросите, чтобы вам назначили другую сотрудницу, — ответила Олеся. — Думаю, Собес пойдёт навстречу.
Женщина раздражённо махнула рукой.
— Что вы! Я просила заменить мне помощницу, а они только нагрубили — велели не выдумывать и заявили, что правила устанавливают сами.
Они как раз подошли к дому, который раньше показала спутница Олеси. Старушка грустно произнесла:
— Вот и добрались. Благодарю вас, дальше я справлюсь сама.
Олеся отрицательно покачала головой:
— Нет, я вас доведу до квартиры.
Она понимала, что уже опоздала за Жориком в детский сад, но оставить пожилую женщину одну возле подъезда не могла. Донесла пакет до двери, собиралась попрощаться, но старушка посмотрела на неё с мольбой:
— Может, зайдёте? Хоть чайку вместе попьём, одной совсем невесело.
Девушка тепло улыбнулась.
— В другой раз, обещаю. Сейчас нужно за сыном, а то воспитатели ругаться будут.
Олеся потянулась к дверной ручке, когда раздался ещё один тихий вопрос:
— Простите, а как вас зовут?
— Олеся.
— А меня Алевтина Макаровна Стрижак. Обязательно загляните как-нибудь, Олеся — имя у вас чудесное, прямо песенное.
Олеся засмеялась:
— Верно, Алевтина Макаровна. Родители мои фанатели от группы, что первой спела песню с этим именем. Вот и решил отец, что мне подойдёт.
продолжение