Ночь на 18 января 1988 года. Ту-154 заходит на посадку в Красноводске. В кабине пилотов творится что-то странное. За штурвалом второй пилот Владимир Егоров - человек, который буквально неделю назад завалил экзамен на командира. Полтора года готовился, и вот тебе - полный провал.
Рядом командир Виктор Чураев. И он только что произнёс фразу, от которой у Егорова всё внутри сжалось:
"Попробуй... Только уйди у меня на второй круг, я тебе попробую потом. Понял?"
Знаете, что такое для пилота уйти на второй круг после такой угрозы? Это как расписаться в собственной профнепригодности. Навсегда.
Как ломают пилотов
Представьте: вы полтора года учитесь на повышение. Зубрите инструкции, крутитесь на тренажёрах, летаете с проверяющими. И вот финальная проверка - 13-15 января 1988 года. Командир лётного отряда Щербаков смотрит, как Егоров пилотирует.
Вердикт убийственный. Мол, дёргает штурвал как эпилептик, самолёт на глиссаде болтается туда-сюда. Короче, не готов. Точка.
Для советского пилота это приговор. Второго шанса не будет. Всё, застрял вторым пилотом до пенсии. А тут ещё и семья, планы, амбиции...
И вот, накануне катастрофы, Егоров садится в Домодедово. Не выдерживает параметры - диспетчер отправляет на второй круг. Пассажиры ворчат, экипаж молчит. Позор на весь самолёт.
Роковая просьба
Ночной рейс Москва-Красноводск-Ашхабад. 137 пассажиров спокойно дремлют в креслах. А в кабине Егоров просит Чураева:
"Дай, попробую сяду".
По документам второму пилоту вообще нельзя было садиться - не было такого задания. Но Чураев знал про недавний провал коллеги. То ли из жалости, то ли решил "воспитать" - согласился. С условием.
И это условие прозвучало как выстрел. После вчерашнего фиаско в Домодедово уйти на второй круг - значит поставить крест на карьере окончательно.
Западня захлопывается
Красноводск встречает отличной погодой. Вот только есть нюанс - здешняя глиссада со своими заморочками, плюс ночью полоса создаёт оптическую иллюзию. Кажется, что летишь выше, чем есть на самом деле.
Чураев об этом не напомнил. Нарушение номер раз.
285 метров. Проходят дальний маяк. Самолёт чуть выше глиссады - ещё терпимо, но Егоров уже нервно дёргает штурвал.
80 метров - точка невозврата. "Садимся", - говорит Чураев. Вертикальная скорость уже больше нормы, самолёт отклонился вбок на 20 метров. Тревожные звоночки, но командир молчит как партизан.
50 метров. Чураев вдруг спохватывается:
"Полоса где? Глиссада где?"
А Егорову уже всё равно. Иллюзия сработала - ему мерещится, что самолёт слишком высоко. Он толкает штурвал от себя. Резко. Сильно.
35 метров. Самолёт уже не снижается - он падает. Вертикальная скорость зашкаливает. Любой нормальный пилот дал бы газу и свалил на второй круг. Но в голове Егорова стучит:
"Только попробуй уйти на второй..."
Он продолжает давить вниз.
20 метров. Чураев наконец-то врубается, что дело - труба. Хватает штурвал, тянет на себя что есть сил. Поздно. До земли 2,5 секунды, вертикальная скорость - как при падении с крыши пятиэтажки.
Удар
275 км/ч. Торец полосы. Перегрузка 4,8g.
Представьте - вы весите вдруг в пять раз больше. Позвоночник не выдерживает. Внутренности разрываются. Хвост отваливается сразу. Пассажиры из последних рядов вылетают на бетон - им конец мгновенно.
Фюзеляж ломается перед крылом. Передняя часть волчком крутится по полосе, останавливается через 780 метров. Хвост - ещё дальше.
Тишина. Стоны. Крики.
11 мёртвых. 9 с проломленными черепами. Остальные - кто с переломами, кто контуженный.
Что выяснило следствие
Комиссия разложила всё по полочкам. Чёрные ящики сохранили каждое слово, включая ту самую угрозу.
Оказалось, у Егорова была фирменная манера - "нырять" под глиссаду. Проверили его предыдущие посадки - везде одно и то же. Дёргает штурвал как безумный, особенно вниз. Но никто с этим не работал. Спустили на тормозах.
Чураев про эту манеру знал. Обязан был контролировать. А он вмешался только за 2,5 секунды до удара. Когда уже ничего нельзя было исправить.
Но главное - психологическое давление. Эта фраза про второй круг парализовала Егорова. Он скорее готов был врезаться в полосу, чем опозориться окончательно.
В 369-м лётном отряде вообще был бардак. Подготовка для галочки, контроль никакой. Егорова с его кривым пилотированием тащили наверх просто потому, что был дефицит кадров.
Расплата
Чураева и Егорова вышибли из авиации с волчьим билетом. Начальство получило выговоры - кого уволили, кого понизили.
После Красноводска в авиации всё поменялось. Появилась система CRM - управление ресурсами экипажа. Теперь это азбука: никаких угроз, унижений, прессинга в кабине. Уход на второй круг - это не позор, а профессионализм. Любая токсичность в отношениях пилотов - мгновенное отстранение.
Потому что одна фраза, брошенная в раздражении, убила 11 человек. И покалечила десятки судеб.
Скажите честно - должен ли вообще существовать страх наказания там, где от твоих действий зависят жизни людей?
Может быть интересно: