– Дима, я не просто так это говорю, – тихо ответила Катя, глядя в пол. Ее голос дрожал, но в нем чувствовалась решимость. – Я тоже вкладывалась в этот дом.
Дмитрий фыркнул, откидываясь на спинку дивана. Его темные глаза сверкали гневом, но за этим гневом пряталась растерянность. Он провел рукой по коротко стриженным волосам, пытаясь взять себя в руки. Кухня, где они сидели, пахла свежесваренным кофе, но уют, который Катя так старательно создавала в этой квартире, сейчас казался чужим.
– Вкладывалась? – переспросил он, почти с сарказмом. – Ты про свои шторы за двадцать тысяч? Или про ту лампу, которая сломалась через месяц?
Катя подняла взгляд. Ее лицо, обычно мягкое и спокойное, напряглось. Она сжала пальцы, лежавшие на столе, так сильно, что костяшки побелели.
– Не начинай, Дима, – сказала она. – Ты прекрасно знаешь, о чем я.
Дмитрий встал, прошелся по кухне, остановился у окна. Эта квартира на окраине была его гордостью: куплена до свадьбы, на свои, без ипотеки. Он копил на нее годами, отказывая себе в отпуске, в новой машине, в глупых тратах. А теперь Катя, его жена, с которой они прожили всего два года, требует половину?
– Давай по-честному, Катя, – он повернулся к ней, скрестив руки на груди. – Эта квартира была моей еще до того, как мы встретились. Ты сюда въехала с чемоданом и парой коробок. И теперь, когда ты решила, что нам лучше развестись, ты хочешь забрать половину?
Катя молчала. Она смотрела на свою чашку с остывшим чаем, словно там был ответ на все вопросы. За эти два года Дмитрий привык к ее молчанию – она редко спорила, редко повышала голос. Но сейчас это молчание его бесило.
– Ну? – подтолкнул он. – Объясни мне, как ты дошла до такой наглости?
Она медленно подняла голову, и в ее глазах мелькнуло что-то новое – не обида, не злость, а усталость.
– Я не хочу ссориться, Дима, – сказала она. – Но если ты думаешь, что я ничего не сделала для этой квартиры, то ты либо слепой, либо просто не хочешь видеть.
Два года назад, когда Катя впервые переступила порог этой квартиры, она была похожа на бетонную коробку. Голые стены, старый линолеум, потрепанные обои в спальне, доставшиеся еще от прежних хозяев. Дмитрий тогда гордо водил ее по комнатам, рассказывая, как он копил на эту двушку, как отказывался от всего ради мечты о собственном жилье. Катя слушала, улыбалась, а в голове уже рисовала, как этот холодный, безликий дом станет их общим.
– Смотри, тут можно поставить диван, – говорила она тогда, стоя посреди пустой гостиной. – А тут – книжный шкаф. Я всегда мечтала о большом шкафе, где можно расставить книги по цвету.
Дмитрий смеялся.
– По цвету? Это что, теперь мне жить в библиотеке?
– Не в библиотеке, а в уютном доме, – отвечала она, и ее глаза горели. – Доверься мне.
И он доверился. Катя взяла на себя ремонт. Она не просила у него денег – у нее были свои сбережения, заработанные за годы работы дизайнером интерьеров. Она часами сидела в интернете, выбирая обои, краску, светильники. Она сама договаривалась с мастерами, контролировала их работу, спорила с ними, когда те пытались схалтурить. Дмитрий приходил с работы, а Катя, перепачканная краской, с восторгом показывала ему новый цвет стен или только что собранную полку.
– Ты как будто в своей стихии, – говорил он тогда, обнимая ее. – Может, мне вообще не вмешиваться?
– Не вмешивайся, – смеялась она. – Только плати за пиццу, когда я слишком устану готовить.
И он платил за пиццу. А Катя превращала их квартиру в место, куда хотелось возвращаться. Она выбирала теплые бежевые оттенки для стен, чтобы комната казалась светлее. Она нашла в комиссионке старинный комод, отреставрировала его и поставила в прихожей. Она повесила шторы, которые ловили утренний свет, делая кухню похожей на картинку из журнала. Даже старый диван, который Дмитрий хотел выкинуть, она обтянула новой тканью, и он стал выглядеть как дизайнерский.
Но сейчас, сидя за кухонным столом, Дмитрий этого не видел. Или не хотел видеть.
– Ты про ремонт? – спросил он, возвращаясь к разговору. – Это что, теперь я тебе должен за то, что ты стены покрасила?
– Не только стены, – Катя встала, ее голос стал тверже. – Я вложила в эту квартиру не только деньги, но и время, силы, душу. Ты хоть знаешь, сколько стоит этот паркет? Или кухонный гарнитур? Я не просила тебя оплачивать половину, хотя могла бы.
– Могла бы? – Дмитрий повысил голос. – То есть ты теперь мне счёт выставляешь?
– Я не выставляю счёт, – Катя посмотрела ему прямо в глаза. – Я просто хочу, чтобы ты был честен. Эта квартира теперь стоит намного больше, чем когда ты ее купил. И это не только твоя заслуга.
Дмитрий открыл было рот, чтобы возразить, но замер. Он вспомнил, как пару месяцев назад к ним приходил риелтор – знакомый Кати, который оценивал квартиру для страховки. Тот тогда сказал, что двушка, купленная Дмитрием за семь миллионов, теперь тянет на десять.
– Ремонт поднял стоимость, – говорил риелтор, листая блокнот. – Хорошая отделка, качественные материалы, современный дизайн. Если продавать, уйдёт быстро.
Тогда Дмитрий только кивнул, гордясь, что его вложение оказалось таким удачным. Но он ни разу не подумал, что эта прибавка в цене – во многом заслуга Кати.
– Ты хочешь сказать, что без твоего ремонта квартира бы ничего не стоила? – спросил он, но в его голосе уже не было прежней уверенности.
– Я хочу сказать, что это наш общий дом, – ответила Катя. – И я имею право на часть того, что мы создали вместе.
Дмитрий молчал. Он смотрел на нее – на ее тонкие запястья, на усталые глаза, на волосы, убранные в небрежный пучок. Два года назад он влюбился в эту женщину за ее энергию, за ее умение видеть красоту в мелочах, за ее улыбку. А теперь они сидят друг напротив друга, как чужие, и делят квартиру, которая когда-то была их мечтой.
– Давай сделаем паузу, – наконец сказал он. – Мне нужно подумать.
Катя кивнула, встала и вышла из кухни. Ее шаги стихли в коридоре, а потом хлопнула входная дверь. Дмитрий остался один, глядя на пустую чашку чая. В голове крутился только один вопрос: как они дошли до этого?
Квартира казалась слишком тихой без Кати. Дмитрий прошелся по комнатам, будто впервые их видел. Вот гостиная, где они с Катей смотрели фильмы по выходным, обнимаясь на том самом диване, который она спасла от помойки. Вот спальня, где она повесила картину – пейзаж с полем, который они купили на блошином рынке. Вот кухня, где она готовила свои невероятные сырники, а он подтрунивал над ее привычкой пробовать тесто прямо из миски.
Он остановился у комода в прихожей. На нем стояла маленькая деревянная шкатулка – Катя купила ее на ярмарке и хранила там свои серьги. Дмитрий открыл шкатулку, и на него пахнуло запахом ее духов – легким, цветочным. Он вдруг вспомнил, как она впервые показала ему этот комод, гордясь своей находкой.
– Смотри, Дима, он как будто из старого фильма! – сказала она тогда, проводя рукой по гладкому дереву. – Я его ошкурила, покрасила, и теперь он идеально вписывается.
– Ты волшебница, – ответил он, целуя ее в макушку.
Волшебница. А теперь он называет ее наглой. Дмитрий почувствовал укол стыда. Он не был готов признать, что Катя права, но уже не мог отмахнуться от ее слов.
На следующий день он встретился с другом Сашей, с которым они дружили еще со школы. Саша, юрист по профессии, выслушал его, потягивая пиво в баре.
– Дим, давай по фактам, – сказал Саша, ставя бокал на стол. – Квартира твоя, куплена до брака. По закону Катя не имеет права на половину, если вы разводитесь. Но есть нюанс.
– Какой? – насторожился Дмитрий.
– Если она докажет, что вложила в квартиру значительные суммы или труд, которые увеличили ее стоимость, суд может учесть это. Например, ремонт, мебель, техника. У тебя есть чеки, квитанции?
Дмитрий задумался. Чеки? Он даже не знал, где искать. Катя всегда занималась ремонтом, а он просто давал ей свою карту, когда она просила.
– Не уверен, – признался он. – Она вроде все сама оплачивала. Сказала, что у нее есть сбережения.
Саша присвистнул.
– Тогда, брат, у нее есть шансы. Если она покажет, что вложила, скажем, пару миллионов в ремонт, суд может признать это совместным вкладом. И делить будут не саму квартиру, а разницу в стоимости – до и после ремонта.
Дмитрий почувствовал, как внутри все сжимается.
– То есть я могу потерять половину того, что заработал за годы?
– Не половину, – поправил Саша. – Но какую-то часть – да. Если она докажет свой вклад.
– А если я не хочу делить? – Дмитрий стукнул кулаком по столу. – Это моя квартира! Я ее кровью и потом заработал!
Саша посмотрел на него с сочувствием.
– Понимаю. Но подумай вот о чем: если ты будешь упираться, дело дойдет до суда, и там начнется ад. Адвокаты, экспертизы, нервы. Может, лучше договориться по-хорошему?
– По-хорошему? – Дмитрий горько усмехнулся. – Она хочет половину того, что мне принадлежит. Где тут «по-хорошему»?
– А ты уверен, что она хочет именно половину? – спросил Саша. – Может, она просто хочет, чтобы ты признал ее вклад? Поговори с ней. Без криков, без обвинений. Просто послушай.
Дмитрий промолчал. Он не был готов к разговору. Не сейчас. Но слова Саши застряли в голове, как заноза.
Катя вернулась домой только вечером. Она выглядела уставшей, но спокойной. Дмитрий сидел на кухне, листая телефон, но, увидев ее, отложил гаджет.
– Где была? – спросил он, стараясь, чтобы голос звучал нейтрально.
– У Лены, – ответила Катя, снимая пальто. – Просто пила чай, разговаривала.
Лена была ее подругой, с которой они дружили еще с универа. Дмитрий знал, что Лена всегда поддерживала Катю, даже когда они ссорились.
– Нам надо поговорить, – сказал он, глядя на нее. – Спокойно. Без криков.
Катя кивнула, садясь за стол. Она выглядела настороженной, но не враждебной.
– Я слушаю, – сказала она.
Дмитрий глубоко вздохнул.
– Я говорил с Сашей. Он юрист. Сказал, что по закону ты не можешь претендовать на половину квартиры, но можешь доказать свой вклад в ремонт. Это правда?
Катя посмотрела на него с удивлением.
– Ты думаешь, я хочу тебя обобрать? – тихо спросила она. – Дима, я не хочу забирать у тебя твое. Я просто хочу, чтобы ты признал, что я тоже вложилась в этот дом. Не только деньгами, но и временем, идеями, трудом.
– Сколько ты вложила? – спросил он, стараясь держать себя в руках. – Назови цифру.
Катя задумалась, глядя в сторону.
– Я не считала точно, – призналась она. – Но могу показать квитанции. Паркет, кухня, ванная – это около миллиона. Плюс мебель, светильники, шторы. Еще тысяч пятьсот. И это только деньги. А сколько я потратила времени, ты даже не представляешь.
Дмитрий молчал, переваривая услышанное. Полтора миллиона. Это была серьезная сумма. Но больше его задело не это, а то, как она говорила – с какой-то тихой гордостью, но без злобы.
– Почему ты сразу не сказала? – спросил он. – Почему не показала эти квитанции, не объяснила?
– Потому что я не хотела, чтобы это выглядело как счёт, – ответила она. – Я делала это не ради денег. Я делала это, потому что любила тебя. Потому что хотела, чтобы у нас был дом, в котором нам обоим будет хорошо.
Ее слова ударили сильнее, чем он ожидал. Он вдруг вспомнил, как она сидела ночами, рисуя эскизы для кухни, как спорила с мастерами, как радовалась, когда находила идеальную лампу. И как он, занятый работой, просто отмахивался: «Делай, как хочешь, я тебе доверяю».
– Я не думал, что это так важно для тебя, – признался он.
– А я не думала, что ты этого не видишь, – ответила она, и в ее голосе мелькнула горечь.
На следующий день Дмитрий решил проверить слова Кати. Он нашел коробку с документами, которую она хранила в шкафу, и начал листать квитанции. Паркет – триста тысяч. Кухонный гарнитур – четыреста пятьдесят. Ванна, плитка, светильники – еще двести. Суммы нарастали, как снежный ком, и с каждой бумагой Дмитрий чувствовал себя все хуже.
Он позвонил риелтору, тому самому, что оценивал квартиру.
– Олег, скажи честно, – начал он. – Если бы в квартире не было ремонта, сколько бы она стоила?
Риелтор задумался.
– Ну, без ремонта, с голыми стенами, как ты ее брал... миллионов шесть с половиной, максимум семь. Ремонт реально поднял цену. Хорошая работа, кстати. Катя молодец.
Дмитрий положил трубку, чувствуя, как внутри все переворачивается. Он был так уверен, что эта квартира – только его заслуга. Но теперь он видел, что без Кати она была бы просто бетонной коробкой.
Вечером он снова сел с Катей за стол.
– Я посмотрел квитанции, – начал он. – Ты была права. Ты вложила много. Больше, чем я думал.
Катя посмотрела на него с удивлением.
– И что теперь? – спросила она.
– Я не хочу судов, – сказал он. – Не хочу, чтобы мы делили все через адвокатов. Давай попробуем договориться сами.
Катя кивнула, но в ее глазах была настороженность.
– Хорошо, – сказала она. – Но я не отступлю, Дима. Я хочу, чтобы это было справедливо.
– Я тоже, – ответил он. И впервые за долгое время почувствовал, что говорит искренне.
Дмитрий сидел на кухне, глядя на стопку квитанций, которые Катя аккуратно сложила в пластиковую папку. Каждая бумажка – как напоминание о том, как мало он знал о ее вкладе. Он всегда считал, что это его квартира, его заслуга, его победа. Но теперь, листая счета за паркет, краску, мебель, он чувствовал, как уверенность рушится, как карточный домик.
Катя вошла в кухню, держа в руках кружку с чаем. Ее движения были осторожными, будто она боялась спугнуть хрупкое перемирие, установившееся после их вчерашнего разговора.
– Ты все еще копаешься в этом? – спросила она, садясь напротив.
– Да, – Дмитрий отложил папку. – Просто пытаюсь понять.
Катя кивнула, но ее взгляд был настороженным. Она подула на чай, и пар заклубился над кружкой, как туман над их отношениями.
– Я не хочу, чтобы ты думал, будто я пытаюсь тебя обмануть, – сказала она тихо. – Я просто хочу, чтобы ты увидел правду.
– Правда, – повторил он, и в его голосе мелькнула горечь. – Правда в том, что я не замечал, сколько ты сделала для этой квартиры. Но, Катя, это не меняет того, что я ее купил. До тебя. До нас.
Она посмотрела на него, и в ее глазах мелькнуло что-то, похожее на разочарование.
– Ты все еще думаешь, что это только твое, – сказала она. – Как будто мои два года здесь ничего не значат.
– Я не говорю, что они ничего не значат! – Дмитрий повысил голос, но тут же осекся, заметив, как Катя напряглась. – Просто... я не понимаю, как мы дошли до этого. Мы же были счастливы, разве нет?
Катя долго молчала, глядя в свою кружку. Потом медленно подняла глаза.
– Были, – призналась она. – Но счастье – это не только ремонт и шторы, Дима. Это еще и чувство, что тебя слышат. Что ты важен.
Дмитрий почувствовал укол в груди. Он хотел возразить, сказать, что всегда ее слушал, что старался быть хорошим мужем. Но слова застряли в горле. Он вспомнил, как отмахивался от ее идей, когда она предлагала что-то изменить в квартире. Как говорил: «Делай, как хочешь, мне некогда». Как редко спрашивал, чего она хочет, считая, что его работа и зарплата – это и есть его вклад в их семью.
На следующий день Дмитрий решил встретиться с риелтором Олегом еще раз. Ему нужно было понять, насколько реально оценить Катин вклад. Олег ждал его в кафе неподалеку от дома – лысеющий мужчина в клетчатой рубашке, с вечной улыбкой и блокнотом в руках.
– Ну что, Дим, – Олег отхлебнул кофе. – Решил продавать квартиру?
– Нет, – Дмитрий покачал головой. – Просто хочу понять, насколько ремонт повлиял на стоимость. Если, допустим, я захочу компенсировать Кате ее вклад.
Олег присвистнул, листая свои записи.
– Слушай, я же говорил: без ремонта твоя двушка тянула бы максимум на семь. Сейчас – десять, если не больше. Ремонт, дизайн, вся эта красота – это минимум три миллиона прибавки. Катя реально постаралась.
– Три миллиона? – Дмитрий нахмурился. – Но она говорит, что вложила полтора.
– Полтора – это, наверное, только материалы и работа, – пожал плечами Олег. – А дизайн? Время? Она же не просто обои клеила, она сделала квартиру стильной. Это сейчас в моде – минимализм, натуральные материалы, вся эта скандинавская ерунда. Покупатели такое любят.
Дмитрий кивнул, но внутри все кипело. Полтора миллиона – это одно. Три – совсем другое. Он чувствовал себя загнанным в угол.
– А если я не хочу продавать? – спросил он. – Можно как-то... компенсировать ей это без продажи?
Олег задумался, постукивая ручкой по блокноту.
– Можно, – сказал он наконец. – Но это будет непросто. Суд может обязать тебя выплатить ей половину прироста стоимости – то есть полтора миллиона, грубо говоря. Или вы договариваетесь сами. Лучше, конечно, без суда.
– Без суда, – эхом повторил Дмитрий. – А что, если она захочет больше?
– Тогда вам нужен адвокат, – Олег пожал плечами. – Но, Дим, честно? Я бы на твоем месте поговорил с ней. Катя не похожа на человека, который хочет тебя ободрать. Она же не просто так ушла, верно?
Дмитрий промолчал. Он знал, почему Катя ушла. Не из-за квартиры. Не из-за денег. А из-за того, что он перестал ее замечать.
Катя тем временем сидела у своей подруги Лены, в ее уютной однушке на другом конце города. Лена, как всегда, была в своей стихии – вокруг нее кружились ароматы свежесваренного кофе и домашнего печенья, а на столе лежал альбом с эскизами интерьеров.
– Ты уверена, что хочешь развода? – спросила Лена, наливая Кате вторую чашку кофе. – Я знаю, Дима не подарок, но... вы же любили друг друга.
– Любили, – Катя вздохнула, обхватив кружку ладонями. – Но любовь – это не только цветы и объятия, Лен. Это еще и уважение. А я устала чувствовать себя невидимкой.
Лена кивнула, глядя на подругу с сочувствием.
– А квартира? Зачем тебе эта половина? Ты же знаешь, как он к ней привязан.
– Дело не в деньгах, – Катя покачала головой. – Я просто хочу, чтобы он признал, что я была частью этого дома. Что я не просто гостья, которая пожила два года и ушла. Я вложила в эту квартиру не только деньги, но и себя. И он это видел, Лен. Видел, но не ценил.
Лена задумалась, постукивая ложкой по краю кружки.
– А если он предложит тебе компенсацию? – спросила она. – Скажет: вот тебе деньги за ремонт, и разойдемся?
Катя посмотрела в окно, где за стеклом мелькали мокрые листья, падающие с деревьев.
– Не знаю, – честно ответила она. – Если он предложит деньги, но не признает, что я была частью его жизни... это будет просто сделка. А я не хочу сделку. Я хочу, чтобы он понял.
– Понял что? – Лена наклонилась ближе.
– Что я не просто шторы и паркет, – Катя горько усмехнулась. – Что я была его женой.
Когда Катя вернулась домой, Дмитрий ждал ее в гостиной. Он выглядел непривычно серьезным, без привычной насмешки или раздражения в голосе.
– Я говорил с Олегом, – начал он, когда она села напротив. – Он сказал, что ремонт прибавил к стоимости квартиры около трех миллионов.
Катя подняла брови, но промолчала.
– Я готов признать твой вклад, – продолжил Дмитрий. – Полтора миллиона – это то, что ты вложила деньгами, да? Остальное – твой труд, дизайн, время. Я... я не думал, что это так много значит.
Катя смотрела на него, пытаясь понять, искренен ли он. В его голосе не было привычной бравады, но она все еще ждала подвоха.
– И что ты предлагаешь? – спросила она.
– Я не хочу продавать квартиру, – сказал он. – Но я могу выплатить тебе компенсацию. Полтора миллиона. Или больше, если ты скажешь, сколько нужно.
Катя почувствовала, как внутри что-то сжимается. Компенсация. Слово звучало холодно, как будто он предлагал купить ее воспоминания, ее труд, ее любовь к этому дому.
– Ты думаешь, дело в деньгах? – тихо спросила она. – Дима, я не хочу твоих денег. Я хочу, чтобы ты понял, что мы строили этот дом вместе. Что это не только твоя квартира, но и наш дом.
Дмитрий опустил глаза. Он чувствовал себя так, будто его поймали на чем-то постыдном.
– Я понимаю, – сказал он наконец. – Но я не знаю, как это исправить.
– Исправить? – Катя горько усмехнулась. – Ты не можешь исправить два года, Дима. Ты не можешь вернуть то время, когда я чувствовала себя лишней в этом доме.
– Ты не была лишней, – возразил он, и в его голосе мелькнула боль. – Я просто... я был занят. Работой, делами. Я думал, что ты счастлива, занимаясь ремонтом, создавая уют.
– Я была счастлива, – призналась она. – Но только до тех пор, пока не поняла, что ты этого не видишь. Что для тебя это просто «шторы» и «лампы».
Дмитрий молчал, не зная, что ответить. Он вдруг вспомнил, как однажды пришел домой поздно, а Катя сидела на полу в гостиной, окруженная образцами тканей. Она была такой увлеченной, такой живой. А он просто сказал: «Кать, я устал, давай потом». И ушел спать.
Напряжение между ними нарастало, как туго натянутая струна. Катя чувствовала, что их разговор заходит в тупик. Дмитрий, кажется, тоже это понимал. Он встал, прошелся по комнате, остановился у окна.
– Я не хочу суда, – сказал он, не оборачиваясь. – Но я не знаю, как сделать так, чтобы это было справедливо.
– Справедливо – это не про деньги, – ответила Катя. – Это про то, чтобы ты признал, что я была частью твоей жизни. Что я не просто «въехала с чемоданом», как ты сказал.
Дмитрий повернулся к ней, и в его глазах мелькнуло что-то новое – не гнев, не раздражение, а растерянность.
– Я признаю, – сказал он тихо. – Я был неправ. Я не видел, сколько ты сделала. Не ценил.
Катя смотрела на него, и в ее груди боролись два чувства: облегчение от того, что он наконец-то начал понимать, и боль от того, что это понимание пришло слишком поздно.
– Это уже что-то, – сказала она. – Но этого мало.
– Тогда скажи, что мне делать, – Дмитрий развел руками. – Я не хочу, чтобы мы стали врагами.
Катя задумалась. Она не хотела вражды. Не хотела суда, адвокатов, бесконечных споров. Но и просто уйти, оставив все, что она вложила в этот дом, она тоже не могла.
– Давай попробуем договориться, – сказала она наконец. – Но не сейчас. Мне нужно время. И тебе тоже.
Дмитрий кивнул, чувствуя, что этот разговор – только начало. Но что-то подсказывало ему, что впереди их ждет нечто неожиданное.
Следующие дни прошли в странной тишине. Катя и Дмитрий жили в одной квартире, но словно в параллельных мирах. Она уходила на работу, он пропадал в офисе. Они почти не разговаривали, но напряжение между ними не спадало.
Однажды вечером Катя вернулась домой с большой папкой в руках. Дмитрий заметил, как она аккуратно положила ее на стол в гостиной, но ничего не спросил. Он старался держаться подальше, давая ей то самое «время», о котором она просила.
Но любопытство взяло верх. Когда Катя ушла в ванную, он открыл папку. Внутри были эскизы – десятки набросков интерьеров, фотографии мебели, образцы тканей. На первой странице было написано: «Портфолио Екатерины Воробьевой».
Дмитрий листал страницы, и с каждой новой фотографией его удивление росло. Это были не просто эскизы – это были целые проекты. Квартиры, дома, офисы. И среди них – их собственная квартира. Фотографии до и после ремонта, с подробными описаниями каждого этапа.
– Что ты делаешь? – голос Кати заставил его вздрогнуть. Она стояла в дверях, вытирая руки полотенцем.
– Это твое портфолио? – спросил он, не отрывая взгляда от папки.
– Да, – ответила она, и в ее голосе мелькнула гордость. – Я готовлю его для новой работы. Хочу открыть свое дело. Дизайн интерьеров.
Дмитрий посмотрел на нее с удивлением.
– Ты никогда не говорила, что хочешь свое дело.
– А ты никогда не спрашивал, – ответила она, и в ее словах не было упрека, только констатация факта.
Он закрыл папку, чувствуя, как внутри что-то переворачивается. Он вдруг понял, что Катя не просто «украшала» их квартиру. Она строила свою мечту, свою карьеру. И он этого не видел.
– Это... впечатляет, – сказал он наконец. – Ты правда талантлива.
Катя посмотрела на него, и в ее глазах мелькнула искра – та самая, которую он видел, когда они только начинали встречаться.
– Спасибо, – сказала она. – Но я не для этого тебе показываю. Я хочу, чтобы ты понял, что эта квартира – не просто стены и мебель. Это часть моей работы, моей души. И если мы будем делить ее, я хочу, чтобы ты это учитывал.
Дмитрий кивнул, чувствуя, как внутри нарастает чувство вины. Он вдруг понял, что их конфликт – не только про деньги или квартиру. Это про то, что он не видел Катю. Не видел ее мечты, ее труд, ее саму.
Кульминация наступила через неделю, когда Катя неожиданно предложила встретиться с адвокатом. Дмитрий напрягся, ожидая худшего, но она быстро пояснила:
– Это не для суда, – сказала она. – Я просто хочу, чтобы все было честно. Чтобы мы оба понимали, на что можем рассчитывать.
Адвокат, молодая женщина по имени Ирина, выслушала их обоих, листая Катину папку с квитанциями и эскизами.
– По закону, – начала она, – квартира принадлежит Дмитрию, так как была куплена до брака. Но вклад Кати в ремонт и улучшение недвижимости может быть признан значительным. Суд может обязать выплатить компенсацию за прирост стоимости – примерно полтора миллиона рублей.
Дмитрий кивнул, уже зная это от Саши.
– Но, – продолжила Ирина, – есть еще один момент. Катя, вы упомянули, что использовали эту квартиру как часть своего портфолио. Это может быть учтено как нематериальный вклад – ваша профессиональная репутация, возможности для карьеры. Это сложнее оценить, но это тоже имеет значение.
Дмитрий посмотрел на Катю с удивлением. Она не упоминала об этом.
– Я не хочу усложнять, – сказала Катя, глядя на адвоката. – Я просто хочу, чтобы мы договорились. Без вражды. Без судов.
Ирина кивнула.
– Тогда я предлагаю медиацию. Вы садитесь и обсуждаете, что для вас обоих справедливо. Я могу помочь с расчетами, но решение за вами.
Дмитрий посмотрел на Катю. Она выглядела спокойной, но в ее глазах была решимость. Он вдруг понял, что если они не найдут компромисс, то потеряют не только квартиру, но и что-то гораздо большее.
– Я готов, – сказал он. – Но я хочу, чтобы ты была честна. Скажи, чего ты хочешь на самом деле.
Катя глубоко вздохнула.
– Я хочу, чтобы ты признал, что мы строили этот дом вместе, – сказала она. – И я хочу начать новую жизнь. С чистого листа. Без обид.
Дмитрий кивнул, чувствуя, как внутри что-то меняется. Он не знал, к чему приведет этот разговор, но впервые за долгое время он был готов слушать.
Дмитрий смотрел на Катю через стол в маленьком офисе адвоката. Ирина, их медиатор, сидела между ними, листая документы, но ее присутствие почти не ощущалось. Напряжение в комнате было таким густым, что, казалось, его можно резать ножом. Катя сидела прямо, сцепив руки на коленях, ее лицо было спокойным, но глаза выдавали усталость. Дмитрий поймал себя на том, что впервые за долгое время смотрит на нее не как на противника, а как на женщину, которую когда-то любил.
– Итак, – Ирина отложила папку и посмотрела на них. – Мы обсудили ваши позиции. Дмитрий, вы признаете, что Катя внесла значительный вклад в квартиру. Катя, вы хотите, чтобы это было учтено, но без вражды. Верно?
Катя кивнула, не глядя на Дмитрия.
– Да, – сказала она. – Я не хочу судов. Просто хочу, чтобы все было честно.
Дмитрий глубоко вздохнул. Он провел последнюю неделю, перебирая в голове их разговоры, квитанции, воспоминания. Он вспоминал, как Катя сидела ночами, рисуя эскизы, как спорила с мастерами, как радовалась, когда находила идеальную лампу или ткань для штор. Он понял, что не замечал не только ее труда, но и ее самой – ее мечты, ее страсть к дизайну, ее желание сделать их дом особенным.
– Я тоже не хочу судов, – сказал он наконец. – И я хочу, чтобы это было справедливо.
Катя посмотрела на него, и в ее глазах мелькнуло удивление. Она явно не ожидала, что он так легко согласится.
– Хорошо, – Ирина улыбнулась, пытаясь разрядить атмосферу. – Давайте начнем с цифр. Катя, вы вложили около полутора миллионов рублей в ремонт, верно? Это подтверждают квитанции. Плюс ваш труд, дизайн, который поднял стоимость квартиры. Дмитрий, вы согласны компенсировать эту сумму?
Дмитрий кивнул, но внутри у него все сжалось. Полтора миллиона – это была огромная сумма для него. Он мог взять кредит, но это означало бы годы выплат. И все же он понимал, что это не только про деньги.
– Я готов выплатить полтора миллиона, – сказал он. – Но... я хочу предложить кое-что еще.
Катя подняла брови, а Ирина наклонилась чуть ближе, явно заинтересованная.
– Что именно? – спросила Катя, и в ее голосе прозвучала настороженность.
Дмитрий замялся. Он не был уверен, как она воспримет его идею. Но после разговора с Олегом, риелтором, и долгих размышлений он понял, что хочет сделать шаг навстречу. Не ради квартиры, а ради того, чтобы уйти без ненависти.
– Я хочу, чтобы ты использовала эту квартиру в своем портфолио, – сказал он. – Как твой главный проект. И я готов подписать бумагу, что ты можешь фотографировать ее, показывать клиентам, использовать в рекламе. Я знаю, как это важно для твоего дела.
Катя замерла, явно не ожидая такого. Ее пальцы, сжимавшие ручку, расслабились, и она посмотрела на Дмитрия с чем-то, похожим на благодарность.
– Это... неожиданно, – призналась она. – Но это было бы важно для меня. Очень.
Ирина кивнула, делая пометки в блокноте.
– Это хороший шаг, – сказала она. – Катя, вы согласны на такую компенсацию? Полтора миллиона плюс право использовать квартиру как часть портфолио?
Катя задумалась, глядя в окно. За стеклом шел мелкий дождь, и капли стекали по стеклу, как слезы. Она вспомнила, как впервые вошла в эту квартиру – пустую, холодную, с голыми стенами. Как мечтала превратить ее в дом, где они с Дмитрием будут счастливы. И как постепенно поняла, что счастье – это не только стены и мебель, а уважение, забота, внимание.
– Да, – сказала она наконец. – Я согласна. Но при одном условии.
Дмитрий напрягся.
– Каком? – спросил он.
– Я хочу, чтобы ты честно ответил на один вопрос, – Катя посмотрела ему прямо в глаза. – Почему ты не замечал меня? Не ремонт, не шторы. Почему я чувствовала себя невидимкой в этом доме?
Дмитрий опешил. Он ожидал чего угодно – споров о деньгах, требований, условий – но не такого вопроса. Он открыл рот, но слова не шли. Ирина тактично кашлянула и встала.
– Пожалуй, я оставлю вас на пару минут, – сказала она, выходя из комнаты.
Тишина повисла в воздухе, тяжелая, как осенний туман. Дмитрий смотрел на Катю, и в его голове мелькали воспоминания: их первые свидания, ее смех, ее руки, перепачканные краской, ее улыбка, когда она показывала ему новую полку или картину.
– Я не знаю, – признался он наконец. – Я был так занят работой, так поглощен своими делами... Я думал, что ты счастлива. Что ремонт – это твое, что тебе это в радость. Я не видел, что тебе нужно больше.
Катя кивнула, и в ее глазах мелькнули слезы.
– Я была счастлива, – сказала она тихо. – Но только до тех пор, пока не поняла, что ты не видишь меня. Не слышишь. Я хотела быть твоей женой, Дима, а не просто дизайнером твоей квартиры.
Он почувствовал, как в горле встает ком. Он хотел возразить, сказать, что всегда любил ее, что старался быть хорошим мужем. Но правда была в том, что он не замечал ее. Не спрашивал, чего она хочет, о чем мечтает. Он принимал ее труд как должное, как часть их жизни, не задумываясь, что для нее это было больше, чем просто ремонт.
– Прости, – сказал он, и его голос дрогнул. – Я не хотел, чтобы ты чувствовала себя невидимкой. Я просто... я был идиотом.
Катя улыбнулась – грустно, но без злобы.
– Спасибо, – сказала она. – За честность. Это уже что-то.
Через неделю они подписали соглашение. Дмитрий обязался выплатить Кате полтора миллиона рублей в течение года – частями, чтобы не влезать в долги. Катя получила право использовать фотографии квартиры в своем портфолио и даже приводить потенциальных клиентов, если Дмитрий будет не против.
– Я не буду против, – сказал он, подписывая бумаги. – Это твой проект. Ты сделала эту квартиру такой, какая она есть.
Катя посмотрела на него с благодарностью. Впервые за долгое время между ними не было напряжения. Не было вражды. Только тихое понимание, что их пути расходятся, но они могут сделать это без ненависти.
После встречи с адвокатом они вышли на улицу. Дождь прекратился, и в воздухе пахло мокрой листвой и асфальтом. Катя остановилась, глядя на серое московское небо.
– Знаешь, – сказала она, – я не жалею о том, что было. Эти два года... они многому меня научили.
Дмитрий кивнул, чувствуя, как внутри что-то отпускает.
– Я тоже, – сказал он. – И я желаю тебе удачи. С твоим делом, с твоими мечтами. Ты правда талантлива.
– Спасибо, – Катя улыбнулась, и в ее улыбке была легкость, которой он давно не видел. – И тебе удачи, Дима.
Они постояли еще минуту, глядя друг на друга. Потом Катя повернулась и пошла к метро, а Дмитрий остался стоять, провожая ее взглядом. Он знал, что это конец их истории, но впервые за долгое время это не казалось трагедией.
Через месяц Катя арендовала маленькую студию в центре города, где начала свое дело – дизайн интерьеров. Ее портфолио, с фотографиями их бывшей квартиры на первой странице, привлекало клиентов. Она работала с утра до ночи, но каждый раз, когда подписывала новый контракт, чувствовала, что движется вперед.
Дмитрий остался в квартире. Иногда, сидя вечером на диване, он замечал мелочи, которые оставила Катя: узор на шторах, тень от лампы, которую она выбирала с такой любовью. Эти детали больше не вызывали у него раздражения. Они напоминали о том, что он был частью чего-то большего, чем просто собственник квартиры.
Однажды он зашел в кафе неподалеку от дома и увидел на стене фотографию – их гостиную, с тем самым комодом, который Катя реставрировала. Под фото была подпись: «Дизайн Екатерины Воробьевой». Дмитрий улыбнулся. Он был горд за нее. И за себя – за то, что они смогли расстаться без ненависти.
Для вас с любовью: