— Вот же чёрт, Надька! Где мой синий галстук? — рявкнул Валерий из спальни, и я поняла: сегодня будет тот самый день.
Тот, который я предчувствовала уже месяц, словно животное чует землетрясение. Когда он начинал утро с мата и поисков вещей, которые лежали на своих местах, — жди беды.
— В шкафу, где всегда, — откликнулась я, продолжая намазывать масло на хлеб. Руки не дрожали. Странно... Должны были бы.
Он вылетел на кухню — весь такой напряженный, злой, будто пружина, которую сжимали годами. Сорок три года, а выглядит на все пятьдесят. Лысина блестит, живот нависает над ремнем. Когда я влюбилась в этого мужчину?
— Я подал на развод! — выпалил он, даже не садясь. — Содержать твою родню больше не буду, лавочка закрыта!
Я положила нож рядом с тарелкой. Очень аккуратно. Посмотрела на него.
— Какую родню, Валера?
— Не прикидывайся дурочкой! Твою мамашу, которая жрет мои деньги! Твоего брата-алкаша! И эту... как её... Ксюшу твою!
Ксения — моя племянница. Четырнадцать лет. Живет с нами уже полгода, после того как её мать, моя сестра, упилась насмерть.
— Ксюша — ребенок, — тихо сказала я.
— Ребенок! — взвыл он. — А кто за неё платит? Кто покупает ей шмотки? Телефоны эти дурацкие? Я что, благотворительный фонд?
Вот тут я встала. Медленно. И посмотрела на него — так, как смотрят на чужого человека.
— Сколько ты зарабатываешь, Валера?
— А тебе какое дело?
— Восемьдесят тысяч в месяц. Я знаю. — Я шагнула к нему ближе. — А знаешь, сколько зарабатываю я? В своем салоне красоты, который ты называешь "баловством"?
Он замолчал. О, как ему не нравилось, когда я начинала считать деньги.
— Сто двадцать тысяч. Чистыми. — Каждое слово я произносила четко, как учительница. — Плюс твои восемьдесят. Итого — двести тысяч. На четверых. Это много, Валера?
— Надя, ты чего...
— Молчи! — рявкнула я, и он отшатнулся. Видимо, впервые за двадцать лет брака услышал, как я повышаю голос. — Моя мама получает пенсию восемь тысяч. Восемь! За сорок лет работы медсестрой. Брат мой... да, пьет. И что? Выгонять его на улицу? А Ксюша... ребенок остался сиротой, и ты хочешь её тоже выгнать?
Валера попятился к двери.
— Слушай, я не это имел в виду...
— А что ты имел в виду? — Я наступала на него, и он отступал. — Что имел в виду, когда полгода назад купил себе новую машину за полтора миллиона? На мои деньги, между прочим! Или когда ездил в отпуск с Танькой из бухгалтерии? Думаешь, я не знаю?
Он побледнел.
— Откуда ты...
— Людмила Петровна видела вас в Анапе. В одном номере. — Я улыбнулась. Холодно так, зло. — Восемнадцатилетняя дурочка... Ну хоть не несовершеннолетняя.
— Надька, это не то, что ты думаешь!
— А что это, Валера? Деловая встреча? Обсуждение квартальных отчетов на пляже?
В этот момент на кухню вошла Ксюша — сонная, в пижаме с единорогами. Услышала наши голоса и замерла в дверях.
— Тетя Надя... дядя Валера... что происходит?
Валера посмотрел на неё, потом на меня. И вдруг его лицо исказилось ненавистью.
— Вот! Именно об этом я и говорю! Нельзя спокойно поговорить в собственном доме!
— Это мой дом, — сказала я. — Я его покупала. На деньги от продажи маминой квартиры, которую ты так хотел продать.
— Наш дом! Мы в браке!
— Были в браке, — поправила я. — Ты же сказал — подал на развод.
Ксюша заплакала. Тихо так, без всхлипов — просто слезы текли по щекам.
— Тетя Надя... я никуда не хочу... я буду хорошо себя вести...
И тут меня прорвало.
— Валера! — заорала я. — Посмотри на неё! Посмотри, что ты делаешь! Ребенок думает, что она виновата!
— Она ни при чем, — пробормотал он.
— Точно! Она ни при чем! Как и мама ни при чем! Как и Серега ни при чем! При чем только ты — со своими мещанскими замашками и желанием жить красиво за чужой счет!
— За чужой счет?! Да я тебя содержу!
Я рассмеялась. Истерически.
— Содержишь? Серьезно? А кто последние три года оплачивает коммуналку? Кто купил тебе эту машину? Кто дает тебе карманные деньги, потому что ты все тратишь на пивняки?
— Откуда ты знаешь про пивняки? — прошептал он.
— Банковские выписки, дорогой. Очень познавательное чтение.
В наступившей тишине было слышно только Ксюшино шмыганье носом.
— Так что, — продолжила я спокойно, — если ты подал на развод — замечательно. Освободишь нам всем жизнь. Вещи можешь забрать сегодня. А вот половину дома — не получишь. Он оформлен на маму, если ты забыл.
— Мы это еще посмотрим! — огрызнулся Валера. — У меня есть адвокат!
— А у меня есть компромат на твои левые доходы, — улыбнулась я. — И фотографии из Анапы. И выписки по твоим развлечениям. Хочешь, чтобы налоговая заинтересовалась?
Он открыл рот, потом закрыл. Развернулся и ушел хлопать дверьми в спальню.
Ксюша подошла ко мне, обняла за талию.
— Тетя Надя... а мы правда останемся вместе?
— Конечно, солнышко, — погладила я её по голове. — Мы же семья.
А потом посмотрела в сторону спальни и подумала: "Интересно, как он объяснит Таньке, что остался без дома и машины?"
Через неделю жизнь вошла в новое русло. Валера съехал к своей маме — временно, как он говорил. Ксюша перестала вздрагивать от каждого звука, мама начала готовить свои фирменные пельмени, а я... я почувствовала, как с плеч спадает груз.
До того момента, пока не пришла Людмила Петровна.
— Надюша, — сказала соседка, усаживаясь на кухне с видом человека, у которого есть что рассказать, — я тебе должна кое-что сообщить про твоего... бывшего.
— Про Валеру? — Я поставила перед ней чай. — Людмила Петровна, мы уже развелись морально. Что он там делает, меня не касается.
— Касается, касается, — замотала головой соседка. — Моя племянница работает в том агентстве недвижимости на Ленина. Так вот, твой Валера покупает квартиру. В Краснодаре.
Я остановилась с чашкой в руках.
— В Краснодаре? Зачем?
— А вот зачем, — Людмила Петровна достала телефон, покопалась в нем и показала мне фотографию. — Моя племянница случайно видела документы. Квартира оформляется на некую Викторию Малышеву. Тридцать лет. А вот и она.
На экране телефона была фотография красивой темноволосой женщины с ребенком на руках. Малышке было не больше года.
— И что? — пробормотала я, хотя сердце уже колотилось.
— А то, что твой Валера числится как отец ребенка в свидетельстве о рождении. Родилась девочка в марте прошлого года.
Март прошлого года. Я мысленно пересчитала месяцы. Зачатие — июнь позапрошлого года. Тогда Валера ездил в командировку в Краснодар. На целый месяц.
— Надюша, ты как? — забеспокоилась Людмила Петровна. — Может, водички?
— Нет, — выдавила я. — Нормально. Спасибо за информацию.
После того как соседка ушла, я долго сидела на кухне, уставившись в одну точку. Танька из бухгалтерии оказалась мелочью. Прикрытием. А настоящая тайна была в Краснодаре.
Ребенок. У Валеры есть ребенок.
— Тетя Надя? — Ксюша заглянула на кухню. — У тебя все хорошо?
— Да, солнце, все отлично, — улыбнулась я. — Иди делай уроки.
А когда она ушла, я достала телефон и набрала номер частного детектива. Да, у меня есть такой номер — в моем бизнесе иногда приходится проверять сомнительных клиенток.
— Андрей Викторович? Это Надежда Краснова. Помните, год назад вы мне помогали с одной неплательщицей... Да, именно. Слушайте, мне нужна информация на человека...
К вечеру у меня была полная картина. Виктория Малышева, тридцать лет, работает администратором в частной клинике. Мать-одиночка — так записано в документах. Но соседи подтверждают: регулярно навещает мужчина, очень похожий на моего бывшего мужа. Снимает им квартиру, покупает продукты, игрушки ребенку.
И самое интересное — он там почти каждые выходные. Все эти два года.
Я сидела в своей спальне и смотрела на фотографии, которые прислал детектив. Валера в магазине с коляской. Валера целует эту Викторию. Валера играет с малышкой в парке.
Счастливый семьянин.
— Тварь, — прошептала я.
Но злости не было. Была какая-то странная опустошенность. И понимание: все эти скандалы из-за денег, все эти претензии к моей семье — просто способ съехать. Найти повод для развода.
Он давно уже живет двойной жизнью.
Телефон зазвонил. Валера.
— Алло, Надька? Слушай, мне нужно забрать документы на машину.
— А зачем они тебе? — спросила я очень спокойно.
— Как зачем? Машина же моя.
— Валер, а скажи... как дела у Вики?
Тишина. Долгая, звенящая тишина.
— Какой Вики? — наконец прохрипел он.
— Малышевой. Виктории Малышевой. Краснодар, улица Красная, дом сорок три, квартира восемнадцать. Не узнаешь адрес?
Еще одна пауза.
— Надя... я могу объяснить...
— Объяснить что? Что у тебя есть дочь? Что ты два года содержишь вторую семью? Что снимаешь им квартиру на мои деньги?
— Это не так! Я ее не планировал... это случайно получилось...
— Случайно? — Я рассмеялась. — Два года случайности? Ребенок случайно родился? Квартира случайно снимается?
— Надя, встретимся, поговорим нормально...
— Не надо со мной встречаться, Валер. И документы на машину не получишь. Потому что машина куплена на мои деньги, а значит, при разводе она остается мне. Как и все остальное, что ты покупал за мой счет.
— Ты не можешь так!
— Могу. И знаешь что еще могу? Потребовать с тебя компенсацию за все деньги, потраченные на твою тайную семью.
— Надька...
— До свидания, Валерий. Передавай привет Вике и дочке.
Я отключила телефон и откинулась на подушки.
В дверь постучала мама.
— Надюша? Что у вас тут происходило? Я голоса слышала.
— Мам, — сказала я, — а помнишь, ты всегда говорила, что Валера — не тот человек? Что у него глаза бегающие?
— Помню, — осторожно ответила мама. — А что?
— А то, что ты была права. Как всегда.
Утром я проснулась с четким планом действий. Валера хочет войну — получит войну. Но по моим правилам.
Первым делом поехала к адвокату. Ирина Владимировна была женщиной жесткой и опытной — именно то, что мне нужно.
— Ситуация интересная, — сказала она, изучив документы. — У нас есть доказательства сокрытия доходов, внебрачный ребенок, траты семейных денег на третьих лиц. Шансы у вас отличные.
Выйдя от адвоката, я почувствовала странную легкость. Впервые за много лет не нужно было думать о Валерином настроении, подстраиваться, молчать.
Телефон зазвонил. Незнакомый номер с краснодарским кодом.
— Алло? — ответила я.
— Здравствуйте... вы Надежда? Жена... бывшая жена Валерия Краснова? — голос был молодой, дрожащий.
— Да. А вы, наверное, Виктория?
Тишина.
— Откуда вы знаете?..
— Долгая история. Что хотели сказать?
— Можно встретиться? Мне нужно с вами поговорить.
Я усмехнулась. Интересно становится.
— Приезжайте. Адрес скину.
Виктория приехала через два дня. Хрупкая, светловолосая, с огромными испуганными глазами. На руках — малышка в розовой кофточке.
— Проходите, — сказала я. — Чай, кофе?
— Спасибо, ничего не надо, — она села на край дивана, прижимая к себе ребенка. — Я... я не знала, что у Валерия есть жена.
— Серьезно?
— Он сказал, что разведен. Два года назад. Показывал даже какие-то документы...
Я внимательно посмотрела на неё. Либо отличная актриса, либо действительно не знала.
— И что вы от меня хотите?
— Он... он исчез. Три дня назад сказал, что уезжает по работе, и больше не звонит. Телефон отключен. А квартплату за эту квартиру нужно платить, и я не знаю, что делать...
Малышка заплакала, и Виктория начала её укачивать.
— Денег у меня нет. Я в декрете, работу потеряла... Валерий обещал, что позаботится о нас, а теперь...
— А теперь выяснилось, что он вообще-то был женат, — закончила я. — И подал на развод только на прошлой неделе.
Виктория побледнела.
— Вы хотите сказать...
— Хочу сказать, что мой муж два года вел двойную жизнь. Содержал вас на мои деньги и врал нам обеим.
Девушка заплакала. Тихо, безнадежно.
— Что теперь делать? У меня ребенок... Я думала, мы семья...
Я смотрела на неё и думала: злиться или жалеть? С одной стороны — она разрушительница семьи. С другой — такая же жертва Валериного вранья.
— А документы на отцовство у вас есть? — спросила я.
— Есть. Валерий сам настоял, чтобы записать себя отцом.
— Тогда подавайте на алименты. Независимо от того, где он сейчас скрывается.
— Но я не знаю, как это делается...
— Научу. И адвоката дам хорошего.
Виктория удивленно посмотрела на меня.
— Но почему вы мне помогаете? Я же... я разрушила вашу семью...
— Знаете что? — сказала я, наливая себе чай. — Мою семью разрушил не вы. Её разрушил человек, который врал двадцать лет подряд. Вам — про развод. Мне — про командировки и работу. А на самом деле просто жил двойной жизнью и тратил мои деньги на содержание любовницы.
— Я не знала... честное слово...
— Верю. Вы бы не приехали, если бы знали.
В дверь заглянула Ксюша.
— Тетя Надя, можно к вам? — увидела малышку и обрадовалась. — Ой, какая маленькая! Можно посмотреть?
— Можно, — улыбнулась Виктория.
Ксюша осторожно погладила ребенка по щечке.
— Как её зовут?
— Полина. Полинка.
— А сколько ей?
— Год и четыре месяца.
Я смотрела на эту картину — моя племянница играет с дочерью моего бывшего мужа — и понимала: жизнь штука посложнее мелодрам.
— Виктория, — сказала я, — у меня есть предложение. Оставайтесь пока у нас. В гостевой комнате. Пока не решите свои проблемы с жильем.
— Но я не могу... я чужая...
— Вы мать его ребенка. И пострадали от того же человека, что и я. Кроме того, Ксюше будет интересно с малышкой.
— Правда? — обрадовалась племянница. — Она останется?
— Если захочет.
Виктория смотрела на нас с недоверием.
— Но как это... почему...
— А потому что Валерий рассчитывал на то, что мы будем драться между собой. Ненавидеть друг друга. А мы возьмем и не будем. Мы объединимся против него. И отсудим все, что он нам должен.
Телефон зазвонил. Валера. Я показала экран Виктории.
— Отвечать будете вы, — сказала я. — И скажете ему, что знаете правду. И что теперь мы союзники.
Виктория взяла трубку дрожащими пальцами.
— Алло? — её голос стал твердым. — Да, Валерий, это я. Знаешь, где я сейчас нахожусь? У твоей жены. Бывшей жены. Мы с ней очень интересно побеседовали...
Я слышала, как он что-то кричал в трубку.
— Нет, Валерий, — продолжила Виктория спокойно. — Объясняться уже поздно. Мы подаем в суд. Обе. И будем требовать все, что ты нам должен.
Она отключила телефон и посмотрела на меня.
— Боюсь, что теперь он совсем разозлится.
— Пусть злится, — усмехнулась я. — У нас есть документы, свидетели и очень хороший адвокат. А у него что? Танька из бухгалтерии?
Мама вышла из кухни, вытирая руки полотенцем.
— Надюша, я харчо сварила. Может, гостья покушает? И малышку покормить надо.
— Мам, знакомься — это Виктория. И её дочка Полина. Они пока поживут с нами.
Мама окинула взглядом ситуацию — явно поняла, кто такая Виктория, — и кивнула.
— Ну что ж, — сказала она. — Женщины должны держаться вместе. Особенно когда мужики ведут себя как свиньи.
***
Суд длился три месяца. Валера нанял адвоката — дорогого, наглого, который пытался доказать, что я "настроила против него всех женщин". Но факты — упрямая вещь.
Банковские выписки, показания свидетелей, документы о рождении Полины — все сложилось в четкую картину. Двадцать лет обмана и двойной жизни.
— Господин Краснов, — сказал судья, — вы обязаны выплатить бывшей супруге компенсацию в размере двух миллионов рублей за нецелевое использование семейных средств. Также назначаются алименты на несовершеннолетнюю Полину Красновну в размере двадцати пяти процентов от всех ваших доходов.
Валера побелел как мел.
— Ваша честь, у меня нет таких денег...
— Это не проблема суда. Пристав-исполнитель поможет вам их найти.
Выходя из здания суда, я почувствовала не торжество, а какую-то пустоту. Двадцать лет жизни закончились тремя месяцами разбирательств.
— Надя! — окликнул меня знакомый голос.
Обернулась — Валера. Один, без адвоката. Выглядел потрепанным.
— Что тебе нужно?
— Поговорить. Последний раз.
— Говори.
— Я... я не хотел так. Просто получилось...
— Двадцать лет получалось?
— Нет, ты не понимаешь... С Викой я был счастлив. По-настоящему. А с тобой... с тобой было правильно, но не... не то.
Я посмотрела на него внимательно.
— И что ты хочешь мне этим сказать?
— Что я не жалею. — Он выпрямился. — Да, я врал. Да, тратил твои деньги. Но те два года с Викой и Полинкой — это единственное время, когда я чувствовал себя живым.
— Понятно. А мы что, мертвецами были?
— Вы были... правильными. Семья, дом, стабильность. А я хотел чувствовать. Хотел, чтобы сердце колотилось, когда иду домой.
Я неожиданно для себя рассмеялась.
— Валер, а знаешь что? Спасибо тебе.
— За что?
— За то, что показал мне, кто ты есть на самом деле. Представляешь, я могла бы прожить всю жизнь, думая, что со мной что-то не так. Что я недостаточно интересная, недостаточно яркая...
— Надя...
— А оказывается, дело не во мне. Дело в том, что ты просто слабый человек. Который не умеет строить отношения, а умеет только врать.
Он опустил голову.
— Может, ты и права.
— Точно права. И знаешь что еще? Вика хорошая девочка. Жаль, что ты и её жизнь сломал.
— Я не сломал...
— Сломал. Она два года жила в иллюзии, что ты свободный мужчина. Что у неё есть будущее с тобой. А теперь что? Мать-одиночка с грудным ребенком.
— Но я же плачу алименты...
— Деньги — не любовь, Валер. И не семья.
Мы постояли молча.
— Ладно, — сказала я. — Удачи тебе. Серьезно. Может, когда-нибудь научишься быть честным.
Он кивнул и пошел прочь. Сутулый, постаревший.
А я достала телефон и позвонила домой.
— Вика? Это я. Все, закончилось. Деньги присудили, алименты назначили... Как дела у Полинки?
— Спит. Надя... спасибо вам. За все.
— Не за что. Мы же теперь почти родственники.
Дома меня встретила удивительная картина. Мама учила Вику печь пирожки, Ксюша играла с Полинкой, которая уже научилась ходить и носилась по квартире с радостными воплями.
— Ну как? — спросила мама.
— Выиграли по всем статьям.
— И что теперь?
— А теперь живем, — сказала я. — По-новому.
Год спустя
— Тетя Надя, а почему дядя Игорь каждый день приходит? — спросила Ксюша, наблюдая, как сантехник Игорь в третий раз за неделю "чинил" у нас краны.
— Потому что у нас старые трубы, — невозмутимо ответила я.
— А мне кажется, он в тебя влюблен, — хихикнула Вика.
— Глупости.
— Тетя Надя, — Ксюша села рядом со мной, — а можно я буду называть его дядей?
— Рано еще.
— А когда не будет рано?
Я посмотрела в окно. Игорь устанавливал качели во дворе — для Полинки. Хотя никто его об этом не просил.
— Не знаю, — честно сказала я. — Может, никогда. Я привыкла к нашей женской компании.
— Да ладно тебе, — засмеялась Вика. — Посмотри на него — он готов ради тебя весь дом перестроить.
— И не только дом, — добавила мама, выходя из кухни. — Сегодня видела его в магазине. Покупает детское питание. Для Полинки, говорит.
— Мам...
— Надюша, ты же понимаешь — хорошие мужики на дороге не валяются.
— А кто сказал, что мне нужен мужик?
— Никто, — пожала плечами мама. — Просто смотрю на тебя — и вижу: стала другой. Живой. Счастливой.
Полинка подбежала ко мне, потянула за юбку.
— Тетя Надя! Дядя Игорь сказал, что если я буду хорошо кушать, он мне еще одни качели сделает!
— Вот как? — улыбнулась я.
— Ага! И говорит, что у него есть дочка, но она уже большая. И живет далеко. А он хочет, чтобы у него была маленькая дочка рядом.
Я выглянула в окно. Игорь проверял крепления качелей, серьезный и сосредоточенный. Сорок пять лет, мозолистые руки, добрые глаза. Разведен, дочь живет в другом городе.
И никогда не врет. Даже по мелочам.
— Мам, — сказала я, — а может, пригласить его на ужин? Раз он так старается...
— Вот это правильно! — обрадовалась мама. — Я как раз утку запекла.
— И я помогу накрыть на стол, — подхватила Вика.
— И я тоже! — закричала Ксюша.
— И я! — не отстала Полинка.
Вечером мы все сидели за большим столом. Игорь рассказывал смешные истории из жизни сантехника, мама расспрашивала его про дочь, Вика благодарила за качели, Ксюша строила планы на летние каникулы, а Полинка размазывала картошку по тарелке.
— Знаете, — сказал Игорь, — я давно не сидел за семейным столом. Забыл, как это... тепло.
— А мы привыкли, — улыбнулась я. — У нас тут женская коммуна. Очень шумная.
— Мне нравится шумно. Дома тишина — хоть волком вой.
— Дядя Игорь, — сказала Ксюша, — а хотите остаться на ночь? У нас диван удобный.
— Ксюша! — одернула её я.
— А что? — обиделась племянница. — Ему одному скучно, а нам весело. Можно же поделиться весельем?
Игорь засмеялся.
— Из уст младенца... Но нет, спасибо. Я лучше завтра приду. Проверю, как качели держатся.
— Завтра воскресенье, — заметила мама.
— Ну и что? Качели — дело серьезное. Безопасность детей превыше всего.
Когда он ушел, Вика подсела ко мне.
— Надь, он же в тебя по уши влюблен.
— Знаю.
— И что будешь делать?
— Не знаю, — честно ответила я. — Страшно как-то. Вдруг опять не получится?
— А вдруг получится?
Я посмотрела на свою странную семью — мама смеется над какой-то передачей, Ксюша учит Полинку собирать пазлы, Вика моет посуду и напевает песенку.
Два года назад я думала, что моя жизнь закончена. А оказалось — только началась.
И может быть, Игорь и правда часть этого нового начала?
— Посмотрим, — сказала я. — Время покажет.
А утром он пришел с букетом ромашек и новой игрушкой для Полинки.
И остался завтракать.
И остался обедать.
И остался ужинать.
А вечером Ксюша спросила:
— Тетя Надя, а дядя Игорь будет нашим папой?
— Не знаю, — ответила я. — А хочешь?
— Очень, — кивнула она. — И Полинка тоже хочет. Она его "папа" называет уже.
И правда — малышка тянула к Игорю ручки и лепетала: "Папа! Папа!"
— А что скажет настоящий папа? — спросила Вика.
— Настоящий папа пусть сначала научится быть папой, — жестко ответила я. — А пока... пока у Полинки есть дядя Игорь. И этого достаточно. И позже станет её крёстным.
Игорь поднял Полинку на руки, и она довольно заурчала.
— Знаете что? — сказал он. — А давайте не будем ничего решать. Просто будем жить. День за днем. И посмотрим, что получится.
— Правильно, — согласилась мама. — Жизнь сама покажет дорогу.
И мы стали жить.
Странной, шумной, невозможной семьей из семи человек (если считать Игоря, который теперь появлялся каждый день "по делам").
А через полгода Валера позвонил и сказал:
— Надя, я женился.
— Поздравляю, — искренне ответила я. — На Таньке?
— Нет. На другой женщине. Хорошей. Она меня... принимает таким, какой я есть.
— Это замечательно, Валер. Серьезно.
— И... я хочу видеться с Полинкой.
— Это решать не мне. Это решать Вике. Она мать.
— А ты?..
— А я очень счастлива, что больше не твоя жена.
И это была правда.
Потому что настоящая жизнь оказалась совсем не похожа на ту, которую я планировала.
Она была лучше.
P.S. Игорь так и остался сантехником, но стал лучшим папой на свете для двух девочек, которые его очень ждали. А Вика вышла замуж за педиатра из детской поликлиники. Но это уже совсем другая история...