– Свет, ну что ты начинаешь с утра? – Олег устало потёр виски, стоя в дверях кухни. – Мама просто хочет помочь. Она же для Сони старается и для нас.
– Помочь? – Света резко развернулась к нему, её карие глаза пылали. – Это называется не помочь, а захватить наш дом! Она переставляет мебель, выбрасывает мои вещи, говорит, что я готовлю «неправильно»! А вчера я нашла её в нашей спальне – она рылась в моём шкафу, Олег! В моём шкафу!
Олег нахмурился, но в его лице не было той решимости, на которую Света так отчаянно надеялась. Он лишь пожал плечами, словно это могло сгладить ситуацию.
– Ну, может, она искала что-то... Я поговорю с ней, ладно? – Его голос звучал примирительно, но Света знала этот тон. Он означал: «Я скажу пару слов, а потом всё останется как есть».
Света глубоко вдохнула, пытаясь успокоиться. Ей было тридцать два, и она привыкла держать себя в руках – на работе, в очередях, в разговорах с воспитателями в садике их четырёхлетней Сони. Но свекровь, Тамара Григорьевна, будто нарочно выводила её из равновесия. Всё началось три месяца назад, когда она переехала к ним «на пару недель», пока её квартиру ремонтировали. «Пара недель» растянулась в бесконечность, и теперь Тамара Григорьевна хозяйничала в их доме, словно это её собственность.
– Я не хочу, чтобы ты просто поговорил, – тихо, но твёрдо сказала Света, не оборачиваясь. – Я хочу, чтобы она перестала лезть в нашу жизнь. Или… – она замолчала, не решаясь договорить.
– Или что? – Олег шагнул ближе, его голос стал жёстче. – Ты правда хочешь устроить ультиматум? Моя мама – не чужой человек, Свет. Она часть семьи.
– Семья – это мы с тобой и Соня, – Света повернулась, её глаза блестели от слёз, которые она изо всех сил сдерживала. – А твоя мама делает всё, чтобы я чувствовала себя чужой в собственном доме.
Олег открыл было рот, но тут из коридора раздался звонкий голосок:
– Мам, пап, а где мои колготки с котиками? – Соня, растрёпанная, с двумя косичками, которые уже начали расплетаться, вбежала на кухню. Её щёчки горели, а в руках она держала плюшевого зайца.
– В шкафу, солнышко, – Света заставила себя улыбнуться, хотя внутри всё кипело. – Сейчас достану.
– Нет-нет, я уже всё нашла! – из гостиной появилась Тамара Григорьевна, держа в руках аккуратно сложенные детские колготки – не те, с котиками, а другие, тёмно-синие, которые Соня терпеть не могла. – Эти гораздо лучше, Светочка. Котики какие-то выцветшие, а эти новые, я вчера купила.
Света почувствовала, как кровь прилила к лицу. Она посмотрела на Олега, ожидая, что он хоть что-то скажет, но тот лишь отвёл взгляд и пробормотал:
– Мам, ну зачем ты опять?
– А что я? – Тамара Григорьевна вскинула брови, её тон был одновременно удивлённым и укоризненным. – Я же для ребёнка стараюсь! Сонечка, иди сюда, бабушка поможет одеться.
Соня, не замечая напряжения, радостно подбежала к бабушке. Света сжала кулаки, чувствуя, как внутри всё сжимается. Это был её ребёнок, её утро, её дом. Но с каждым днём она всё больше ощущала себя гостьей.
Квартира, которую они с Олегом купили три года назад, была их гордостью. Света до сих пор помнила, как они впервые вошли сюда – голые стены, запах свежей краски, эхо от шагов. Они стояли посреди пустой гостиной, обнявшись, и мечтали: здесь будет диван, там – книжный шкаф, а в детской – яркие обои с облаками для Сони. Теперь всё это было: уютный диван с мягкими подушками, полки с книгами, детская с рисунками Сони на стенах. Но с приходом Тамары Григорьевны квартира начала меняться.
Соня, их дочка, была радостью и болью Светы. У девочки с рождения была аллергия на молочные продукты и орехи – ничего серьёзного, если соблюдать диету. Света тщательно следила за рационом: никаких йогуртов, сыра, сливочного масла. Даже конфеты она покупала специальные, без молочного шоколада. Олег поддерживал, хотя иногда ворчал, что «перестраховка». Но Тамара Григорьевна? Она только качала головой: «В наше время дети ели всё, и ничего! Аллергия – это от нервов, Светочка, не накручивай себя».
Света старалась не реагировать. Но вчера, вернувшись с работы, она застала свекровь за готовкой – та жарила сырники. Сырники! Для Сони, которая даже запах творога не могла переносить без сыпи.
– Тамара Григорьевна, – Света тогда еле сдержалась, чтобы не повысить голос, – Соня не ест творог. У неё аллергия.
– Ой, да какая аллергия! – свекровь отмахнулась, как от назойливой мухи. – Я добавила чуть-чуть, для вкуса. Она же не младенец, надо приучать к нормальной еде!
Света тогда схватила тарелку с сырниками и выкинула их в мусорное ведро, прямо на глазах у свекрови. Тамара Григорьевна ахнула, Соня захныкала, а Олег, как назло, был на работе.
– Ты что творишь? – возмутилась свекровь. – Я для ребёнка старалась!
– А я для ребёнка стараюсь, чтобы он был здоров! – огрызнулась Света. – Если хотите готовить, готовьте то, что я разрешаю!
Это был первый раз, когда она так резко ответила. Тамара Григорьевна поджала губы и вышла из кухни, а Света потом полночи не могла заснуть, прокручивая в голове эту сцену. Она знала, что свекровь не сдастся. И знала, что Олег, как всегда, постарается замять конфликт.
Утро после ссоры тянулось медленно. Олег ушёл на работу, поцеловав Соню в лоб и бросив на Свету виноватый взгляд. Тамара Григорьевна возилась в гостиной, перекладывая какие-то вещи, и Света слышала, как она бормочет что-то про «беспорядок». Соня сидела за столом, рисуя цветными карандашами, и напевала песенку из садика.
– Мам, а бабушка сегодня в садик меня поведёт? – вдруг спросила девочка, не отрываясь от рисунка.
– Нет, солнышко, я поведу, – Света погладила дочку по голове. Ей не хотелось оставлять Соню с бабушкой – не после вчерашнего.
– А почему бабушка всегда говорит, что ты всё делаешь не так? – Соня подняла глаза, и в её взгляде было столько искреннего недоумения, что у Светы защемило сердце.
– Бабушка просто… – Света замялась, подбирая слова. – Она хочет, чтобы всё было по её правилам. Но у нас с тобой свои правила, правда?
Соня кивнула, но в её глазах осталось сомнение. Света отвернулась, чтобы дочка не увидела, как она смахнула слезу. Ей было больно от того, что даже Соня, такая маленькая, чувствует это напряжение.
– Светочка, – Тамара Григорьевна появилась в дверях кухни, держа в руках стопку Сониных вещей. – Я тут разобрала её шкаф. Половина колготок уже малы, я сложила, выбросить надо. И ещё эти футболки с пятнами – зачем их хранить?
Света медленно повернулась, чувствуя, как внутри снова закипает гнев.
– Тамара Григорьевна, – её голос был холодным, как зимний ветер. – Я сама разберусь с вещами своей дочери. И, пожалуйста, перестаньте трогать наши вещи без спроса.
Свекровь замерла, явно не ожидавшая такого тона. Её лицо покраснело, но она быстро взяла себя в руки.
– Я просто хотела помочь, – сказала она, поджав губы. – Но раз ты так ставишь вопрос, я больше не буду.
– Хорошо, – коротко ответила Света, не отводя взгляда.
Тамара Григорьевна ушла в гостиную, а Света осталась стоять, чувствуя, как сердце колотится. Она знала, что этот разговор – лишь затишье перед бурей. Свекровь не из тех, кто сдаётся. И Олег, похоже, тоже не собирается решать проблему.
День в офисе прошёл как в тумане. Света сидела за компьютером, отвечала на письма, но мысли её были дома. Она представляла, как Тамара Григорьевна снова что-то переставляет, критикует, учит Соню есть «правильную» еду. Эта мысль сводила с ума.
К обеду она не выдержала и набрала Олега.
– Свет, я на совещании, – прошептал он в трубку. – Что случилось?
– Ничего не случилось, – её голос дрожал от сдерживаемых эмоций. – Просто скажи, когда ты наконец поговоришь с мамой? Она сегодня опять лезла в Сонины вещи. Я не могу так больше, Олег.
– Я же сказал, поговорю, – он звучал раздражённо. – Дай мне время, ладно?
– Время? – Света почти сорвалась на крик, но вовремя понизила голос, заметив, как коллеги обернулись. – У нас его нет, Олег. Я не хочу, чтобы Соня росла в доме, где её мама чувствует себя никем.
– Не преувеличивай, – бросил он и тут же смягчился. – Ладно, вечером поговорим. Я обещаю.
Но Света знала, что «вечером» он снова найдёт причину отложить разговор. Она положила трубку и уставилась в монитор, чувствуя, как внутри растёт решимость. Если Олег не хочет решать проблему, она сделает это сама.
Вечером, вернувшись домой, Света застала идиллическую картину: Соня сидела на диване, обложенная подушками, и ела яблоко, а Тамара Григорьевна читала ей сказку. Олег ещё не вернулся – опять задержался на работе.
– Мам, ты пришла! – Соня вскочила и бросилась обнимать Свету.
– Привет, солнышко, – Света прижала дочку к себе, чувствуя, как её тепло немного смягчает внутреннюю бурю.
– Светочка, я тут ужин приготовила, – Тамара Григорьевна поднялась с дивана, её голос был нарочито мягким. – Картошечка с котлетами, Сонечке должно понравиться.
Света напряглась. Она всегда готовила для Сони отдельно – без молока, без сливочного масла.
– Тамара Григорьевна, – осторожно начала она, – а в котлетах что?
– Ой, да ничего страшного! – свекровь махнула рукой. – Я добавила чуть-чуть сметанки, для вкуса. Соня же не младенец, пора приучать к нормальной еде.
Света замерла. Внутри всё похолодело. Она медленно поставила сумку на пол и посмотрела на Соню, которая всё ещё держала яблоко.
– Соня, ты ела котлеты? – спросила она, стараясь, чтобы голос не дрожал.
– Нет, мам, я не хочу, – Соня покачала головой. – Они пахнут странно.
Света выдохнула с облегчением, но гнев уже захлёстывал её.
– Тамара Григорьевна, – она повернулась к свекрови, её голос был ледяным. – Я сто раз говорила, что Соня не ест молочные продукты. Сто раз! Почему вы не слушаете?
– Ой, да не кричи, – свекровь закатила глаза. – Я же не отравила ребёнка! Чуть-чуть сметаны никому не повредит.
– Это не вам решать! – Света повысила голос, не в силах больше сдерживаться. – Это моя дочь, и я решаю, что ей можно, а что нельзя!
– Светочка, не устраивай сцен, – Тамара Григорьевна сложила руки на груди. – Я знаю, как растить детей. Олега вырастила, и ничего, здоровый мужчина!
– Это не ваш ребёнок! – Света шагнула вперёд, её руки дрожали. – И это не ваш дом!
В этот момент входная дверь щёлкнула, и на пороге появился Олег. Он замер, глядя на жену и мать, между которыми, казалось, вот-вот проскочит искра.
– Что тут происходит? – спросил он, бросая портфель на пол.
Света посмотрела на него, и в её глазах была такая боль, что Олег невольно отступил назад.
– Олег, – тихо, но твёрдо сказала она. – Или твоя мать перестанет лезть в нашу жизнь, или я беру Соню и ухожу. Выбирай.
Тишина повисла в комнате, тяжёлая, как перед грозой. Тамара Григорьевна открыла рот, чтобы что-то сказать, но Олег поднял руку, останавливая её.
– Мам, – его голос был непривычно жёстким. – Нам нужно поговорить. Серьёзно.
Света взяла Соню за руку и повела её в детскую, оставив мужа и свекровь наедине. Она знала, что этот разговор станет поворотным моментом. Но что-то подсказывало ей, что худшее ещё впереди…
Она закрыла дверь детской, оставив Соню с её рисунками и плюшевым зайцем. Девочка, к счастью, не слышала их разговора – увлечённо раскрашивала домик на листе бумаги. Света прислонилась к стене в коридоре, чувствуя, как сердце колотится. Её слова – ультиматум – всё ещё висели в воздухе, и она сама не была уверена, готова ли их воплотить. Уйти? С Соней? Куда? К родителям в Подмосковье? Снимать квартиру? Мысль об этом пугала, но терпеть дальше было невыносимо.
В гостиной Тамара Григорьевна сидела на диване, скрестив руки на груди. Её лицо было напряжённым, губы поджаты, но в глазах мелькала неуверенность – редкое зрелище для женщины, которая всегда казалась непробиваемой.
– Олег, – начала она, как только сын вошёл в комнату, – это что, теперь я во всём виновата? Я для вас стараюсь, для Сони, а твоя жена устраивает истерики!
– Мам, хватит, – Олег поднял руку, его голос был твёрдым, но усталым. – Это не истерика. Ты правда перегибаешь. Света сто раз просила не лезть в Сонин рацион, а ты… ты опять делаешь по-своему.
– Да что такого в сметане? – Тамара Григорьевна вскинула брови, её тон стал почти насмешливым. – В наше время дети ели всё, и никто не бегал по врачам с каждой ерундой!
– Это не ерунда, – Олег сел напротив, его лицо стало серьёзнее, чем когда-либо. – У Сони аллергия. Это не твои фантазии, не нервы Светы, а медицинский факт. И ты это знаешь.
Тамара Григорьевна открыла рот, чтобы возразить, но сын продолжил:
– И дело не только в еде. Ты переставляешь мебель, выбрасываешь вещи, указываешь Свете, как готовить, как воспитывать дочь. Мам, это наш дом. Наш с ней. А ты ведёшь себя так, будто это ты здесь хозяйка.
В комнате повисла тишина. Тамара Григорьевна смотрела на сына, словно не веря своим ушам. Её пальцы нервно теребили край кофты, а в глазах мелькнуло что-то похожее на обиду.
– Я просто хотела помочь, – наконец сказала она, но её голос был тише, чем обычно. – Ты же знаешь, как я люблю Соню. И тебя.
– Я знаю, – Олег кивнул, смягчаясь. – Но любовь – это не значит контролировать всё. Света – моя жена, мама Сони. Она не должна чувствовать себя чужой в своей квартире.
Тамара Григорьевна молчала, глядя в сторону. Олег ждал, надеясь, что она скажет хоть что-то, что покажет, что она поняла. Но вместо этого она вдруг встала, резко развернулась и ушла в свою комнату, хлопнув дверью.
Света сидела в детской, наблюдая, как Соня дорисовывает свой домик. Девочка добавила ярко-жёлтое солнце и разноцветные цветы вокруг.
– Мам, а бабушка уедет? – вдруг спросила Соня, не поднимая глаз от бумаги.
Света вздрогнула. Она не ожидала, что дочка так прямо задаст этот вопрос.
– Не знаю, солнышко, – честно ответила она, погладив Соню по голове. – Но я хочу, чтобы нам всем было хорошо. И тебе, и папе, и мне.
– А бабушке? – Соня посмотрела на неё своими большими глазами, и Света почувствовала укол вины.
– Бабушке тоже, – она улыбнулась, хотя внутри всё сжималось. – Но бабушка должна уважать наши правила.
Соня кивнула, словно всё поняла, и вернулась к своему рисунку. Света смотрела на неё и думала, как объяснить четырёхлетнему ребёнку, что взрослые иногда не могут договориться.
Вечер прошёл в напряжённой тишине. Олег пытался завести разговор за ужином, но Тамара Григорьевна отвечала односложно, а Света и вовсе молчала, сосредоточившись на том, чтобы Соня поела свой привычный рис с овощами. После ужина свекровь ушла в свою комнату, сославшись на головную боль, а Света занялась уборкой кухни, чтобы хоть чем-то занять руки.
– Свет, – Олег подошёл к ней, пока она мыла посуду. – Я поговорил с мамой.
– И? – она не обернулась, продолжая тереть тарелку с такой силой, будто хотела стереть с неё узор.
– Она обиделась, – он вздохнул. – Но я сказал ей всё, что думаю. Про еду, про твои вещи, про то, что она слишком много на себя берёт.
– И что она ответила? – Света наконец посмотрела на него, её глаза были полны надежды и одновременно страха.
– Пока ничего толкового, – Олег пожал плечами. – Но я не отступлю. Я обещал тебе, что разберусь.
Света кивнула, но внутри у неё не было уверенности. Она знала Тамару Григорьевну – та не из тех, кто легко сдаётся. И что-то подсказывало ей, что свекровь готовит новый ход.
На следующий день Света взяла отгул на работе. Ей нужно было отвезти Соню к аллергологу – плановый визит, чтобы проверить, не изменилась ли реакция на продукты. Она специально не сказала об этом Тамаре Григорьевне, зная, что та начнёт свои лекции про «перестраховку» и «нервы».
В кабинете врача Соня сидела на стуле, болтая ногами, пока доктор просматривал её карту.
– Всё стабильно, – сказал врач, улыбнувшись. – Главное – продолжать избегать молочных продуктов и орехов. Реакция у неё не самая сильная, но сыпь и зуд могут быть неприятными.
– А если она случайно съест что-то? – спросила Света, вспоминая вчерашние котлеты со сметаной.
– Если небольшое количество, ничего страшного, – ответил доктор. – Но регулярное нарушение диеты может усилить аллергию. Лучше не рисковать.
Света кивнула, чувствуя, как внутри снова закипает гнев. Она представила, как Тамара Григорьевна, не спросив, даёт Соне что-то «вкусненькое», потому что «бабушка лучше знает». Эта мысль была как нож в сердце.
Когда они вернулись домой, Тамара Григорьевна встретила их в прихожей с широкой улыбкой.
– Сонечка, иди сюда, бабушка тебе сюрприз приготовила! – она протянула девочке маленькую коробочку, перевязанную ленточкой.
Света напряглась.
– Что там? – спросила она, стараясь, чтобы голос звучал нейтрально.
– Ой, да ничего страшного! – свекровь отмахнулась, но в её тоне было что-то подозрительное. – Конфетки. Специально для Сони купила, в том магазине, где всё для детей.
– Конфеты? – Света почувствовала, как кровь прилила к лицу. – Тамара Григорьевна, я же просила не давать Соне ничего без моего ведома!
– Да там ничего такого! – свекровь закатила глаза. – Без орехов, я проверила.
– А молоко? – Света шагнула к ней, её голос стал жёстче. – Вы проверяли, есть ли молоко?
Тамара Григорьевна замялась, и этого было достаточно. Света выхватила коробку из рук Сони, которая уже начала её открывать, и прочитала состав на упаковке. Молочный шоколад. Конечно.
– Соня, иди в свою комнату, – тихо сказала она, стараясь не напугать дочку.
– Но, мам… – начала Соня, но Света мягко подтолкнула её к двери.
Когда девочка ушла, Света повернулась к свекрови.
– Вы серьёзно? – её голос дрожал от ярости. – Вы опять решили, что лучше знаете, что можно моей дочери? После всех разговоров? После того, как я сто раз объяснила, что молоко для неё опасно?
– Света, не кричи, – Тамара Григорьевна подняла руки, словно защищаясь. – Я думала, это просто конфеты! Ну, подумаешь, чуть-чуть шоколада!
– Чуть-чуть? – Света шагнула ближе, её глаза пылали. – Вы понимаете, что у неё сыпь начинается даже от запаха? Что она потом ночи не спит, чешется, плачет? Вы хоть раз видели, как она мучается?
– Я не хотела ничего плохого! – свекровь повысила голос, но в её тоне уже не было прежней уверенности. – Я просто хотела порадовать ребёнка!
– Это не ваш ребёнок! – Света почти кричала, не в силах сдержаться. – И не вам решать, что её радует!
Дверь в прихожую открылась, и на пороге появился Олег. Он замер, глядя на жену и мать, между которыми, казалось, вот-вот начнётся буря.
– Что опять? – устало спросил он, бросая ключи на полку.
– Твоя мать, – Света повернулась к нему, её голос был полон боли, – дала Соне конфеты с молочным шоколадом. После всего, что я ей говорила. После всего, что ты ей говорил.
Олег посмотрел на мать, и в его глазах мелькнула смесь разочарования и гнева.
– Мам, это правда? – спросил он тихо, но в его тоне была сталь.
– Я же не знала! – Тамара Григорьевна всплеснула руками. – Думаешь, я нарочно? Я просто хотела…
– Хватит, – Олег оборвал её. – Мам, ты перешла все границы.
Тамара Григорьевна открыла рот, но не нашла, что сказать. Она смотрела на сына, потом на Свету, и впервые в её глазах появилось что-то похожее на страх.
– Свет, – Олег повернулся к жене, – я разберусь. Обещаю.
Но Света покачала головой.
– Нет, Олег, – её голос был холодным и твёрдым. – На этот раз я не буду ждать. Я забираю Соню и уезжаю к родителям. Пока твоя мама здесь, я не вернусь.
– Света, подожди… – начал он, но она уже прошла мимо него, направляясь в детскую.
Света собирала вещи в сумку, стараясь не смотреть на Соню, которая сидела на кровати и прижимала к себе зайца.
– Мам, мы уезжаем? – тихо спросила девочка.
– Да, солнышко, – Света постаралась улыбнуться. – Погостим у бабушки Нины и деда Славы. Они так хотят тебя увидеть.
– А папа с нами поедет? – Соня посмотрела на неё с надеждой.
Света замерла, не зная, что ответить.
– Папа пока останется здесь, – наконец сказала она. – Но он скоро приедет к нам, хорошо?
Соня кивнула, но в её глазах было столько грусти, что Света почувствовала, как сердце разрывается. Она ненавидела себя за это – за то, что заставляет дочку переживать, за то, что не может найти общий язык с Тамарой Григорьевной, за то, что ставит Олега перед выбором. Но она не видела другого выхода.
Когда они с Соней вышли в прихожую, Олег стоял там, держа в руках её сумку. Его лицо было бледным, глаза красными, словно он сдерживал слёзы.
– Свет, пожалуйста, – тихо сказал он. – Давай поговорим. Не уезжай.
– Я не могу, – Света покачала головой, её голос дрогнул. – Я устала, Олег. Устала быть невидимой в своём доме. Устала бояться за Соню. Я вернусь, когда ты решишь, что для тебя важнее – твоя мама или мы с Соней.
Она взяла сумку из его рук и повела Соню к двери. Тамара Григорьевна стояла в стороне, молча глядя на них. Впервые она не пыталась что-то сказать, не возмущалась, не спорила. И это молчание пугало больше, чем её обычная напористость.
В доме родителей Светы, в небольшом посёлке под Москвой, было тихо. Мама, Нина Ивановна, суетилась на кухне, готовя Сонин любимый овощной суп, а отец, Вячеслав Петрович, мастерил для внучки деревянный скворечник. Соня бегала по двору, собирая осенние листья, и её звонкий смех немного успокаивал Свету.
Но внутри всё равно было неспокойно. Она сидела на веранде, глядя на пожелтевшие деревья, и думала о том, что будет дальше. Олег звонил несколько раз, но она не брала трубку – не потому, что не хотела говорить, а потому, что не знала, что сказать. Она любила его. Любила их семью. Но как жить с человеком, который не может защитить её от собственной матери?
К вечеру позвонила подруга Светы, Катя.
– Свет, ты как? – её голос был полон беспокойства. – Олег мне написал, сказал, что ты уехала. Что случилось?
Света рассказала всё – про котлеты, про конфеты, про бесконечные указания Тамары Григорьевны. Катя слушала молча, лишь изредка вставляя сочувственные «ох» и «да что ж такое».
– Знаешь, – сказала она, когда Света закончила, – я понимаю, почему ты уехала. Но ты правда готова уйти? Совсем?
– Не знаю, – честно призналась Света. – Я просто хочу, чтобы он понял, что так дальше нельзя. Я не могу жить в доме, где мне не доверяют растить собственного ребёнка.
– А если он выберет мать? – тихо спросила Катя.
Света молчала, чувствуя, как горло сжимает ком.
– Тогда я буду жить ради Сони, – наконец ответила она. – Но я надеюсь, что до этого не дойдёт.
Тем временем в их московской квартире Олег сидел на кухне, глядя на пустую кружку из-под чая. Тамара Григорьевна вошла, неся поднос с бутербродами.
– Лёш, поешь, – мягко сказала она. – Ты весь день ничего не ел.
– Не хочу, – он покачал головой. – Мам, нам надо закончить разговор.
– Что ещё говорить? – она села напротив, её лицо было напряжённым. – Твоя жена сбежала, бросила тебя. Я же говорила, что она…
– Мам, хватит, – Олег оборвал её, его голос был полон боли. – Света не сбежала. Она уехала, потому что не может больше терпеть. И я её понимаю.
Тамара Григорьевна замерла, её глаза расширились.
– Ты что, теперь и меня винить будешь? – тихо спросила она.
– Я не виню, – Олег посмотрел на неё, и в его взгляде было столько усталости, что она невольно отвела глаза. – Но ты должна понять, что твои действия разрушают нашу семью. Я люблю Свету. Я люблю Соню. И я не хочу их потерять.
– А меня? – голос Тамары Григорьевны дрогнул. – Меня ты тоже любишь?
– Конечно, – Олег взял её за руку. – Но ты должна уважать нашу семью. Если ты не можешь этого сделать, то…
Он замолчал, не решаясь договорить. Но Тамара Григорьевна поняла. Она медленно встала и ушла в свою комнату, оставив его одного.
Олег смотрел в окно, где за стеклом мелькали огни ночной Москвы. Он знал, что завтра будет решающий день. Но что-то подсказывало ему, что худшее ещё впереди…
– Свет, я всё понимаю, – Олег говорил по телефону, его голос был хриплым, как будто он не спал всю ночь. – Я поговорил с мамой. Серьёзно поговорил. Она… она хочет извиниться.
Света замерла, прижимая телефон к уху. Извиниться? Тамара Григорьевна? Женщина, которая за три месяца не признала ни одной своей ошибки? Это звучало как фантастика.
– Извиниться? – переспросила она, не скрывая недоверия. – И что, теперь всё волшебно изменится?
– Не волшебно, – Олег вздохнул. – Но я дал ей понять, что так дальше нельзя. Она хочет поговорить с тобой. Пожалуйста, вернись домой. Ради Сони. Ради нас.
Света посмотрела в окно, где Соня бегала по двору, собирая жёлтые листья с клёна. Её смех разносился по саду, и Нина Ивановна, Светина мама, улыбалась, глядя на внучку. Здесь, в родительском доме, было спокойно, но Света знала, что это не её жизнь. Её жизнь – с Олегом, с Соней, в их московской двушке, которую они строили вместе.
– Хорошо, – наконец сказала она. – Я вернусь завтра. Но, Олег, если ничего не изменится… я не останусь.
– Не изменится, – твёрдо ответил он. – Я обещаю.
Она положила трубку и закрыла глаза, чувствуя, как сердце сжимается. Она хотела верить Олегу. Хотела верить, что их семья может снова стать их. Но в глубине души страх шептал: а что, если это очередная пустая надежда?
Утро следующего дня было холодным. Света с Соней сели в электричку, и девочка прижалась к ней, глядя в запотевшее окно.
– Мам, а бабушка Тома будет нас встречать? – спросила Соня, теребя край своего шарфа.
– Не знаю, солнышко, – Света погладила её по голове. – Но папа точно будет.
Соня кивнула, но в её глазах мелькнула тень тревоги. Света чувствовала себя виноватой – её дочка, такая маленькая, уже улавливала напряжение, которое висело в их доме последние месяцы.
Когда они вышли из подъезда своей новостройки, Олег ждал их у подъезда. Его лицо осветилось улыбкой, но под глазами залегли тёмные круги. Он подхватил Соню на руки, крепко обнял, а потом посмотрел на Свету.
– Спасибо, что вернулась, – тихо сказал он.
Она только кивнула, не доверяя своему голосу. В лифте они молчали, и только Соня болтала о том, как лепила снеговика с дедушкой.
Когда они вошли в квартиру, Света невольно остановилась. Пахло свежей выпечкой – яблочный пирог, судя по запаху. На столе в гостиной стояла ваза с цветами, а шторы – их любимые клетчатые – снова висели на окнах вместо тяжёлых цветочных, которые навязала Тамара Григорьевна.
– Это ещё что? – Света посмотрела на Олега, чувствуя, как внутри смешиваются надежда и подозрение.
– Мам, – Соня потянула её за руку, – смотри, бабушка Тома пирог испекла!
Тамара Григорьевна появилась из кухни, держа в руках поднос с нарезанным пирогом. Она выглядела непривычно – без привычной уверенности, без той властной осанки, к которой Света привыкла. Её глаза были чуть красными, словно она плакала.
– Светочка, – начала она, и её голос дрогнул. – Я… я хочу поговорить.
Света напряглась, но кивнула.
– Соня, иди в свою комнату, порисуй, – мягко сказал Олег, и девочка, радостно схватив кусок пирога, убежала.
Они остались втроём. Тамара Григорьевна поставила поднос на стол и сцепила руки, словно боялась, что они выдадут её волнение.
– Света, – начала она, глядя куда-то в пол. – Я вела себя неправильно. Очень неправильно. Я… я не хотела навредить. Правда. Я думала, что знаю, как лучше. Для Сони, для вас. Но Олег объяснил мне, что… что я перешла все границы.
Света молчала, не зная, как реагировать. Она ожидала чего угодно – оправданий, обвинений, даже новой ссоры. Но извинений? Это было слишком неожиданно.
– Я не должна была лезть в Сонин рацион, – продолжила свекровь, её голос стал тише. – Я не понимала, насколько это серьёзно. И в твои вещи, в ваш дом… – она запнулась, сглотнула. – Я привыкла всё контролировать. Всегда так жила. Но я не хотела, чтобы ты чувствовала себя чужой.
Света посмотрела на Олега. Он стоял рядом, и в его глазах была смесь тревоги и надежды.
– Тамара Григорьевна, – Света наконец заговорила, её голос был спокойным, но твёрдым. – Я ценю, что вы это сказали. Но дело не только в еде или в вещах. Вы сделали так, что я перестала чувствовать себя хозяйкой в своём доме. И хуже всего – вы поставили под угрозу здоровье Сони.
Свекровь кивнула, и Света с удивлением заметила, что её глаза блестят от слёз.
– Я знаю, – тихо сказала Тамара Григорьевна. – И мне стыдно. Я… я хочу всё исправить. Если ты позволишь.
– Исправить? – Света подняла брови. – Как?
– Я решила переехать, – выпалила свекровь. – Моя квартира уже готова, ремонт закончен. Я вернусь туда. Но я хочу… хочу остаться частью вашей жизни. Если вы с Соней будете не против.
Света молчала, переваривая услышанное. Она ожидала борьбы, споров, но не этого.
– И ещё, – Тамара Григорьевна сделала шаг ближе, – я хочу научиться. Научиться уважать ваши правила. Особенно про Соню. Я… я даже записалась на консультацию к аллергологу, чтобы понять, как правильно заботиться о ней.
Света почувствовала, как внутри что-то дрогнуло. Она посмотрела на Олега, который слегка улыбнулся, словно подтверждая, что это не сон.
– Хорошо, – наконец сказала она. – Я рада, что вы это понимаете. Но нам нужно время. И границы. Если вы хотите быть с Соней, с нами, вы должны спрашивать, а не решать за нас.
– Я понимаю, – кивнула Тамара Григорьевна. – И я постараюсь. Правда постараюсь.
Олег шагнул к Свете и взял её за руку.
– Свет, – тихо сказал он. – Я знаю, что был неправ. Я должен был сразу поставить всё на свои места. Но теперь я здесь. И я не позволю, чтобы ты снова чувствовала себя чужой.
Света посмотрела на него, и впервые за долгое время в его глазах она увидела не усталость или уклончивость, а решимость. Она сжала его руку в ответ.
– Ладно, – сказала она. – Но это последний шанс, Олег. Для нас всех.
Прошёл месяц. Тамара Григорьевна действительно переехала в свою квартиру, которая была в соседнем районе. Она приходила в гости пару раз в неделю, всегда с предупреждением, и приносила что-нибудь для Сони – фрукты, игрушки, но никогда еду. Света заметила, что свекровь стала осторожнее в словах, чаще спрашивала, чем указывала.
Однажды вечером, когда Соня уже спала, Тамара Григорьевна зашла с небольшой коробкой.
– Светочка, это тебе, – сказала она, протягивая коробку. – Я нашла в магазине специальные конфеты без молока и орехов. Проверила состав три раза.
Света взяла коробку, и её губы невольно дрогнули в улыбке.
– Спасибо, – сказала она. – Соня будет рада.
– И ещё, – свекровь замялась, – я хотела спросить. Можно я в субботу заберу Соню на прогулку? В парк, где карусели. Я всё проверила, там есть кафе с безопасным меню для неё.
Света посмотрела на неё, чувствуя, как внутри теплеет. Это было не просто предложение – это был шаг навстречу.
– Можно, – кивнула она. – Только позвоните заранее, хорошо?
– Конечно, – Тамара Григорьевна улыбнулась, и в её улыбке не было привычной властности – только тепло.
Когда свекровь ушла, Олег обнял Свету сзади, уткнувшись подбородком в её плечо.
– Ну что, – тихо спросил он, – кажется, мы справились?
– Кажется, – ответила она, повернувшись к нему. – Но знаешь, что я поняла?
– Что?
– Что семья – это не только любовь. Это ещё и умение слышать друг друга. Даже если это сложно.
Он кивнул, притянув её ближе.
– Я тебя слышу, Свет. И всегда буду.
Вечер был тихим. За окном шёл мелкий дождь, постукивая по подоконнику. Соня спала в своей комнате, обнимая плюшевого зайца. А Света впервые за долгое время почувствовала, что их дом снова стал их.
Рекомендуем: