Предыдущая часть:
Остатки надежды отчаянно цеплялись за эту мысль. Она уже готова была безвольно чиркнуть по бумаге, доверившись ему в последний раз, как вдруг в палату вошёл Николай.
— Ольга Александровна, время уколов, — произнёс он, и его голос был как всегда спокоен, но в нём слышались стальные нотки.
— О, Николай, здравствуйте. А мы тут буквально на минутку, — засуетился Алексей. — Оля, подпиши бумаги, и я уйду.
— Боюсь, это невозможно, — ровным тоном ответил медбрат, подходя к постели Ольги.
Он аккуратно забрал ручку из её пальцев.
— Анна Викторовна дала чёткое распоряжение. Пациентка находится под действием сильнодействующих препаратов. Любые документы, подписанные в таком состоянии, не будут иметь юридической силы. Более того, это прямое нарушение больничного режима, — пояснил он твёрдо.
Алексей замолчал. Оля слышала его тяжёлое, раздражённое дыхание.
— Да это же просто формальность для её же блага, — возразил муж, и в его голосе прорвалось неприкрытое недовольство.
— Все формальности могут подождать до полной отмены седативных препаратов и консультации с лечащим врачом, — отрезал Николай. — А сейчас, извините, нужно делать укол. Прошу вас освободить палату.
Наступила напряжённая тишина. Оля чувствовала, как воздух загустел от невысказанной ярости её мужа.
— Ладно, — процедил он, наконец. — Как скажете. У меня всё равно аврал на работе, и с Михаилом опять проблемы. Кашляет всю ночь. Завтра приду. Выздоравливай, милая.
Он наклонился, быстро и неловко чмокнул её в щёку и вышел, громко хлопнув дверью.
Оля лежала, не в силах пошевелиться. Николай, похоже, её спас. По правде говоря, она и сама не знала, как и почему, но была в этом уверена.
Жизнь в темноте превратилась в череду испытаний. Простые действия: найти стакан на тумбочке, дойти до туалета, поесть, не испачкавшись, стали сложнейшими задачами. Особенно тяжело было мириться с отношением части персонала.
Санитарка, женщина с резким голосом и запахом хлорки, казалось, испытывала к ней личную неприязнь.
— Опять суп разлила, — ворчала Светлана, грубо вытирая пролитое с одеяла. — Рук что ли нет? И так работы по горло, а тут ещё с вами возиться, барыня.
Муж-то ваш на дорогой машине разъезжает, а на сиделку для жены денег пожалел.
Конфликт разгорелся из-за стакана с компотом. Оля пыталась нащупать его на прикроватном столике и неловко смахнула на пол. К счастью, стакан был пластиковым, но липкая жидкость растеклась по линолеуму.
— Ну вот, отлично, — взвизгнула Светлана, влетев в палату. — А я только что полы вымыла. Вы это специально делаете?
— Да, чтобы жизнь мёдом не казалась? Я нечаянно, — пролепетала Оля, чувствуя, как щёки заливает краска стыда. — Простите.
— Простите, простите, мне от вашего "простите" ни тепло, ни холодно. Руки-крюки. Слепая, так и лежи, не двигайся, — огрызнулась санитарка.
— Светлана, прекратите, — вмешалась Валентина Петровна со своей кровати. — Человек в беде, а ты как собака цепная. Совести нет.
— А вы вообще молчите, — отрезала санитарка. — Ещё слово, и я вам утку до вечера не принесу.
Эта мелкая, унизительная стычка выбила Олю из колеи. Она чувствовала себя абсолютно беспомощной. В этом враждебном мире звуков и запахов единственной опорой, глазами и ушами стал Николай.
Так уж вышло, что медбрат стал приходить к ней каждый день, даже не в свои смены.
Он читал ей вслух не сентиментальные романы, а свежие газеты и статьи из научных журналов, зная о её интересе к инженерному делу.
Николай описывал ей мир за окном с такой точностью, будто она видела его.
— Сегодня пасмурно, — говорил он у твоего окна. — Низкие серые тучи, похожие на мокрую вату, а ветер гнёт верхушки тополей. Они раскачиваются, как мачты кораблей в шторм. А по дорожке рыжий пёс бежит, смешной, лохматый, тащит в зубах огромную палку, почти с него ростом.
А ещё добрый медбрат учил её основам ориентирования, считал шаги от кровати до двери, затем от двери до умывальника. Именно он научил её складывать одежду так, чтобы потом находить на ощупь нужную вещь.
Он был терпелив, методичен и бесконечно добр.
Как-то улучив момент, когда Валентина Петровна спала, а в коридоре было тихо, Николай присел на край её кровати.
— Ольга, — тембр мужчины был тише обычного. — Я должен вам кое-что сказать. То, что я услышал в тот день в разговоре вашего мужа и врача, это ненормально. Я не должен был подслушивать, но то, как он говорил про хоспис, так не говорят о любимом человеке. Держитесь, и главное, не показывайте мужу, что вы что-то слышали или подозреваете. Притворитесь слабой, и это даст вам время.
Слова медбрата стали страшным подтверждением.
Это была не паранойя, не бред, а неприглядная реальность.
— Но почему? — прошептала она. — За что?
Николай помолчал, подбирая слова.
— Я не знаю, но я видел в жизни всякое. Порой люди способны на ужасные вещи ради денег или избавления от каких-то проблем, — ответил он осторожно.
В тот вечер они разговорились.
Николай рассказал о себе. Как оказалось, он не всегда работал медбратом. В прошлом он был хирургом, вполне успешным. Дом, машина, красавица-жена.
Но однажды он попал в серьёзную аварию, когда осколок разбившегося лобового стекла повредил нервы на правой руке. Мелкая моторика нарушилась, и его пальцы больше не обладали той точностью, что нужна хирургу.
От безысходности Николай стал прикладываться к бутылке. Ну а жене это явно не понравилось. Разбираться в причинах депрессии она не стала и просто подала на развод. Считала, что муж либо сам разберётся со своими проблемами, либо сгниёт на дне. Но Николай не опустился, даже пережив предательство жены, взял себя в руки и в итоге вернулся на работу в клинику, правда, уже в ином качестве.
— Вот так и стал медбратом, — закончил Николай без тени жалости к себе. — Руки ещё достаточно сильные, чтобы поднять пациента. Да и знаний хватает, чтобы не навредить. А вот проводить операции больше не могу.
Помедлив немного, он рассказал о своей маме. Как выяснилось, у Тамары Яковлевны прогрессировала болезнь мозга.
— Она живёт со мной, — тихо начал Николай. — Иногда узнаёт меня, а бывает, смотрит как на чужого. Спрашивает: "Где её сын Коля? Не видел ли я его?" И в такие моменты очень тяжело.
Оля, слушая медбрата, почувствовала укол сострадания. У этого сильного, спокойного человека была своя невидимая война, но он не сдавался.
— А у меня никого, кроме Михаила и мужа, — призналась Оля в ответ. — Родители погибли, когда мне было пять. Они были геологами. Их экспедиция работала на севере. Вертолёт потерпел крушение, а я их почти не помню. Только руки мамы, пахнущие полевыми цветами, и папин смех, громкий, как раскат грома. Всю жизнь я боялась привязаться к кому-то. А потом появился Алексей, за ним Михаил. Вот и думала: "Вот же счастье, которого я так долго ждала".
— Я уверен, вы его заслужили, — твёрдо сказал Николай. — Но за него, как и за всё в этой жизни, нужно бороться. Начнём с малого. Вы хотите поговорить с сыном?
Сердце Ольги подпрыгнуло.
— Да, очень. Но Алексей забрал мой телефон, сказал, что мне нельзя переживать, — ответила она, чувствуя ком в горле.
— У меня есть свой, — просто ответил Николай. — Диктуйте номер.
Дрожащим от волнения голосом Оля продиктовала цифры. Гудки казались вечностью. Наконец, на том конце провода раздался взволнованный женский голос. Это была их соседка по лестничной клетке Галина.
— Алло, Галочка, это Оля, — быстро сказала Ольга. — Здравствуй.
— Оля, господи, слава богу, мы тут с ума сходим. Алексей твой неделю назад Михаила забрал, сказал, везёт его в тот новый специализированный санаторий для астматиков, о котором вы говорили. Сказал, что ты в срочной командировке, но он на связь не выходит. Я звоню, он сбрасывает. Я уж в полицию хотела звонить. Как там Михаил? Где вы? — затараторила соседка, не скрывая беспокойства.
Мир под ногами Ольги в очередной раз рухнул. Санаторий.
Муж наврал ей про кашель Михаила, а соседям про командировку.
Сам же куда-то увёз сына, оставив его без привычного медицинского контроля и без её заботы. Паника в душе была холодной и липкой.
Шестым чувством она понимала, муж явно что-то затевал, и сын — часть этого плана.
— Оля, ты меня слышишь? — встревоженно спросила соседка.
— Да, — с трудом выдавила Ольга, чувствуя, как Николай сжал её плечо.
Он пытался её поддержать.
— Галя, если он появится, не говори, что я звонила, пожалуйста, я сама разберусь, — попросила она, стараясь звучать твёрдо.
Она отключилась. Дыхание перехватило.
— Николай, муж увёз Михаила. Он всё это время мне лгал, — прошептала она, голос дрожал.
— Я понял, — звучание медбрата было суровым. — Значит, нужно действовать.
Она надеялась найти какие-либо следы. Ольга решила войти в свой онлайн-банк, но снова столкнулась с проблемой незрячих людей. Вот что ей было теперь делать. К счастью, Николай и здесь не растерялся. Помог установить на свой телефон специальную программу для незрячих, озвучивающую текст на экране.
Оля попыталась войти в личный кабинет.
— Введён неверный пароль, — бесстрастно сообщил синтезированный голос.
Ещё попытка, тот же результат. Бесполезно.
Пароль был изменён. В тот же вечер она позвонила мужу с телефона Николая, скрыв номер.
— Лёша, привет. Я не могу войти в банк. Стараюсь, чтобы голос не дрожал, — сказала она, стараясь звучать спокойно.
— Оля, это ты? — В его голосе как будто и не было удивления.
— Конечно, это же служба безопасности банка. Они узнали о твоём состоянии и заблокировали доступ. Теперь все операции только через меня по доверенности. Это же для твоего блага, понимаешь, чтобы мошенники не воспользовались, — объяснил он гладко.
Она сразу поняла, что это очередная наглая и беспринципная ложь.
Муж специально изолировал её от денег и спрятал её сына.
Очевидно, что муж готовил почву для её отправки в хоспис.
— Николай, — прошептала Оля, когда разговор завершился. Слёзы текли по её щекам. — Умоляю, помогите! Он ведь практически сделал меня пленницей. А Миша, что будет с ним?
Медбрат молчал несколько долгих секунд, и было слышно только его ровное дыхание. Она понимала, что просит его о многом.
Ведь выходя за рамки обычной медицинской помощи, Николай рисковал работой, репутацией.
— Хорошо, — сказал он наконец. — У меня есть друг ещё со школы Максим. Он работает во вневедомственной охране, бывший опер. У него остались связи. Я позвоню ему.
Продолжение: