Ольга Александровна всегда считала себя крепкой женщиной, способной выдержать любые испытания, ведь с детства ей приходилось полагаться только на себя после трагической гибели родителей в экспедиции. Она выросла в детском доме, где научилась ценить упорство и независимость, а потом встретила Алексея, который казался воплощением стабильности и заботы. Их брак начался романтично, в поезде по пути на конференцию, где они спорили из-за одного места в купе, но быстро нашли общий язык, деля мечты о будущем. Вскоре у них появился приёмный сын Михаил, мальчик с астмой, который стал для Ольги смыслом жизни, особенно после выкидыша, когда она чуть не сломалась от горя. Ольга работала инженером-строителем, проектируя мосты и здания, а Алексей управлял собственной фирмой, часто привлекая жену к своим объектам. Недавно на одной из таких строек произошёл несчастный случай: Ольга сорвалась с ненадёжных лесов, ударилась головой и оказалась в больнице. Врачи провели срочную операцию, но организм отреагировал непредсказуемо, вызвав аутоиммунную реакцию, которая повредила зрительные нервы. Теперь она лежала в палате, постепенно выходя из наркоза, и пыталась осознать новую реальность без света.
Её мир сузился до звуков и ощущений, но мысли о сыне и муже не давали впасть в отчаяние. Она понимала, что впереди долгий путь адаптации, но не подозревала, насколько коварными окажутся планы близкого человека. Эта история началась как обычная семейная драма, но превратилась в борьбу за выживание и справедливость. Ольга ещё не знала, что обретёт неожиданных союзников в лице медперсонала и друзей, которые помогут раскрыть правду. В конечном итоге, её сила воли и поддержка окружающих приведут к победе над предательством, открыв путь к новой жизни. Но сначала ей предстояло пережить шок от услышанного разговора, который перевернёт всё с ног на голову. Такие события часто начинаются незаметно, но оставляют глубокий след в судьбе человека.
Это невозможно. Вы же понимаете, Алексей, отклик организма случился мгновенным и полностью аномальным. Мы с коллегами тщательно пересмотрели каждый протокол. Подобное происходит раз на миллион. Голос, принадлежащий доктору Анне Викторовне, казался натянутым, словно струна. В нём ощущалась не только профессиональная досада, но и искренняя, глубокая боль, от которой у Ольги неприятно засосало под ложечкой.
Она попыталась распахнуть глаза, но веки будто налились свинцом. Вместо света вокруг царила лишь тьма, густая, вязкая и давящая.
Мир сузился до минимума. Для Ольги, инженера-строителя по профессии, он больше не состоял из чертежей, бетонных перекрытий и сияющей улыбки её сына. Теперь её существование превратилось в какофонию звуков и запахов. Резкий стерильный аромат больницы, смешанный с едва уловимым благоуханием лилий. Наверное, супруг принёс цветы. Писк какого-то аппарата справа от неё, ровный, монотонный, шуршание чьей-то одежды, а ещё голоса, которые прорезали туман наркоза и вливались прямо в мозг.
— То есть, вы хотите сказать? — Голос её мужа дрогнул.
Алексей всегда умел играть на публику. На стройплощадке он был жёстким и требовательным руководителем. С партнёрами — обаятельным и уверенным в себе бизнесменом. С ней — заботливым и нежным супругом.
— Вы хотите сказать, что Оля никогда больше не сможет видеть? — добавил он, стараясь скрыть волнение, но интонация выдала его с головой.
— Мы сделали всё возможное, — с тяжёлым вздохом ответила Анна Викторовна. — Произошла непредвиденная, крайне редкая аутоиммунная реакция. Организм воспринял вмешательство как агрессию и атаковал зрительные нервы. Процесс, увы, необратим. Мне очень жаль, но Ольга Александровна...
Тишина, наступившая после этих слов, была оглушительной.
Оля чувствовала, как её собственное сердце колотится о рёбра, словно пойманная в сеть птица. Необратимая слепота. Это означало, что она больше не увидит, как солнце встаёт над строительной площадкой, не возьмёт в руки чертежи нового моста, над которым трудилась последние полгода. Но самое главное — не увидит Михаила. Мысль о сыне пронзила сердце острее скальпеля. Мишка, её приёмный сын, восьми лет, с большими, серьёзными глазами и вечными проблемами с дыханием. Астма, которая делала его таким уязвимым. Кто теперь будет следить, чтобы он не забывал ингалятор? Кто будет сидеть у его кровати по ночам, когда приступы становились особенно тяжёлыми? И кто будет рассказывать сказки, пока дыхание не выровняется? Год назад, после срыва беременности, когда Оля потеряла нерождённую дочь, Михаил стал для неё не просто приёмным сыном, а всем миром, смыслом, который помог не сойти с ума от горя.
Она должна быть сейчас с ним, но не может. Оля попыталась что-то сказать, издать хоть звук, но горло пересохло, а язык не слушался.
Из груди вырвался лишь тихий хриплый стон. Алексей, видимо, принял это за проявление боли.
— Тише, милая, тише, я здесь, — проговорил он успокаивающе, и рука мужа легла ей на плечо.
Прикосновение было лёгким, почти невесомым, и оттого казалось фальшивым.
— Анна Викторовна, я всё понимаю, это шок для всех нас, но нужно думать о будущем, — продолжил он, пытаясь взять себя в руки.
— Конечно, Алексей, реабилитация будет долгой, Ольге понадобится вся ваша поддержка, — отозвалась врач, стараясь звучать ободряюще.
— Да, поддержка! — быстро перебил муж, и в его тоне появились новые деловитые нотки. — Именно об этом я и хотел поговорить. Дело в том, что я уже договорился с хосписом, одним из лучших частных. Там за Олей будет должный уход. Я один с больным ребёнком не справлюсь, а на сиделку средств нет.
Кровь застыла в жилах Ольги. Он сказал "хоспис".
Эта слово почему-то ассоциировалось с концом и полной безнадёжностью, с местом, откуда не возвращаются. Но ведь она жива.
Её мозг работал ясно. Она всё слышала, всё понимала, просто не видела. Но это же не смертельный приговор. Паника захлестнула с головой.
Она задёргалась, попыталась сесть, закричать, что супруг не имеет права, и всё это чудовищная ошибка. Но тело было слабым и непослушным.
Вместо гневного протеста из её горла по-прежнему вырывались лишь нечленораздельные, мычащие звуки.
— Вот видите, — с горечью в голосе произнёс муж. — Оля явно не в себе. Бредит. Так будет лучше для всех, для неё в первую очередь.
Нет, нет, — кричало сознание Ольги. Но крик получался беззвучным.
Она была словно заперта в собственном теле, в этой непроглядной тьме, беспомощная, неслышимая. И вдруг почувствовала, как её правую руку, безвольно лежавшую поверх одеяла, накрыла чья-то ладонь. Не рука мужа, та была мягкой, с ухоженными ногтями. Эта ладонь была другой, твёрдой, широкой, с мозолистыми подушечками пальцев. Она излучала спокойное, уверенное тепло, которое, казалось, проникало сквозь кожу, усмиряя бешеный танец паники в её венах.
— Успокойтесь, всё будет хорошо, — произнёс незнакомый мужской голос, тихий, ровный, с лёгкой хрипотцой.
Он не сюсюкал, не жалел, а словно констатировал факт.
— Дышите глубже. Вдох, выдох. Вот так. Сосредоточьтесь на дыхании, — продолжил он, направляя её.
Оля вцепилась в эту руку, как утопающий в спасательный круг. Голос незнакомца стал её единственным якорем в океане страха. Она заставила себя сделать глубокий дрожащий вдох, наполняя лёгкие воздухом.
— Алексей, давайте выйдем в коридор, — предложила Анна Викторовна. — Нам нужно уладить кое-какие формальности. Не будем тревожить вашу супругу, пусть отдыхает.
Шаги удалились. Дверь тихо щёлкнула и отделила Ольгу от мужа и врача. Но тёплая рука осталась.
— Кто вы? — Едва смогла прошептать Оля, с трудом ворочая пересохшим языком.
— Я Николай, медбрат, — ответил всё тот же спокойный голос. — Я был в палате, когда вы начали приходить в себя. Хотел проверить капельницу. Не волнуйтесь, я вам сейчас помогу.
Он говорил ровно, чётко, объясняя каждое своё действие, и это приносило невероятное облегчение. А ещё медбрат не обращался с ней как с умалишённой или недееспособной.
— Сейчас я немного приподниму изголовье кровати, будет небольшой толчок. Готовы? — спросил он, ожидая подтверждения.
Оля слабо кивнула и почувствовала, как кровать под ней плавно поползла вверх.
— Хорошо. А теперь принесу вам воды. Вы не против? Поставлю стакан в вашу правую руку. Не переживайте, он пластиковый, не разобьётся, — пояснил он шаг за шагом.
Через мгновение Оля ощутила прохладный пластик в своих пальцах. Голос Николая направлял её, и вот она уже смогла найти губами трубочку и сделать первый спасительный глоток.
Вода ещё никогда не казалась ей настолько вкусной.
— Спасибо, — прошептала она, когда жажда немного отступила.
— Не за что, — ответил медбрат. — Это моя работа. Скоро вас переведут в другую палату, двухместную. Постарайтесь отдохнуть. Силы вам понадобятся.
Его слова звучали просто, но в них улавливался скрытый смысл. Силы. Да, они ей понадобятся, но не только для восстановления, а для борьбы.
Перевод в другую палату был похож на путешествие в неизвестность.
Оля цеплялась за реальность через звуки. Скрип колёс каталки, эхо шагов в коридоре, приглушённые голоса медсестёр на посту.
Новое помещение пахло иначе. К запаху лекарств примешивался тонкий аромат яблок и чего-то тёплого, жилого.
— Ну вот мы и на месте, — бодро сказал Николай. — Ваша соседка Валентина Петровна. Она у нас женщина мирная, так что не беспокойтесь.
— Ой, мирная я, мирная, пока меня не трогают, — раздался из другого угла палаты скрипучий, но не лишённый юмора женский голос. — Здравствуй, деточка. Не повезло тебе, как погляжу. Я хоть худо-бедно, но вижу.
Оля промолчала, не зная, что ответить. Она чувствовала себя голой, беззащитной в этом новом пространстве, карту которого ей только предстояло составить в своей голове. А ведь Оля и в больницу попала не по своей воле. Она упала с плохо закреплённых лесов на стройплощадке объекта мужа и получила травму головы, которая и привела её сюда.
Алексей появился ближе к вечеру. Муж вошёл шумно, принеся с собой запах дорогого парфюма и холода с улицы. Он долго и подробно рассказывал о том, как переживает, как ему тяжело, как он уже начал искать лучших специалистов по реабилитации слепых.
Оля слушала его и чувствовала, как внутри всё холодеет.
Каждое его слово было ложью, прикрытой красивой обёрткой сочувствия.
Когда он ушёл, оставив после себя шлейф дорогих обещаний и дешёвых оправданий, Валентина Петровна, до этого молчавшая, тихо кашлянула.
— Деточка, — начала она вкрадчиво. — Ты уж прости бабку за непрошенный совет, но муж твой слишком суетится. Знаешь, я за свою долгую жизнь всяких мужчин повидала. Так вот, запомни: хороший в горе молчит и действует, а плохой говорит и суетится. Твой как раз из второй категории. Ты бы поосторожней с ним.
Слова пожилой женщины больно резанули по сердцу, потому что были правдой, той самой, которую Оля отчаянно пыталась от себя скрыть.
Остаток вечера и последующая за ним ночь прошли без особых изменений.
Когда ты ничего не видишь, мир превращается в одну сплошную ночь.
На следующее утро Алексей пришёл снова. На этот раз он был сама деловитость. У него в руках шуршала папка с документами.
— Милая, ну как ты? — спросил он, поцеловав её в лоб.
Губы его были холодными.
— Я тут принёс кое-что. Понимаешь, из-за твоего состояния, в общем, возникли проблемы с банком. Чтобы я мог управлять нашими счетами, пока ты не в состоянии, нужно подписать несколько бумаг. Формальности, чтобы оплачивать твоё лечение, сиделку для Михаила, ну, сама понимаешь, — объяснил он быстро, сбиваясь, и это было на него не похоже.
Алексей всегда был мастером убедительной речи.
— Какие документы? — Голос Ольги предательски дрогнул.
— Да так, доверенность — стандартная форма. Я всё разузнал у юриста. Осталось просто расписаться, — ответил он, стараясь звучать уверенно.
С этими словами он вложил в её дрожащие пальцы шариковую ручку и направил к бумаге. Оля ощутила гладкую, холодную поверхность листа. В её голове проносились тысячи мыслей.
А что, если она просто ошиблась? И слова про хоспис ей привиделись в послеоперационном бреду. Вдруг Алексей и правда заботится о ней.
Она, ослепшая, напуганная, видит лишь врага в самом близком человеке.
Продолжение: