Рубиновый венец 130 Начало
Наблюдая за тем, как Дарья снова и снова повторяет французские слова, как старательно делает па, как с нежностью склоняется над Павлушей, Тамара Павловна убеждалась: эта девочка справится. Её ждёт новая жизнь, и она войдёт в неё не с опущенной головой, а с достоинством, которое подобает женщине её положения.
Михаил Константинович всё чаще останавливал взгляд на Дарье и не мог не дивиться её переменам. Ещё недавно перед ним была скромная, растерянная девушка, которая при каждом слове краснела и путалась в движениях. Теперь же он видел в ней иной облик: ясный взгляд, плавные жесты, в которых не было ни робости, ни суетливости. Конечно, в глубине её глаз ещё вспыхивал иногда тот самый испуг, память о тяжёлом прошлом, но с каждым днём эта тень становилась всё менее заметной.
Учителя отмечали успехи. Даже учитель французского, человек требовательный и нередко резкий, позволил себе похвалу: «Дарья Фёдоровна обладает способностями и необычайным усердием. Уже может вести простой разговор и даже читает в подлиннике лёгкие тексты». Дарья слушала это с тихим смущением, но в душе её светилась радость: она чувствовала, что выбралась из тесных рамок своего прошлого и теперь открывает для себя новый мир.
Наставник по этикету был доволен ещё больше. Михаил Константинович радовался за неё: всё это было залогом того, что Дарья сумеет занять своё место в обществе рядом с мужем, не вызывая насмешек или снисходительных взглядов.
Дома, в тёплой обстановке семьи Фокиных, девушка постепенно оттаивала. Здесь никто не осуждал её за ошибки, никто не вспоминал о её сиротском прошлом. Тамара Павловна умела окружить Дарью такой заботой, которая лечила сердце лучше всяких лекарств. Она не жалела времени и сил, и сама Дарья это чувствовала. Но вместе с благодарностью её часто охватывало смущение: как так — совершенно чужие люди вкладывают в неё столько заботы, средств, времени?
— Вы слишком много делаете для меня, — тихо сказала она однажды Тамаре Павловне. — Я не заслужила такой щедрости.
Та только улыбнулась и ответила с теплом:
— Моя дорогая, это не бремя, а радость. Видеть, как вы расцветаете, — вот моя награда.
Эти слова ободряли Дарью, но её душа оставалась робкой. Она ещё не привыкла думать о себе как о женщине, достойной светского общества.
Прошёл месяц. Дарья Фёдоровна — именно так называли её учителя — уже походила на настоящую барыню.
Знакомые Фокиных пригласили супругов на дачу, где предполагался небольшой приём. Михаил Константинович прочитал письмо и, передав его жене, сказал:
— Что ж, поедем. Немного развеемся, узнаем столичные новости.
— И Дарья поедет с нами, - отозвалась Тамара Павловна.
Девушка смутилась. Она подняла глаза на наставницу с тревогой.
— Но… я не готова, — выдохнула она. — Я не смогу… я опозорюсь.
— Напротив, моя дорогая. Вам уже пора появляться в людях. Вы учились усердно. Всё, чему вас учили, теперь должно проявиться. Вы должны заявить о себе.
— Но что скажут? — Дарья всё ещё колебалась.
— Они скажут то, что вижу я, — улыбнулась Тамара Павловна. — Что вы прекрасны, что вы настоящая барыня. Ваши манеры безупречны, ваша красота естественна, а душа чище многих. И потому вы готовы.
Дарья опустила глаза, смущённая и тронутая. Ей казалось невероятным, что она — та самая девочка, которую когда-то били за отсутствие рубля, — теперь может предстать перед обществом, как достойная женщина. Но слова Тамары Павловны звучали так уверенно, что в её сердце зародилась новая надежда: быть может, она действительно сможет выдержать это испытание и показать, что любовь и труд сделали её иной.
Прижав к себе на руках спящего Павлушу, Дарья впервые позволила себе мечту: что скоро её муж увидит её такой, какой и должна быть жена графа — сильной, достойной, любящей.
Однако, оказавшись в новом окружении, Дарье всё казалось чужим: и люди, и разговоры, и сам шум вокруг. Ей было неловко, она всё время смущалась и опускала глаза, боясь сказать что-то не так.
Она держалась рядом с Тамарой Павловной. Платье было новое, аккуратное, Дарья выглядела просто, но безупречно. В саду стояли компании гостей: кто-то обсуждал петербургские новости, кто-то смеялся, спорил. Дарье всё это было непривычно и тяжело.
Её поддерживала Тамара Павловна. Стоило только поднять глаза — и она встречала её спокойный, ободряющий взгляд. Иногда наставница чуть кивала, давая понять: «Не бойся, всё хорошо». От этого Дарье становилось легче, и страх постепенно уходил. Она начинала верить, что справится.
— Позвольте представить мою давнюю знакомую, — говорила Тамара Павловна гостям. — Дарью Фёдоровну. Её имение далеко, но сейчас она наша гостья.
Этих слов хватало. Больше никто не расспрашивал, и для Дарьи это было настоящим облегчением. Она могла просто быть рядом и привыкать к новому для себя обществу.
Дарья кланялась, отвечала на приветствия тихо и вежливо. Никто не задавал лишних вопросов. Имени «Мезенцева» пока не звучало: девушка не чувствовала в себе силы произнести его, слишком велико было чувство ответственности, слишком зыбкой казалась почва под ногами.
Тамара Павловна не настаивала. Она понимала сердце этой девочки лучше, чем кто-либо другой. Пусть пока её знают, как «дальнюю знакомую». Важно не громкое имя, а то, что Дарья делает свои первые шаги в свете. Здесь, в этом кругу, она набирается опыта, учится свободно держаться среди равных, слушать и говорить, танцевать и улыбаться.
Позднее, когда они вернулись в дом и Михаил Константинович обсуждал с женой вечер, Тамара Павловна заметила:
— Я рада, как все прошло. Тихо, спокойно. Дарья справилась. Для неё это — школа. Пусть всё идёт своим чередом, так надёжней.
Михаил Константинович кивнул, соглашаясь:
— Не стоит спешить. Молодые должны сами решать, когда и как раскрыть своё положение. А для общества пока достаточно, что Дарья представлена, как наша знакомая.
Они оба понимали: главное уже свершилось. Дарья сделала свой первый шаг в свет, и никто не усомнился в её достоинстве. С каждым таким шагом она будет всё увереннее, всё свободнее. А пока — пусть это будет накоплением опыта, тихим и постепенным вхождением в новую жизнь.
Дарья же, оставшись наедине с собой, долго вспоминала этот вечер. Да, она робела, смущалась, сердце сжималось от страха, но всё же она выдержала. И рядом была Тамара Павловна, её добрая защитница. Впервые Дарья почувствовала: может быть, и она вправе надеяться на будущее, где для неё найдётся достойное место.
Вечером Дарья сидела рядом с Тамарой Павловной в гостиной. Она тихо спросила:
— Ну как я держалась?
Тамара Павловна посмотрела на неё с улыбкой и покачала головой:
— Лишней вы точно не были. Скажу честно: от остальных вы почти не отличались. Разве что видно волнение, немного угловатости в движениях и то, что вы больше молчите, чем говорите. Но это естественно, ведь у вас мало опыта.
Дарья вздохнула, но в её глазах мелькнула надежда.
— Значит, я всё-таки не опозорилась?
— Конечно, нет, — мягко ответила Тамара Павловна. — Всё прошло хорошо. Просто вам нужно чаще бывать среди людей. Чем больше вы будете выходить в свет, тем увереннее станете. И вы привыкнете, и к вам привыкнут.
Дарья кивнула и почувствовала, как напряжение уходит. Поддержка Тамары Павловны снова помогла ей поверить в себя.
Тамара Павловна не ограничилась общими словами. Она смотрела на Дарью внимательно и продолжала:
— Конечно, люди будут спрашивать: кто вы такая, откуда, что у вас за семья. Это естественно. Человеку свойственно знать всё, особенно в свете. Но вы не бойтесь. Отвечайте просто. Скажите, что приехали из своей губернии, что ваши корни там. Даже, если вы упомянете о бабушке и дедушке Сусловых, то в этом нет ничего страшного. Помещики — не та среда, чтобы им уделяли особое внимание. Поверьте, никто уточнять не станет.
Дарья слегка покраснела и тихо прошептала:
— Но ведь они спросят, зачем я здесь, в Петербурге?
— Не думайте об этом слишком много, — улыбнулась Тамара Павловна. — Вы просто в гостях. Всё куда проще, чем вы думаете.
Дарья понимала: эти слова — поддержка. Тамара Павловна словно давала ей карту, по которой можно двигаться в незнакомом мире. Но чувство неловкости не отпускало. Она держалась изо всех сил, но внутри всё ещё ощущала себя чужой.
— Ничего, ничего, — с добротой сказала Тамара Павловна, легко похлопав её по плечу. — Ещё пара таких визитов — и вы сами не заметите, как станете чувствовать себя спокойно. Не прячьте глаза, смотрите прямо, и чаще вступайте в разговор. Пусть коротко, но уверенно.
Дарья кивнула. Она понимала и принимала советы, но смелости ей не хватало. Слишком свежи были воспоминания о том, как каждый лишний взгляд раньше казался ей приговором.