Часть 9. Глава 79
– Харальд, кто это?! – Ленора вытаращила глаза, увидев мужа, несколько часов назад уплывшего на рыбалку, вернувшимся с женщиной на руках. Он нёс ее, и было видно, что та побывала в море: с ее одежды струйками стекала вода.
– Не знаю, – сухо ответил рыбак. – Не успел в море выйти. Внутри фьорда нашёл. Еще бы немного, и ее бы вынесло в открытый океан. Ну, чего стоишь, дверь открой!
Ленора поспешила выполнить повеление мужа, который никогда не повторял дважды. Так повелось сорок пять лет назад, когда она пришла в этот дом, доставшийся ему от деда. С первых дней семейной жизни женщина поняла: ее Харальд – это скала, за которой можно прятаться от любых невзгод. Он из кожи вон выпрыгнет, чтобы сделать свою семью счастливой и сытой. Но противиться ему нельзя. Кулаки большие и тяжёлые. Всего раза хватило Леноре, чтобы отведать это, после стала шёлковой и послушной. Поумнела, а вскоре и осознание пришло: Харальд – человек очень хороший, а еще им можно управлять. Быть шеей при голове. Только нельзя делать резких движений, – не оценит. Но подспудно, тайком, можно, и тогда делай, что хочешь: всё выполнит.
Харальд прошёл в дом вместе со странной мокрой женщиной. Уложил ее на кожаный диван в гостиной. Встал и, кажется, залюбовался. Ленора оценила: найденная в море незнакомка и впрямь, несмотря на состояние, была хороша. Черты лица, густые волосы и брови, средней полноты чётко очерченные брови, хорошая фигура. Посмотрев на ее живот, хозяйка дома нахмурилась. Полноват. Много ест… или как? Вдруг напряглась от внезапной догадки: «Да она беременная!»
– Ну, чего ты встала соляным столбом? – проворчал Харальд. – Сделай что-нибудь!
Сказал и ушёл, оставив Ленору одну с незнакомкой. Первой мыслью хозяйки дома было вызвать полицию. Кто знает, отчего эта девушка оказалась в море, да еще в одежде? Вдруг в этом есть что-то криминальное? Тогда они с мужем станут сообщниками. Норвежка взяла телефон, и пока держала его в руках, думая, вернулся Харальд.
– Кому звонить собралась? – спросил, сведя к переносице густые брови.
– В полицию.
– Не смей.
– Почему? Вдруг она…
– Она что? – суровым голосом поинтересовался Харальд. – Ты разберись сначала, а потом уж звони.
Он прошёл к камину и забросил туда несколько принесенных с собой поленьев. Под пристальным взглядом мужа Ленора стала снимать с незнакомки мокрую одежду. Сначала куртку, шарф, свитер, а когда дело дошло до исподнего, бросила на Харальда строгий взгляд и потребовала:
– Выйди, незачем тебе тут.
Понимая, что супруга права, рыбак покинул помещение. Отправился на кухню, где занялся приготовлением себе кофе с молоком, при этом прислушивался к происходящему в гостиной. Там же Ленора сняла с незнакомки всю одежду, принесла большое банное полотенце и принялась вытирать насухо. Задумавшись, приложила ухо к груди спасённой. Она дышала, сердце билось ровно, только кожа была синеватого оттенка, – кажется, девушка слишком долго пробыла в холодной воде.
– Как ты только не умерла в этом ледяном аду? – задалась вслух вопросом Ленора.
Вытерев незнакомку, которая по-прежнему была без сознания, насухо, норвежка укрыла ее ватным одеялом, а потом взяла кочергу и пошурудила поленья, чтобы разгорелись посильнее. В гостиную вернулся Харальд.
– Как она? – спросил.
– Без сознания, но дышит нормально. Сердце бьётся ровно. Может, вызовем «Скорую помощь»?
– Да? – насупился муж. – И что ты им скажешь? Мол, твой муж поехал на рыбалку и притащил домой полумертвую бабу? А тебе не кажется, что это для нас может плохо кончиться?
– Чем же? – удивилась Ленора. – Мы же ничего не сделали.
– Ага, – недоверчиво сказал Харальд. – Это ты им объяснять будешь. Знаю я этих копов. Им лишь бы повесить преступление на невиновного.
Жена ничего не сказала. Однажды муж, вернувшись домой из паба, где принял на грудь изрядную дозу пива, разоткровенничался. В юности его друг, Ойвинд, вздумал украсть у старика-соседа раритетный мотоцикл. Да не простой, а трофейный, доставшийся тому после того, как из Норвегии сбежали последние немецкие войска во время Второй мировой. Харальд согласился постоять на стрёме.
Ойвинд забрался в сарай, где хранился мотоцикл, но завести его не сумел, а на шум выбежал хозяин трофея. Да не с пустыми руками, – с ружьём. Пальнул в воздух, и парни бросились наутёк. Только затейнику Ойвинду удалось удрать, а Харальд подвернул ногу и упал. Его-то полицейские и взяли «с поличным», обвинив в попытке кражи. Друга он, разумеется, не сдал. Парню грозила тюрьма, но адвокат, нанятый родителями, сумел растолковать судье: мол, мальчик еще слишком молод, он не сознавал, что творит, и потому достоин снисхождения.
Харальд отделался многими часами общественных работ и штрафом, который пришлось выплатить родителям. Но с тех пор в его голове засело: полиция – это структура, готовая обвинить кого угодно и в чём угодно, разбираться не станут. Что сам виноват в признании, – не думал. Потому и теперь не захотел обращаться к правоохранителям.
– Ладно, – вздохнула Ленора. – Как скажешь, – она хотела было добавить «тогда все последствия этого решения окажутся на твоей совести», но вспомнила: Харальд никогда от ответственности не отказывался. За это, в том числе, она его и любила столько лет, даже ни разу не подломав о том, чтобы начать общаться с каким-то другим мужчиной.
Незнакомка вдруг коротко застонала. Ленора покачала головой:
– Бедная… как же ты в море оказалась?
– Как, как… – произнёс Харальд. – Может, пьяная туристка. Выпила лишнего, да и свалилась за борт.
– От нее не пахнет алкоголем, – ответила жена.
– Ну…
– А еще она беременная.
Лицо хозяине дома потемнело.
– С чего ты взяла?
– С того самого, – проворчала Ленора. – Посмотри на ее живот.
– И что? Обычный.
– Это у тебя обычный. Пивной. А у нее – животик беременной.
– Не понимаю.
– Что тут не понимать? – насупилась жена. – Видишь эту темную полоску, ведущую от пука ниже?
– И что?
– Это первый признак беременности.
– И что?
Ленора недовольно покачала головой. Порой муж ее крепко доставал своей невнимательностью. Впрочем, она компенсировалась его собачьей преданностью. Харальд был из той породы, которая, однажды, – перед Богом и людьми, – дав клятву верности, никогда ее не нарушала.
– Всё в порядке, дорогой, – потеплела Ленора голосом. – Ты чем хотел заняться?
– Да, в общем, рыбы наловить…
– Вот и ступай. С Богом!
Жена осенила супруга крестным знамением, после чего Харальд, пожав плечами с видом «Никто не поймёт этих женщин» покинул дом, оставив Ленору и незнакомую утопленницу вдвоём.
Пламя в камине отбрасывало неровные, пляшущие тени на бревенчатые стены маленького домика. За окном выл ветер, принося с фьорда соленые брызги и промозглый холод сентябрьской ночи, но внутри было жарко. Даже слишком. Жар исходил не только от огня, но и от хрупкого тела незнакомки. Молодую женщину бил озноб, и такой сильный, что, казалось, диван вскоре начнёт ходить под ее метаниями. Зубы незнакомки отбивали дробь, а кожа, еще недавно бледная, как первый снег, теперь пылала неестественным, лихорадочным румянцем.
Ленора с тревогой смотрела на найдёныша. Всего несколько часов назад та лежала недвижимой и выглядела более-менее нормально, хотя и слишком бледной. Ленора заварила ей липового чая и укрыла теплым одеялом. Но состояние незнакомки ухудшалось с пугающей скоростью. Теперь беременная не лежал, тяжело дыша, а тихо стонала сквозь стиснутые зубы, проваливаясь в вязкую, тревожную дрему. Ленора коснулась ее лба тыльной стороной ладони и тут же отдернула, словно обжегшись. Нужно было мерить температуру.
Она достала из старой аптечки единственный ртутный градусник, протерла его спиртом и осторожно вложила в подмышечную впадину незнакомки. Незнакомка что-то неразборчиво пробормотала, но не сопротивлялась. Пять минут ожидания показались Леноре вечностью. Она сидела на краю дивана, вслушиваясь в прерывистое, горячее дыхание больной и в яростные завывания ветра за стеной. Наконец, извлекла градусник. Тонкий столбик ртути замер на отметке 38,5. Ленора ахнула. Такой жар мог быть опасен для кого угодно, а для женщины, носящей под сердцем дитя, – вдвойне.
Нужно было что-то делать, притом немедленно. В их семейной аптечке выбор был невелик: несколько препаратов, способных сбить температуру, бинты и антисептик. Ленора знала, что самое распространенное лекарство от температуры беременным нельзя. Оставалось другое. Хозяйка джема достала одну таблетку, растолкла ее между двумя ложками в порошок и развела в небольшом количестве теплой воды. «Хоть бы не навредить», – билась в ее голове тревожная мысль.
Ленора смутно припоминала, что этот препарат считается одним из самых безопасных жаропонижающих, но уверенности не было. А что, если у спасённой есть аллергия? Что, если именно этот препарат повредит её ребенку? Но и бездействие было сродни преступлению. Лихорадка могла нанести еще больший вред.
Осторожно приподняв голову незнакомки, Ленора влила ей в рот мутноватую жидкость. Найденыш с трудом сглотнула, поперхнувшись, и снова откинулась на подушки; ее ресницы трепетали, а губы что-то беззвучно шептали. Ленора смочила полотенце в тазу с прохладной водой и положила ей на лоб. Она меняла компрессы каждые несколько минут, обтирала пылающие запястья и шею, пытаясь хоть как-то сбить этот внутренний огонь.
Входная дверь распахнулась, впустив в дом порыв ледяного ветра и запах моря. На пороге стоял Харальд. Его куртка блестела от влаги, а седая короткая борода была украшена капельками воды. Несмотря на усталость, лицо светилось довольством. Он с грохотом опустил на пол два тяжелых ящика, полных серебристой, упругой трески.
– Смотри, Ленора! – его голос был громким и жизнерадостным, резко контрастируя с напряженной тишиной комнаты. – Фьорд сегодня щедр! Будет что не только пожарить на ужин, но и засолить на всю зиму. Хватит и нам, и… – он осекся, увидев бледное лицо жены и ее испуганные глаза, устремленные в угол комнаты.
Улыбка медленно сползла с его лица. Хозяин дома подошел к дивану и нахмурился, глядя на больную.
– Жар? – глухо спросил он.
– Очень сильный. 38,5, – прошептала Ленора. – Я дала лекарство, но ей не становится лучше. Харальд, нужно вызывать «Скорую помощь». Это может быть что-то серьезное.
Мужчина покачал головой, его лицо стало жестким и непреклонным.
– Никакой «Скорой». Ты знаешь, где мы живем. Пока они доберутся сюда по воде, пройдет полдня. А потом начнутся вопросы. Кто она? Откуда? Почему у нас? У нее нет документов. Нас обвинят во всех грехах. Нет, милая. Справимся сами.
Последующие несколько дней превратились для Леноры в один сплошной кошмарный сон, сотканный из тревожного ожидания, усталости и страха. Незнакомка балансировала на тонкой грани между жизнью и смертью. Жар не спадал, а лишь на время отступал под действием лекарств и холодных компрессов, чтобы потом вернуться с новой силой. Беременная почти все время была без сознания, но ее сон был полон мучений. Она металась по кровати, – ее перенесли из гостиной в комнату для гостей, – сбрасывая одеяло, ее губы пересохли и потрескались. Иногда она начинала бредить. Ленора не понимала слов, но в ее голосе слышались то мольба, то ужас, то отчаяние. Она звала какую-то «маму», что-то говорила, и эти обрывки фраз, произнесенные на чужом языке, пугали Ленору еще больше.
Каждый день Ленора умоляла мужа передумать.
– Харальд, она умирает! Мы не врачи, мы не можем ей помочь! Ее нужно в больницу! – говорила она, с трудом сдерживая слезы.
– Она сильная. Борется, – упрямо отвечал муж, отводя глаза. – Я видел, как сражаются за жизнь. Ничего, справится. А вызывать помощь – значит навлечь беду на наш дом.
Ленора понимала его страхи. Они жили уединенно, вдали от ближайшей коммуны, и всегда старались избегать контактов с властями. Появление в их доме беременной незнакомки, – и, судя по языку, иностранки, – без документов действительно могло принести им массу проблем. Но сейчас на кону стояла человеческая жизнь, даже две. И эта ответственность давила на Ленору невыносимым грузом. Она продолжала свой уход, почти не спала, прислушиваясь к каждому вздоху больной. Поила ее с ложечки водой и травяными отварами, меняла пропитанное потом белье, тихо разговаривала с ней, надеясь, что звук ее голоса сможет пробиться сквозь пелену бреда и дать девушке силы бороться.
На пятый день Ленора почти отчаялась. Незнакомка лежала неподвижно, ее дыхание стало едва заметным, а лицо заострилось и приобрело восковой оттенок. Норвежка сидела рядом, держа безвольную руку найдёныша, и молилась Богу. Харальд, чувствуя ее отчаяние, молча сидел у камина в гостиной, вырезая что-то из дерева. Напряжение в доме стало почти осязаемым.
И вдруг, посреди этой гнетущей тишины, что-то изменилось. Ленора почувствовала, как пальцы незнакомки в ее руке слабо шевельнулись. Она подняла глаза. Лихорадочный румянец на щеках больной начал спадать, уступая место обычной бледности. Дыхание стало глубже и ровнее. Ленора приложила ладонь ко лбу – он был влажным от пота, но уже не таким горячим. Кризис миновал.
Хозяйка дома не смела пошевелиться, боясь спугнуть это хрупкое возвращение к жизни. Прошел еще час. Харальд тоже заметил перемену и подошел к кровати. Они стояли рядом, молча наблюдая, как жизнь медленно возвращается в истощенное тело. И тут ресницы незнакомки дрогнули и медленно поднялись. Ее глаза, мутные и расфокусированные, обвели комнату, остановились на лице Леноры, потом на бородатом лице Харальда. В них плескалось безмерное удивление и непонимание. Она попыталась что-то сказать, но с пересохших губ сорвался лишь хриплый шепот. Ленора тут же поднесла к ее губам ложку с водой. Девушка жадно сглотнула несколько раз.
После она снова открыла рот, и на этот раз ей удалось произнести несколько слов. Фраза прозвучала тихо, но отчетливо, и была наполнена вопросительной интонацией.
– Где… где я? Кто вы?
Ни Харальд, ни Ленора не поняли ни слова. Но оба совершенно точно поняли одно: спасенная ими девушка говорит по-русски. И эта новая, неожиданная проблема была лишь началом долгого пути, который им всем предстояло пройти. Тайна, выброшенная морем на их берег, только начинала раскрываться.
