Пётр Вершинин стоял у окна своего кабинета и смотрел на осенний двор. Листья клёнов медленно кружились в воздухе, падая на мокрый асфальт. В руках он держал телефон, из которого доносился визгливый голос Эльвиры Константиновны — его тёщи.
— У вас же есть ДЕНЬГИ! Что значит не будешь помогать?! — требовала она таким тоном, будто он был ей чем-то обязан.
— Эльвира Константиновна, — спокойно ответил Пётр, — мы с Марией уже оплатили вам ремонт ванной комнаты два месяца назад. Двести тысяч рублей, если вы забыли.
— ЗАБЫЛА?! — взвизгнула тёща так громко, что Пётр отодвинул телефон от уха. — Это были копейки для вас! Мария рассказывала, сколько ты зарабатываешь в своей конторе! Владелец строительной фирмы, а жадничает на родную мать жены!
Пётр прикрыл глаза. Его компания действительно процветала — он строил загородные дома для состоятельных людей, и дела шли хорошо. Но это не означало, что он должен был содержать всех родственников жены.
— Эльвира Константиновна, у вас есть пенсия, квартира, которую вам оставил покойный муж...
— НЕ СМЕЙ упоминать Константина! — перебила она. — Он бы тебя на порог не пустил, если бы знал, какой ты скряга! Мне нужны деньги на поездку в санаторий! Всего-то триста тысяч!
— Триста тысяч — это не «всего-то», — возразил Пётр. — И в прошлом месяце вы просили на новый телевизор, а до этого — на шубу.
— УБИРАЙТЕСЬ к чёрту со своими подсчётами! — заорала Эльвира. — Позови Марию!
В этот момент в кабинет вошла его жена. Мария выглядела измученной — тёмные круги под глазами, плечи опущены. Она молча взяла телефон из рук мужа.
— Мама? — тихо произнесла она.
— Маруся, солнышко моё! — голос тёщи мгновенно стал медовым. — Твой муж отказывается помочь мне с санаторием. Поговори с ним, дорогая. Ты же знаешь, как мне нужно подлечиться.
Мария посмотрела на Петра. В её глазах читалась мольба.
— Мама, мы уже столько раз помогали...
— СТОЛЬКО РАЗ?! — снова взорвалась Эльвира. — Да я тебя растила, ночами не спала! А теперь ты со своим драгоценным мужем считаешь каждую копейку для родной матери!
— Мама, пожалуйста...
— НЕТ! Приезжайте ко мне СЕГОДНЯ! И чтобы с деньгами! Иначе я всем родственникам расскажу, какие вы бессердечные!
Трубка запищала короткими гудками.
Мария села на диван и закрыла лицо руками.
— Петя, может, дадим ей эти деньги? — прошептала она.
— Маша, это никогда не кончится, — Пётр сел рядом и обнял жену за плечи. — Сегодня триста тысяч на санаторий, завтра пятьсот на что-то ещё. Твоя мать считает нас банкоматом.
— Но она же моя мама...
— И это не даёт ей права нас шантажировать.
Через час они стояли у двери квартиры Эльвиры Константиновны. Массивная дубовая дверь с золочёной табличкой выглядела внушительно. Тёща открыла, даже не взглянув в глазок.
— Наконец-то! — она была одета в дорогой халат, на пальцах блестели кольца. — Проходите, не стойте на пороге как чужие!
Квартира поражала роскошью — итальянская мебель, картины в золочёных рамах, персидские ковры. Эльвира Константиновна явно не бедствовала.
— Садитесь, — величественно указала она на диван. — Чаю не предлагаю, вы же по делу пришли.
— Мама... — начала Мария.
— Сначала я говорю! — перебила Эльвира. — Пётр, ты женился на моей дочери пять лет назад. За это время ты НИ РАЗУ не проявил ко мне должного уважения!
— Это неправда, — спокойно возразил Пётр. — Мы помогали вам неоднократно.
— ПОМОГАЛИ?! — Эльвира вскочила с кресла. — Жалкие подачки! У вас трёхэтажный дом за городом, две машины, а мне приходится ВЫПРАШИВАТЬ копейки на лечение!
— У вас прекрасное здоровье, мама, — тихо сказала Мария. — Доктор Воронцов говорил...
— Не смей мне указывать! — рявкнула тёща. — Я лучше знаю своё здоровье! Мне НЕОБХОДИМ этот санаторий в Кисловодске!
— Эльвира Константиновна, — Пётр встал, — мы не будем давать вам триста тысяч.
Лицо тёщи побагровело.
— ЧТО?! Да как ты смеешь! В моём доме! Маруся, ты это слышала?!
— Мама, Пётр прав, — Мария тоже поднялась. — Мы не можем постоянно...
— ПРЕДАТЕЛЬНИЦА! — заорала Эльвира. — Родную мать продала за мужнины деньги! Да я тебя из завещания вычеркну!
— Делайте что хотите, — устало ответил Пётр. — Мы уходим.
— СТОЯТЬ! — Эльвира преградила им путь к двери. — Вы мне ДОЛЖНЫ! Я воспитала Марию, я отдала ей лучшие годы!
— Мама, ты получила за меня хорошие алименты от отца, — неожиданно твёрдо сказала Мария. — И бабушка оставила тебе наследство. Ты никогда не нуждалась.
— Как ты можешь! — глаза Эльвиры сузились. — Неблагодарная тварь! Вон из моего дома! ОБА!
Они вышли на лестничную площадку под крики и проклятия. Эльвира хлопнула дверью с такой силой, что задребезжало стекло в раме напротив.
В машине Мария расплакалась.
— Она никогда меня не простит, — всхлипывала она.
— Маша, твоя мать манипулирует тобой с детства, — Пётр завёл двигатель. — Пора это прекратить.
На следующее утро их разбудил телефонный звонок. Неизвестный номер.
— Пётр Аркадьевич? — спросил мужской голос. — Это Виталий Громов, сосед вашей тёщи. У нас тут... ситуация.
— Что случилось? — Пётр сел в постели.
— Эльвира Константиновна... Короче, она вчера после вашего визита такой скандал закатила! Всех соседей подняла, кричала, что вы её обокрали. А потом полезла к Зинаиде Павловне с третьего этажа требовать деньги в долг. Та отказала, так ваша тёща ей дверь чуть не выломала!
— Господи, — выдохнул Пётр.
— Это ещё не всё! Она потом к председателю ТСЖ пошла, Елисею Марковичу. Требовала, чтобы он ей из фонда дома денег дал. Когда он отказал, она его портфель схватила и выбросила в окно! Представляете?!
Мария, слушавшая разговор, побледнела.
— И что теперь? — спросил Пётр.
— А теперь Елисей Маркович заявление в управляющую компанию написал. И ещё пять соседей подписали. Требуют разбирательства. Сегодня в два часа собрание жильцов. Вам бы приехать.
Пётр взглянул на Марию. Та кивнула.
— Мы будем, — сказал он и отключился.
— Что она натворила? — прошептала Мария.
— Сейчас узнаем.
Собрание проходило прямо во дворе дома. Человек тридцать стояли полукругом, в центре — Елисей Маркович с папкой документов и Эльвира Константиновна с воинственным видом.
— А, явились! — завопила тёща, увидев их. — Любуйтесь, люди добрые! Вот они, мои мучители!
— Эльвира Константиновна, прекратите спектакль, — строго сказал Елисей Маркович. — Мы собрались по поводу вашего вчерашнего поведения.
— Моего поведения?! — возмутилась она. — Да я тут жертва!
— Вы выбросили моё имущество из окна четвёртого этажа! — возмутился председатель. — В портфеле были важные документы!
— Подумаешь, бумажки какие-то! — отмахнулась Эльвира.
— Это документы на капитальный ремонт дома! Смета на десять миллионов!
— Вы ещё и ко мне вломились! — вмешалась Зинаида Павловна. — Требовали денег, угрожали!
— Я просила в долг! — огрызнулась тёща. — Соседи должны помогать!
— А мне вы камнем в окно бросили! — добавил кто-то из толпы. — Стекло разбили!
— ХВАТИТ! — заорала Эльвира. — Это всё мой зять подстроил! Он вас всех настроил против меня!
— Мы вчера были дома, — спокойно сказал Пётр. — Есть данные с камер видеонаблюдения.
— Эльвира Константиновна, — Елисей Маркович раскрыл папку, — учитывая систематическое нарушение правил проживания, порчу имущества и агрессивное поведение, общее собрание жильцов имеет право поставить вопрос о вашем выселении через суд.
Тёща побледнела.
— Вы не посмеете!
— Посмеем, — кивнул председатель. — Если вы не компенсируете ущерб и не принесёте публичные извинения.
— Сколько? — процедила Эльвира.
— Портфель стоил пятнадцать тысяч, документы придётся восстанавливать — это ещё тридцать. Стекло у Фёдора Ильича — десять тысяч. Моральный ущерб Зинаиде Павловне — она сама определит. Итого примерно восемьдесят тысяч. Плюс письменные извинения каждому пострадавшему.
— ВОСЕМЬДЕСЯТ ТЫСЯЧ?! — взвизгнула тёща. — Да вы сговорились!
— У вас есть неделя, — холодно сказал Елисей Маркович. — Иначе мы идём в суд. И поверьте, с такими свидетельскими показаниями мы выиграем.
Эльвира Константиновна метнула злобный взгляд на Петра и Марию.
— Это всё ИЗ-ЗА ВАС! — прошипела она и убежала в подъезд.
— Простите за неё, — тихо сказала Мария соседям.
— Не вы должны извиняться, — покачала головой Зинаида Павловна. — Мы всё понимаем, милая. Тяжело вам с такой матерью.
На следующий день Эльвира позвонила Марии. Голос её был сладким до приторности.
— Маруся, солнышко, мне нужна твоя помощь...
— Мама, мы не будем давать денег, — твёрдо ответила дочь.
— Но мне нужно заплатить соседям! Иначе меня выселят!
— Это последствия твоих действий, мама. Разбирайся сама.
— МАРУСЯ! Я же твоя мать!
— И это не даёт тебе права так себя вести. Прощай, мама.
Мария отключила телефон и посмотрела на мужа.
— Я правильно поступила?
— Абсолютно правильно, — Пётр обнял её. — Твоя мать должна научиться отвечать за свои поступки.
Через три дня им позвонил Елисей Маркович.
— Хотел вас предупредить — ваша тёща продаёт квартиру.
— ЧТО?! — Мария чуть не выронила телефон.
— Объявление появилось на сайте недвижимости. Цена ниже рыночной на треть. Видимо, срочно нужны деньги.
— Но куда она денется? — забеспокоилась Мария.
— Это уже не наша проблема, — жёстко ответил председатель. — После того цирка, что она тут устроила, никто не будет её жалеть. Кстати, она так и не извинилась. И денег не заплатила. Мы подаём в суд.
Вечером того же дня раздался звонок в дверь. На пороге стояла Эльвира Константиновна — растрёпанная, без своего обычного макияжа, в простой куртке.
— Пустите, — прохрипела она.
— Мама? — Мария испуганно посмотрела на неё. — Что случилось?
— Квартиру продала, — тёща прошла в дом и рухнула на диван. — Агентство по недвижимости оказалось мошенническим. Дали задаток сто тысяч и исчезли. А покупатели отказались, узнав про суд с соседями.
— Господи, мама...
— НЕ НАДО жалости! — огрызнулась Эльвира, но в голосе уже не было прежней силы. — Я приехала предложить сделку.
— Сделку? — Пётр скрестил руки на груди.
— Я подпишу дарственную на квартиру Марусе. Прямо сейчас. А вы погасите долг соседям и дадите мне... ну хотя бы сто тысяч на первое время.
— Вы хотите ПРОДАТЬ нам квартиру, с которой вас выселяют? — Пётр покачал головой. — Эльвира Константиновна, вы неисправимы.
— Это не продажа! Это дарение родной дочери!
— С условием оплаты ваших долгов и выдачи денег. Это называется продажа.
Тёща вскочила.
— Да что вы себе ВОЗОМНИЛИ?! Я предлагаю вам квартиру в центре города!
— Квартиру с долгами и судебными исками, — уточнил Пётр. — НЕТ, спасибо.
— Маруся! — Эльвира повернулась к дочери. — Скажи ему! Это же выгодно!
— Мама, ты сама создала эту ситуацию, — Мария отвела взгляд. — Мы предупреждали тебя много раз.
— Так вы не поможете?! — голос тёщи сорвался на визг. — Родной дочери отказываете?!
— Мы поможем, — неожиданно сказал Пётр.
Обе женщины уставились на него.
— Мы оплатим вам койку в доме престарелых. Хорошем, частном. Трёхразовое питание, медицинский уход.
Лицо Эльвиры стало пунцовым.
— Дом престарелых?! ДОМ ПРЕСТАРЕЛЫХ?! Да я лучше под мостом жить буду!
— Ваше право, — пожал плечами Пётр. — Предложение в силе ровно сутки. Потом мы умываем руки.
— УБИРАЙТЕСЬ к чёрту! Оба! Прокляты будете! — Эльвира выбежала из дома, хлопнув дверью.
— Петя, может, надо было...
— НЕТ, Маша. Твоя мать никогда не изменится, пока не упрётся в стену. Мы дали ей шанс.
На следующее утро стало известно, что Эльвира Константиновна попыталась снять деньги с чужой банковской карты в магазине. Камеры зафиксировали, как она выхватила карту у пенсионерки на кассе и попыталась расплатиться. Охрана задержала её до приезда полиции.
— Она сказала, что перепутала с своей картой, — рассказывал Елисей Маркович по телефону. — Но все видели, что она специально выждала момент. Пенсионерка заявление писать не стала — пожалела. Но администрация магазина запретила ей появляться там.
Через два дня Эльвира снова позвонила Марии.
— Я согласна, — глухо сказала она. — На дом престарелых. Но только не в Москве. Подальше отсюда.
— Мама...
— НЕ НАДО, Мария. Просто устройте меня куда-нибудь. И забудьте.
Пётр нашёл хороший пансионат в Тверской области. Бывшая дворянская усадьба, превращённая в дом отдыха для пожилых. Парк, пруд, библиотека. Эльвира Константиновна уехала туда через неделю, не попрощавшись.
— Знаешь, что самое печальное? — сказала Мария, глядя вслед машине, увозившей её мать. — Она так и не поняла, что была неправа.
— Некоторые люди не способны признавать ошибки, — Пётр обнял жену. — Но это их выбор и их жизнь.
Через месяц директор пансионата позвонил с неожиданной новостью.
— Ваша мама... она организовала тут настоящую революцию, — смеялся мужчина в трубку.
— В каком смысле? — встревожилась Мария.
— В хорошем! Она возглавила комитет постояльцев, организовала шахматный клуб и театральный кружок. Правда, пытается всеми командовать, но другие бабушки быстро ставят её на место. Знаете, кажется, ей тут даже нравится. Есть, кого строить и кому указывать, а те дают сдачи. Такая вот терапия получается.
Мария положила трубку и посмотрела на мужа.
— Может, всё к лучшему?
— Определённо к лучшему, — кивнул Пётр. — Для всех.
А через полгода пришло письмо от Эльвиры Константиновны. Короткое, всего несколько строк:
«Мария, не жди от меня извинений. Я никогда не признаю, что была неправа. Но... спасибо, что не оставили под мостом. Здесь терпимо. Местные старушки ещё те фрукты, но хотя бы не молчат, когда я говорю. НЕ ПРИЕЗЖАЙТЕ навещать. Мне не нужна жалость. Э.К.»
— Она не изменилась, — вздохнула Мария.
— Но хотя бы сказала спасибо, — заметил Пётр. — Для твоей матери это прогресс.
Жизнь постепенно вошла в спокойное русло. Без постоянных звонков, требований и истерик Эльвиры Константиновны дом наполнился тишиной и покоем. Мария расцвела — исчезли морщинки беспокойства, вернулась улыбка.
Однажды вечером, сидя на террасе своего дома, Пётр сказал:
— Знаешь, я думаю, твоя мать всю жизнь путала любовь с контролем. И деньги для неё были способом этот контроль удержать.
— Возможно, — согласилась Мария. — Но это не оправдание. Каждый делает свой выбор.
— Согласен. И мы сделали правильный выбор, установив границы.
— Знаешь, что я поняла? — Мария взяла мужа за руку. — Настоящая семья — это не те, кто требует и шантажирует. А те, кто поддерживает и понимает без слов.
— Мудрые слова, — улыбнулся Пётр.
Они сидели, смотрели на закат и думали каждый о своём. О том, что жадность способна разрушить самые крепкие узы. О том, что уважение нельзя купить или выбить силой. И о том, что иногда расстояние — лучшее лекарство для больных отношений.
А в это время в пансионате «Тихая гавань» Эльвира Константиновна в очередной раз переругалась с Антониной Семёновной из-за того, кто будет вести вечерние чтения. Обе дамы были упрямы, обе привыкли командовать, и ни одна не собиралась уступать.
— Я профессор литературы! — кричала Антонина Семёновна.
— А я руководила библиотекой! — не отставала Эльвира Константиновна.
Директор пансионата, проходя мимо, только улыбнулся. Эти две спорили каждый день, но именно это держало их в тонусе. Обе нашли достойных противников друг в друге.
И кто знает, может быть, для Эльвиры Константиновны это и было то самое справедливое наказание — жить среди таких же властных и неуступчивых людей, как она сама. Зеркало, в которое приходилось смотреться каждый день.
Автор: Елена Стриж ©