В субботу Максим выздоровел и попросился к дедушке Степану.
— Хочу поблагодарить его за сказку, — объяснил мальчик. — И показать, как я умею читать.
Анна согласилась, и они втроём поехали в офис. Степан Григорьевич обрадовался гостям — особенно тому, что Максим поправился.
— А я выучил вашу сказку наизусть, — похвастался мальчик. — Хотите, расскажу?
— Конечно, хочу!
Максим начал декламировать, а Степан Григорьевич слушал его с тем выражением лица, которое бывает у людей, впервые за долгое время чувствующих себя по-настоящему счастливыми. Анна наблюдала за ними и всё больше убеждалась в своих подозрениях: этот человек явно имел опыт общения с детьми — и немалый. Он знал, как зажечь интерес, как удержать внимание, как объяснить сложное простыми словами.
Когда Максим увлёкся рассматриванием офисных приборов, Анна решилась спросить:
— Степан Григорьевич, а вы работали с детьми?
Завхоз напрягся.
— Почему вы спрашиваете?
— У вас дар общения с ними. Это сразу видно.
— Всякое в жизни было... — уклончиво ответил он.
— У вас есть дети?
Вопрос прозвучал, как удар. Степан Григорьевич побледнел и отвернулся к окну.
— Была дочь, — тихо сказал он. — Давно это было.
Анна поняла, что задела больную тему, и больше не настаивала. Но этот разговор запомнился ей надолго.
Вечером, когда семья вернулась домой, Илья снова включил камеры. Теперь он следил за Степаном Григорьевичем не из недоверия, а скорее из человеческого любопытства. Кем был этот человек? Какая трагедия сломала его жизнь?
Как обычно, около десяти завхоз поднялся в приёмную с тетрадью и лампой. Но сегодня он вёл себя иначе. Долго стоял у книжной полки, не решаясь что-то взять. Потом сел за стол, открыл тетрадь и начал писать — не глядя ни в одну из книг. Илья видел: пишет он с напряжением. Иногда останавливался, закрывал лицо руками, потом снова брался за ручку. Несколько раз он комкал листы и бросал в корзину, но потом доставал их обратно и разглаживал. Это походило на исповедь. На попытку выговориться, рассказать кому-то свою историю — пусть этим кем-то были только листы бумаги.
Около двух ночи Степан Григорьевич закрыл тетрадь и долго сидел неподвижно. По его лицу текли слёзы — первые за много лет. Воспоминания о дочери, вызванные встречей с Максимом, оказались слишком болезненными.
Илья выключил камеры, испытывая неловкость: он словно подглядывал за чужим горем. Он понял: какая бы тайна ни скрывалась в прошлом Степана Григорьевича, этот человек достоин сочувствия, а не недоверия.
Но история только начинала распутываться. Впереди их всех ждали открытия, которые могли бы перевернуть всё представление о том, кто есть кто в этой запутанной истории человеческих судеб.
В воскресное утро Анна занималась в домашней библиотеке: разбирала накопившиеся за месяц книги и журналы. Максим играл рядом, строя замок из конструктора и время от времени задавая маме вопросы.
Илья уехал на объект — даже в выходные дела не давали ему покоя.
— Мам, а почему у дедушки Степана нет семьи? — вдруг спросил Максим, не отрываясь от строительства.
— Откуда ты знаешь, что у него нет семьи? — удивилась Анна.
— Он же живёт один в офисе. И когда я спросил про детей, он стал грустный.
Анна отложила книгу и внимательно посмотрела на сына. Дети часто видят то, что ускользает от взрослых — их восприятие ещё не замутнено предрассудками и условностями.
— Может быть, у него когда-то была семья... Но что-то случилось, — осторожно ответила она.
— Что могло случиться?
– Разное бывает, сынок. Иногда люди расстаются, иногда кто-то умирает.
Максим задумался, сосредоточенно водружая башню на стену замка.
– А он хороший дедушка, правда? – спросил он через минуту.
– Очень хороший, – согласилась Анна. – Добрый и умный.
– Тогда почему он живёт один? Если бы у меня был такой дедушка, я бы его никуда не отпускал...
Из уст ребёнка это прозвучало с такой простой мудростью, что Анна почувствовала: что-то сжалось у неё внутри. Действительно, почему человек, способный так искусно общаться с детьми, так талантливо писать сказки, умело организовывать дела, оказался один и без средств к существованию?
После обеда, когда Максим заснул, а Илья всё ещё не вернулся, Анна решила провести собственное расследование. Она включила компьютер и начала искать информацию о Степане Григорьевиче. Фамилии она не знала, но интуиция подсказывала: такой человек не мог жить незаметно. Где-то должны быть следы его прежней жизни.
Она набрала в поисковике: «Профессор Степан Григорьевич. Литература». Результатов оказалось несколько, но один сразу привлёк её внимание — статья трёхлетней давности в университетской газете. Заголовок бросался в глаза: «Скандал на филологическом факультете. Профессор Волков обвинён в плагиате».
Анна открыла статью и принялась читать. По мере чтения её лицо становилось всё серьёзнее. Степан Григорьевич Волков, заведующий кафедрой русской литературы, автор множества научных работ, был обвинён в том, что заимствовал материал из зарубежных источников без указания авторства. Скандал получил широкую огласку, профессор был вынужден покинуть университет.
Анна нашла ещё несколько статей об этом деле. В одних Волкова называли опозоренным плагиатором, в других высказывались сомнения в справедливости обвинений. Но результат был один — карьера профессора оказалась разрушена.
Дальнейшие поиски дали более полную картину. Степан Григорьевич Волков — известный литературовед, специалист по русским писателям XIX века, автор фундаментальной монографии о поэтике Тургенева. До скандала считался одним из ведущих учёных в своей области. В архивах университетского сайта Анна даже нашла фотографию трёхлетней давности: торжественное вручение наград лучшим преподавателям. На снимке стоял элегантный мужчина в костюме, с аккуратно подстриженными волосами и уверенным взглядом. Узнать в нём нынешнего завхоза Степана Григорьевича было трудно, но черты лица не обманывали.
– Господи... – прошептала Анна. – Что же с тобой случилось?
Она продолжила поиски и наткнулась на упоминания о семье профессора — жене Марине Константиновне и дочери Екатерине. Но более поздних сведений о них не нашлось, словно они растворились в воздухе.
Когда вечером вернулся Илья, Анна встретила его с серьёзным лицом.
– Нам нужно поговорить, – сказала она. – О Степане Григорьевиче.
– Что случилось? – насторожился муж.
– Я знаю, кто он такой...
Они прошли в кабинет, где Анна показала мужу найденные материалы. Илья читал статьи, рассматривал фотографии, и его лицо становилось всё более задумчивым.
— Значит, он действительно профессор, — наконец сказал он.
— Бывший профессор.
— И, видимо, его несправедливо обвинили, — добавила Анна. — Иначе зачем ему было бы скрывать правду? Виноватые обычно не стесняются своего прошлого. Но даже если обвинения были ложными, почему он не попытался восстановить репутацию? Подал в суд, обратился в другие университеты.
— Ты же знаешь, как устроен академический мир, — грустно сказала Анна. — Там сплетни распространяются быстрее фактов. А опровергать ложные обвинения иногда труднее, чем доказывать истинные.
Илья задумался. Теперь многое становилось понятным — и манера речи Степана Григорьевича, и его эрудиция, и умение общаться с ребёнком, и та боль в глазах, которая проскальзывала, когда речь заходила о семье.
— Что будем делать?
С одной стороны, хочется поговорить с ним, сказать, что мы всё понимаем. С другой — он сам решил скрыть правду. Может быть, для него это важно — начать новую жизнь с чистого листа. А может быть, он просто боится, что мы передумаем и уволим его, — предположил Илья. — Кому захочется держать у себя человека с запятнанной репутацией?
— Тогда мы должны показать ему, что для нас это не важно, — решительно сказала Анна. — Этот человек спас нашего сына. Какая разница, кем он был раньше?
Но решить оказалось проще, чем воплотить в жизнь. Как подойти к человеку, который явно не хочет, чтобы его узнали? Как дать понять, что тайна раскрыта, но это ничего не меняет?
В понедельник утром Илья пришёл в офис с твёрдым намерением поговорить со Степаном Григорьевичем. Но, увидев завхоза за привычной работой — он мыл пол в приёмной, насвистывая какую-то мелодию, — почувствовал неловкость. Этот человек выглядел спокойным и даже счастливым. Стоило ли разрушать его покой?
— Степан Григорьевич, — всё-таки решился он, — не могли бы вы зайти ко мне в кабинет? Поговорить нужно.
В глазах завхоза мелькнула тревога.
— Что-то случилось? Я что-то не так делаю?
— Нет-нет, всё нормально. Просто поговорить.
В кабинете Илья налил чаю, предложил Степану Григорьевичу сесть. Тот устроился на краешке стула, явно нервничая.
— Степан Григорьевич... — начал Илья, подбирая слова. — Я хочу, чтобы вы знали: мы вам доверяем. Полностью доверяем. И что бы ни было в вашем прошлом, это не имеет значения.
Завхоз напрягся ещё больше.
— Я не понимаю, о чём вы?
— Профессор Волков, — тихо сказал Илья, — мы знаем.
Степан Григорьевич побледнел и резко встал.
— Откуда?
— Анна нашла в интернете. Статьи о том скандале.
— И что теперь? — голос Степана Григорьевича звучал устало. — Вы меня увольняете?
— Наоборот, — Илья тоже встал и подошёл к собеседнику. — Мы хотим, чтобы вы знали: для нас вы просто Степан Григорьевич, человек, который спас моего сына. Всё остальное неважно.
— Важно, — горько сказал бывший профессор. — Очень важно. Вы не представляете, как это важно. Когда тебя называют плагиатором, никто не хочет иметь с тобой дела. Ни коллеги, ни друзья, ни даже семья.
— А обвинения были справедливыми? — прямо спросил Илья.
Степан Григорьевич посмотрел ему в глаза.
— Нет. Но доказать это оказалось невозможно.
— Тогда какая разница, что думают другие? Мы-то знаем, какой вы человек.
— Откуда вы знаете? — с горечью возразил Степан Григорьевич. — Может быть, я действительно плагиатор? Может быть, вор и обманщик?
— Тогда откуда у вас талант писать сказки для детей? — неожиданно спросил Илья. — Откуда умение общаться с Максимом? Откуда эта внутренняя порядочность, которая чувствуется в каждом вашем поступке?
Степан Григорьевич опустился обратно на стул, словно из него выпустили весь воздух.
– Вы не понимаете, – тихо сказал он. – Я потерял всё. Работу, репутацию, дом, семью... Моя жена ушла, забрав дочь. Сказала, что не может жить с опозоренным человеком. Катюша тогда училась в институте, ей было стыдно за отца - плагиатора.
Илья помолчал, а потом мягко спросил:
– Сколько ей сейчас лет?
– Двадцать пять. Но я не знаю, где она... не знаю, как она живёт. Марина запретила мне с ними общаться.
– А вы пытались найти их?
– Зачем? – Степан Григорьевич поднял на Илью глаза, полные боли. – Чтобы снова принести им стыд? Лучше пусть думают, что я умер.
Илья молчал – не знал, что сказать. История Степана Григорьевича оказалась намного страшнее, чем он мог предположить. Потерять карьеру – это одно. Но потерять семью, детей... Это боль, которую трудно пережить.
Степан Григорьевич, наконец, произнёс Илья тихо:
– А что, если попробовать восстановить справедливость? Найти доказательства вашей невиновности?
– Через три года? – горько усмехнулся бывший профессор. – Кому это теперь нужно?
– Вашей дочери, например... Неужели вы не хотите, чтобы она знала правду?
Степан Григорьевич долго молчал, будто боролся с самим собой.
– Хочу... – наконец, признался он. – Каждый день хочу... Но боюсь. А вдруг она не захочет меня видеть? А вдруг для неё лучше думать, что отца нет, чем знать, что он опустился до уборщика?
– А вдруг она скучает по вам... – возразил Илья. – А вдруг она тоже ищет способ связаться, но не знает как?
– Вы думаете?..
– Я уверен. Дети не забывают родителей. Особенно хороших родителей, а вы явно были хорошим отцом.
Степан Григорьевич снова замолчал, обдумывая услышанное.
– Что вы предлагаете? – спросил он наконец.
– Для начала перестать скрываться. Вы профессор Волков, известный учёный. Пусть сейчас работаете завхозом – в этом нет ничего постыдного. Честный труд всегда достоин уважения.
– А дальше?
– Дальше будем искать способы восстановить вашу репутацию. У меня есть знакомые в академических кругах, у Анны тоже. Кто-то да поможет разобраться в том деле.
– Зачем вам это? – удивился Степан Григорьевич. – Вы ведь можете просто оставить всё как есть. Зачем лишние хлопоты?
Илья задумался. Потом тихо сказал:
– Знаете, когда я увидел, как вы общаетесь с Максимом, понял: мой сын встретил настоящего учителя. Таких людей должны знать в лицо, а не прятать в подсобке.
– Но ведь риск есть, – возразил Степан Григорьевич. – А вдруг выяснится, что обвинения были справедливыми?..
– Тогда мы это переживём, – твёрдо сказал Илья. – Но я уверен, такого не будет.
Разговор прервала Елена, заглянувшая в кабинет:
– Извините, что мешаю, но тут клиент пришёл, договор подписывать...
– Сейчас выйду, – кивнул Илья, затем повернулся к Степану Григорьевичу. – Подумайте над моими словами. Решение за вами. Но знайте: что бы вы ни решили, мы на вашей стороне.
Когда Илья ушёл к клиенту, Степан Григорьевич остался сидеть в кабинете, безжизненно глядя в окно и пытаясь привести свои мысли в порядок.