Как морщится, видя неграмотно составленный договор.
Через неделю Илья решил установить в офисе систему видеонаблюдения.
– Не из-за вас, – объяснял он Степану Григорьевичу. – После истории с Максимом понял: безопасность превыше всего. И дома поставлю, и здесь.
– Правильно делаете, – согласился завхоз. – В наше время осторожность не помешает.
Камеры установили быстро – в приёмной, в коридорах, на складе. Степан Григорьевич помогал монтажникам, показывал, где лучше разместить оборудование.
– А в моей комнате не нужно, – попросил он. – Всё-таки личное пространство.
– Конечно, – согласился Илья. – Частная жизнь должна оставаться частной.
В первый же вечер, когда система заработала, Илья решил проверить, как всё функционирует. Сидя дома в кабинете, он подключился к камерам через интернет. Офис был пуст, только в окнах светились уличные фонари. Но когда он переключился на камеру в коридоре, ведущем к комнате Степана Григорьевича, увидел движение. Завхоз поднимался по лестнице из подвала, неся в руках стопку книг.
– Откуда у него книги? – удивился Илья. Он помнил, что в комнате завхоза не было никаких книг, да и откуда им взяться у бездомного.
Проследив за передвижениями Степана Григорьевича, Илья понял – тот берёт книги из офисной библиотеки. Небольшой шкаф со справочниками, техническими журналами и несколькими художественными произведениями стоял в приёмной для посетителей.
Ну и что тут странного? – подумал Илья. – Человек читать любит. Это хорошо.
Но следующий кадр заставил его нахмуриться.
Степан Григорьевич сидел за столом в приёмной и что-то писал в тетради. Писал быстро, уверенно. Не как малограмотный человек, старательно выводящий буквы, а как тот, кто привык к письменной работе. Илья увеличил изображение, но разглядеть, что именно пишет завхоз, было невозможно. Тот проводил за письмом почти час, затем аккуратно убрал тетрадь и вернулся в свою комнату.
Дневник, наверное, ведёт, – решил Илья. – Или письма кому-то пишет. Но что-то в позе Степана Григорьевича, в том, как он держал ручку, как быстро двигалась его рука по бумаге, не давало покоя. Это больше походило на работу писателя или учёного, чем на личную переписку.
На следующий день Илья решил проверить офисную библиотеку. И обнаружил, что книги стоят не в том порядке, в каком были. Более того, они были расставлены по алфавиту, чего раньше никогда не было.
– Интересно, – подумал он. – Очень интересно.
Вечером он снова включил камеры. И снова увидел то же самое: Степан Григорьевич берёт книги, читает, пишет в тетради. На этот раз он выбрал том Чехова.
– Бездомный читает классику, – размышлял Илья. – И не просто читает, а что-то на ходу записывает.
Заметки делает, что ли? Но самое удивительное произошло в четверг. Максим попросил забрать его из садика пораньше: у них была экскурсия, которая заканчивалась в три часа. Илья поручил это Степану Григорьевичу.
— Справитесь? Адрес знаете? — уточнил Илья.
— Конечно, — кивнул Степан Григорьевич.
— А что, если Максим захочет зайти в офис?
— Пожалуйста. Ему нравится здесь бывать.
Степан Григорьевич пришёл за мальчиком точно в срок. Максим радостно повис у него на шее.
— Дедушка Степан, а мы сегодня в музее были! Там такие интересные штуки…
По дороге в офис мальчик взахлёб рассказывал об экскурсии, а Степан Григорьевич внимательно слушал, задавая вопросы, которые выдавали его неожиданную эрудицию.
— А вы знаете, откуда берётся янтарь? — спросил Максим.
— Из смолы древних деревьев, — ответил Степан Григорьевич. — Миллионы лет назад смола застывала и превращалась в камень. Иногда в ней находят насекомых, которые жили в те времена.
— Точно! — восхитился мальчик. — А экскурсовод говорила, что в янтаре можно даже найти кусочки ДНК…
— Дезоксирибонуклеиновая кислота, — кивнул Степан Григорьевич. — Носитель генетической информации.
Максим остановился, как вкопанный.
— Ого! А откуда вы знаете такие сложные слова?
Степан Григорьевич понял, что сказал лишнее.
— Из книг, сынок… Много читал в жизни.
В офисе Максим устроился за столом в приёмной и начал рисовать — изображал музейные экспонаты. Степан Григорьевич работал рядом, время от времени поглядывая на рисунки.
— А это что? — спросил он, увидев странную закорючку на бумаге.
— Древняя письменность, — важно объяснил Максим. — Клинопись называется. Только я не помню, как точно выглядела…
Степан Григорьевич взял карандаш и несколькими уверенными штрихами нарисовал настоящую клинописную табличку.
— Вот так примерно.
— Здорово! — восхитился мальчик. — А вы откуда знаете?
— Видел в книгах, — снова соврал Степан Григорьевич.
Но Максим уже увлёкся рисованием и не заметил, что дедушка Степан изобразил клинопись с той точностью, которая возможна только при серьёзном изучении древних языков.
Когда Илья вечером просматривал записи с камер, он увидел эту сцену. И понял, что его завхоз совсем не тот, за кого себя выдаёт.
— Кто ты такой, Степан Григорьевич? — думал он, глядя на экран. — И почему скрываешь правду?
Вопросов становилось всё больше, а ответов не прибавлялось. Илья понимал: рано или поздно ему придётся выяснить истину о человеке, которому он доверил ключи от своего бизнеса и которого полюбил его сын.
Среда началась с того, что Илья проснулся с тяжёлой головой и странным чувством тревоги. Всю ночь ему снились обрывочные сны: Степан Григорьевич писал что-то в тетради, но буквы складывались в непонятные формулы, а вокруг него кружились книги, как осенние листья. Сон был настолько ярким, что Илья ещё долго не мог прийти в себя.
За завтраком Анна заметила его рассеянность.
— Что-то случилось? — спросила она, наливая ему кофе. — Ты какой-то странный с утра.
— Да нет, всё нормально, — отмахнулся Илья.
Но жена видела его насквозь — после стольких лет брака.
— Это из-за Степана Григорьевича? — догадалась она. — Ты же установил камеры не только для безопасности, правда? Ты за ним наблюдаешь?
Илья поднял глаза от чашки. Анна смотрела на него с тем выражением, которое он хорошо знал — понимающим, но слегка осуждающим.
— Я просто хочу убедиться, что мы можем ему доверять, — оправдался он. — После истории с Максимом, я не могу позволить себе быть наивным.
— И что ты увидел? — поинтересовалась Анна. — Он ворует? Копается в твоих бумагах?
— Нет, — медленно ответил Илья. — Он читает. Много читает. И пишет что-то в тетради. Это странно для человека с улицы, не находишь?
Анна задумалась. Она и сама заметила, что речь Степана Григорьевича не вполне соответствует его социальному статусу, но решила не делать поспешных выводов.
— Может быть, он просто образованный человек, который попал в трудную ситуацию? — предположила она. — Такое бывает чаще, чем мы думаем.
— Возможно, — согласился Илья. — Но тогда почему он скрывает это?
— А ты бы не скрывал? — Анна села напротив мужа, внимательно глядя ему в глаза. — Представь, ты потерял всё, живёшь на улице, и вдруг тебе предлагают работу уборщика.
Разве ты бы стал рассказывать о своём прошлом? Люди любят помогать неудачникам, но не любят чувствовать себя обманутыми.
Слова жены заставили Илью задуматься. Действительно, если Степан Григорьевич когда-то был преподавателем или учёным, признание в этом могло бы создать неловкую ситуацию. Кто захочет видеть бывшего профессора в роли уборщика?..
— Что ты предлагаешь? — спросил он.
— Пока ничего, — ответила Анна. — Дай ему время. Если он захочет рассказать правду, сделает это сам. А твоё подглядывание только всё испортит.
Но любопытство было сильнее здравого смысла. Вечером, когда все сотрудники разошлись, а Степан Григорьевич, как обычно, остался в офисе, Илья снова включил систему видеонаблюдения.
На экране монитора, в своём домашнем кабинете, он видел, как завхоз методично обходит помещение, проверяя, всё ли заперто, всё ли выключено. Затем Степан Григорьевич спустился в свою комнату и исчез из поля зрения камер. Илья переключился на камеру в коридоре и стал ждать. Опыт подсказывал, что через полчаса – час завхоз поднимется наверх за книгами.
Так и случилось. В половине десятого Степан Григорьевич появился в приёмной, но на этот раз он нёс не только тетрадь, но и небольшую настольную лампу из своей комнаты. Устроившись за столом, он включил лампу, создав уютный круг света в полу тёмном офисе.
Илья увеличил изображение, пытаясь разглядеть, что делает завхоз. Тот взял с полки толстую книгу — похожа на энциклопедию, — и начал листать страницы. Время от времени он что-то записывал в тетрадь, иногда надолго замирал, обдумывая написанное.
— Что он там такое изучает?.. — недоумевал Илья.
Поведение Степана Григорьевича больше напоминало работу исследователя, чем досуг простого рабочего. Около полуночи завхоз отложил книгу и полностью сосредоточился на письме. Его рука двигалась по бумаге быстро и уверенно, без заминок и исправлений. Иногда он останавливался, перечитывал написанное, кивал сам себе и продолжал.
Илья смотрел на эту картину с растущим изумлением. Он сам много писал в студенческие годы — курсовые, дипломную работу — и знал, как выглядит процесс мучительного подбора слов. То, что он видел на экране, больше походило на работу опытного автора, для которого письмо стало второй натурой.
В час ночи Степан Григорьевич закрыл тетрадь, аккуратно поставил книгу на место и погасил лампу. Последнее, что увидел Илья перед тем, как завхоз скрылся в своей комнате, — это то, как тот нежно погладил корешки книг на полке, словно прощаясь со старыми друзьями.
Утром в четверг Илья пришёл в офис раньше обычного. Степан Григорьевич, как всегда, был уже на месте — мыл окна в приёмной.
Увидев хозяина, он поздоровался и продолжил работу.
— Степан Григорьевич, — начал Илья, стараясь придать голосу непринуждённости. — А вы не скучаете по вечерам? Может, телевизор в комнату поставить?
— Спасибо, не нужно, — ответил завхоз, не оборачиваясь. — Я лучше почитаю. Надеюсь, вы не против, что иногда беру книги с приёмной?
— Не против. Какие предпочитаете?
Степан Григорьевич на мгновение замер.
— Разные, — осторожно ответил он. — Что попадётся.
Илья кивнул, но мысленно отметил еще одну странность. Человек, который просто читает «что попадётся», не расставляет книги по алфавиту и не изучает энциклопедии до глубокой ночи.
День прошёл как обычно, но к вечеру произошло событие, которое внесло новую ноту в размеренную жизнь офиса.
Максим заболел — проснулся с температурой и кашлем. Анна вызвала врача и позвонила мужу:
— Ничего серьёзного, обычная простуда, — сообщила она. — Но лучше я с ним побуду. Не сможешь сегодня пораньше?
— Конечно, — заверил Илья. — Сейчас всё закончу и приеду.
Но дела затянулись: поздний клиент, проблемы на объекте, срочный договор — время летело незаметно.
Когда Илья наконец собрался уезжать, было уже почти семь вечера. Степан Григорьевич, как обычно, заканчивал уборку.
— Всё, я поехал, — сказал Илья. — Максим заболел, нужно домой.
— Ничего серьёзного? — с неподдельной тревогой в голосе спросил завхоз.
— Обычная простуда. Но всё равно волнуешься, понимаете?
— Понимаю, — кивнул Степан Григорьевич. — Дети — это самое дорогое.
В голосе его прозвучала такая боль, что Илья невольно внимательнее посмотрел на собеседника. На мгновение в глазах завхоза промелькнуло что-то, что заставило предположить: у этого человека тоже когда-то был ребёнок. И что-то с ним случилось.
Дома Илья застал Максима в постели — бледного, но не слишком капризного. Мальчик обрадовался отцу и тут же начал жаловаться на скуку:
— Мама не разрешает вставать, а лежать так скучно, — хныкал он. — Можно я к дедушке Степану схожу? Он мне что-нибудь интересное расскажет.
— Нельзя, сынок, — мягко, но твёрдо сказала Анна. — Ты заразный. А Степан Григорьевич пожилой человек, ему нельзя болеть.
— Тогда пусть он к нам придёт! — не сдавался Максим.
— Максим, не капризничай, — вмешался Илья. — Степан Григорьевич работает, у него свои дела.
Но на следующее утро, когда Илья пришёл в офис, его ждал сюрприз. На столе в приёмной лежал небольшой пакет с запиской для Максима:
— Выздоравливай скорее. Дедушка Степан.
В пакете были самодельные игрушки: кораблик, сложенный из газеты, но так искусно, что казался настоящим, несколько бумажных самолётиков разных конструкций и маленькая книжка, сшитая из обычных листов бумаги. На обложке красивым почерком было написано: «Приключения мышонка Максима».
Илья открыл книжку и ахнул. Это была настоящая сказка, написанная специально для его сына — история о мышонке по имени Максим, который отправился в путешествие и встретил разных персонажей: мудрую сову, доброго медведя, хитрую лису.
Текст был простым, понятным для ребёнка, но в то же время литературно грамотным.
— Кто же ты на самом деле? — снова подумал Илья, разглядывая аккуратные строчки.
Такую сказку не мог написать случайный человек с улицы. Для этого нужен талант, образование, опыт работы с детской литературой.
Степан Григорьевич появился в офисе к девяти, как обычно. Увидев, что Илья держит в руках его самодельную книжку, слегка смутился.
— Простите, если переборщил, — тихо сказал он. — Просто мальчик заболел, подумал, что ему скучно...
— Это вы сами написали? — спросил Илья, показывая сказку.
— Да, ночью. Не мог уснуть, вот и занялся ерундой...
— Какой ерундой? — удивился Илья. — Это прекрасно написано. У вас талант к сочинительству.
Степан Григорьевич пожал плечами, явно желая сменить тему.
— Максиму понравится?
— Уверен, что да.
— Спасибо...
Когда Илья принёс подарки домой, Максим пришёл в восторг. Особенно его заинтересовала сказка.
— Мама, смотри! — кричал он. — Про мышонка, Максима. Это же про меня!
Анна взяла книжку и прочитала несколько страниц. Её профессиональный опыт работы с детьми позволил сразу оценить качество текста.
— Это написал Степан Григорьевич? — спросила она у мужа, когда они остались наедине.
— Серьёзно?
— Он сам признался, — ответил Илья. — Сказал, что не мог уснуть...
— Илья, — серьёзно сказала Анна, — этот человек профессиональный писатель или педагог. Такую сказку не напишет любитель. Тут всё выверено: и ритм, и лексика, и построение сюжета.
— Я тоже так думаю, — признался Илья. — Но зачем ему скрывать это?
— Может быть, у него были проблемы на прежней работе, — предположила Анна. — Или личная трагедия, связанная с профессией. Я видела, как он смотрит на Максима с такой болью, словно вспоминает что-то тяжёлое...
В эти дни Степан Григорьевич действительно переживал трудное время. Общение с семьёй Романовых, особенно с Максимом, пробуждало в нём воспоминания, которые он пытался заглушить годами скитаний и лишений. Сидя по вечерам в своей маленькой комнате, он часто думал о прошлом. О своей дочери Катюше, которой сейчас было бы 25. О жене Марине, которая ушла, когда он потерял работу и репутацию.
О том, как рушилась жизнь, построенная годами упорного труда. Он был профессором литературы в одном из престижных университетов, автором нескольких научных работ, уважаемым человеком в академических кругах. У него была семья, квартира, дача, планы на будущее. И всё это рухнуло за несколько месяцев.
Началось с обвинения в плагиате. Завистливый коллега нашёл в его монографии несколько абзацев, которые якобы были скопированы из зарубежной работы без ссылок. Обвинение было ложным — Степан Григорьевич никогда не позволял себе красть чужие мысли. Но доказать это оказалось невозможно. Университетское начальство, не желая скандала, предложило ему уйти по собственному желанию. Коллеги отвернулись — никто не хотел связываться с "плагиатором". Научные журналы перестали принимать его статьи.
Репутация была уничтожена. Марина не выдержала. Она пыталась поддерживать его, но когда стало ясно, что карьера мужа кончена, а денег остаётся всё меньше, ушла к другому. Забрала дочь и исчезла из его жизни навсегда.
Степан Григорьевич пытался найти работу — сначала в других университетах, потом в школах, наконец — где угодно. Но репутация плагиатора преследовала его везде. Постепенно кончились деньги, пришлось продать квартиру, потом дачу. Последние годы он перебивался случайными заработками, пока окончательно не опустился на дно.
Теперь, глядя на семью Романовых, он видел то, что потерял навсегда. И это было больно, но, в то же время, давало странное утешение: мир не состоит только из подлости и предательства. Есть люди вроде Ильи и Анны, которые могут доверять незнакомцу, помогать, не требуя ничего взамен.