— Чёрт! — выплюнула Тая, швыряя мокрую тряпку прямо на пол. — Как же всё это надоело!
Кафельная плитка в ванной отразила её злое лицо — красное пятно среди белизны. Капли с потолка падали в старое ведро с металлическим звуком. Тук-тук-тук. Как китайская пытка.
— Что случилось? — Аркаша высунулся из спальни, волосы дыбом, трусы криво сидят.
— А ты спрашиваешь! Твоя мамаша опять со своим цирком-шапито припёрлась! И всю свору с собой притащила!
За окном хлопнула дверца машины. Потом ещё одна. Голоса на лестничной площадке — громкие, наглые, знакомые до тошноты.
— Аркашенька! Открывай, родной! — заливисто прокричала тётя Лариса. — Мы с гостинцами!
— Да иди ты... — Тая сжала кулаки. Сорок лет жизни, а всё равно как дура — радуется, когда муж дома, переживает из-за каждой мелочи. И вот результат — свекровь с родственничками нагрянула без предупреждения, как ураган.
— Тая, ну что ты... они же семья, — Аркаша натянул штаны, застегнулся кое-как.
— Семья?! — Её голос взвился до крика. — Семья — это когда предупреждают! А не ломятся в дом, как в проходной двор!
Звонок. Длинный, настойчивый. Потом ещё один.
— Аркаша! Сынок! — Зинаида Петровна уже не просила, а требовала. — Открывай немедленно! У меня сумки тяжёлые!
Тая посмотрела на мужа. На этого сорокапятилетнего мальчика, который до сих пор вздрагивает от маминого голоса. На его покорно опущенную голову, на виноватые глаза.
— Не смей, — прошептала она. — Не смей открывать.
Но он уже шёл к двери. Конечно шёл. Когда мама зовёт, сыночек бежит.
— Мам! — Аркаша распахнул дверь, и в квартиру ввалилась орава.
Зинаида Петровна — маленькая, круглая, в норковой шубе нараспашку, с сумками в обеих руках. За ней тётя Лариса — крашеная блондинка в леопардовых лосинах, на каблуках, от которых паркет скрипит. Дядя Витя — лысый, потный, с пакетами пива. И Дима — племянник двадцати лет, в наушниках, уставился в телефон.
— Ну наконец-то! — Зинаида Петровна сбросила сумки прямо на Таин коврик. — Думали, вы померли уже! Час стояли под дверью!
— Мы не знали, что вы приедете, — Тая вышла из ванной, волосы мокрые, халат кое-как запахнут.
— А мы решили сюрприз сделать! — заливалась тётя Лариса. — Правда, Витя?
Дядя Витя уже прошёл на кухню, гремел бутылками в холодильнике.
— Витя! — завопила Тая. — Что вы делаете?!
— Пиво ставлю охлаждаться. Жарко сегодня, собачья погода. Аркаша, у тебя водочка есть?
— Есть, дядь Витя, — покорно ответил Аркаша.
Тая смотрела на этот балаган и чувствовала, как внутри всё кипит. Её дом — её территория, её покой. А они ворвались, как варвары в храм, и уже распоряжаются, как у себя.
— Димка, иди телевизор включи, — скомандовала Зинаида Петровна. — Футбол сегодня.
— Бабуль, у меня интернет есть, — буркнул племянник, не отрываясь от экрана.
— А я большой экран люблю. Таечка, ты чего такая кислая? Мы ж к вам в гости! Радоваться надо!
Радоваться. Тая хотела радоваться тому, что Зинаида Петровна уже лезет в её шкафы, ищет посуду получше? Что тётя Лариса устроилась на диване, сбросила туфли и болтает ногами? Что дядя Витя открыл все её банки с салатами и жрёт прямо руками?
— Ужин готовить будем? — спросила свекровь, заглядывая в кастрюли. — А то мы с дороги голодные. Борщ вчерашний... можно разогреть. Но лучше что-то свеженькое сварить.
— Мам, мы не готовились к гостям, — осторожно сказал Аркаша.
— А что готовиться? Макароны сварить — не велика наука. Таечка управится. Она же хозяйка.
Хозяйка. Хозяйка в собственном доме, которая должна скакать вокруг незваных гостей, готовить, убирать, улыбаться.
— Мне нужно в магазин сходить, — процедила Тая сквозь зубы.
— А мы с тобой! — обрадовалась тётя Лариса. — Давно не виделись, поболтаем!
— Нет!
Все обернулись. Тая стояла посреди гостиной, сжав руки в кулаки, и смотрела на них так, будто видела впервые.
— Я сказала — нет. Я никуда с вами не иду. И готовить ничего не буду.
— Таечка, ты что? — Зинаида Петровна округлила глаза. — Мы же семья!
— Нет, — повторила Тая громче. — Мы не семья. Семья — это когда спрашивают, можно ли прийти. А вы врываетесь, как... как...
— Тая, прекрати, — тихо сказал Аркаша. — Ты их обижаешь.
Обижает. Она их обижает. А то, что они превратили её субботний вечер в ад — это, видимо, норма.
— Убирайтесь прочь из моего дома, наглецы! — закричала хозяйка. — Устроили тут цирк!
Воцарилась гробовая тишина. Дядя Витя замер с банкой огурцов в руке. Тётя Лариса приоткрыла рот, показывая золотые коронки. Даже Дима поднял глаза от телефона.
— Тая! — ахнул Аркаша. — Что с тобой?
— Что со мной?! — Она развернулась к нему всем телом. — Ты серьёзно спрашиваешь, что со мной? Я работаю с утра до ночи, прихожу домой — а тут бардак! Твоя мамаша шарится по шкафам, дядька жрёт мои заготовки, тётка ноги на диване развесила!
— Тая, успокойся, — Зинаида Петровна сделала шаг вперёд. — Мы же не чужие люди.
— Именно чужие! — Тая указала на неё пальцем. — Чужие хотя бы спрашивают разрешения! А вы считаете, что вам всё можно!
— Как ты разговариваешь с матерью?! — взвился Аркаша.
— С чьей матерью? С твоей — да! А моя мать никогда не позволяла себе такого хамства!
— Хамства?! — Зинаида Петровна покраснела. — Да я для вас стараюсь! Гостинцы везу, внимание оказываю!
— Внимание? — Тая засмеялась истерично. — Ты называешь это вниманием? Когда врываешься без предупреждения и требуешь развлечений?
Тётя Лариса попыталась встать с дивана, но Тая метнулась к ней:
— Сиди! Не смей вставать! Ты же устала с дороги! Посиди ещё, ножки подержи на моей мебели!
— Ты обнаглела совсем? — огрызнулась Лариса. — Мы к родственникам приехали, а не в гостиницу!
— Вот именно! В гостинице хотя бы за услуги платят!
— Тая! — Аркаша схватил её за руку. — Прекрати немедленно!
Она вырвалась так резко, что он отшатнулся.
— Не трогай меня! Не смей меня трогать! Двадцать лет я терплю этот беспредел! Двадцать лет играю роль покорной невестки! А для чего? Чтобы меня не считали за человека?
— Тая, ну что ты говоришь, — заныла Зинаида Петровна. — Мы же тебя любим.
— Любите? — Тая подошла к свекрови вплотную. — Ты помнишь, когда у меня день рождения? Как меня зовут по отчеству? Где я работаю?
Зинаида Петровна заморгала. Молчала.
— Не помнишь, да? А я помню всё про вас! Про то, как тётя Лариса украла у меня серьги на прошлом дне рождения! Про то, как дядя Витя блевал в моём унитазе на Новый год! Про то, как Димка спёр у нас денег из тумбочки!
— Я не крал! — взвился племянник. — Дядя Аркаша сам дал!
— Сам дал? — Тая обернулась к мужу. — Сам дал? Мои деньги? Деньги, которые я зарабатываю?
Аркаша побледнел.
— Тая, это всего сто рублей было...
— Всего? Всего сто рублей? А спросить меня? Я что, пустое место в этом доме?
— Не пустое, но... — начал было дядя Витя.
— Заткнись! — рявкнула на него Тая. — Заткнись и жри молча! Жри мои огурцы, пей моё пиво, ходи в мой туалет! Но рот не открывай!
— Ты что, больная? — тётя Лариса поднялась с дивана, руки в боки. — Совсем крышу снесло?
— Больная? Может, и больная. Больная от вашего хамства! От того, что двадцать лет живу в собственном доме, как прислуга!
Тая подошла к окну, распахнула его настежь. Холодный октябрьский воздух ворвался в комнату.
— Видите дорогу? Там ваша машина стоит. Идите к ней. Садитесь и езжайте домой.
— Тая, одумайся, — тихо сказал Аркаша. — Это моя семья.
Она повернулась к нему. Лицо у неё было спокойное, почти равнодушное.
— Твоя семья. Правильно. Твоя. А я тут кто? Временная жиличка?
— Не говори глупости...
— Глупости? — Тая подошла к шкафу, достала большую дорожную сумку. — Тогда попроси их уйти. Попроси свою семью уважать твою жену. Скажи им, что им здесь не рады.
— Я не могу...
— Не можешь? Ну конечно не можешь. Тогда уезжай с ними.
— Что?
— Собирайся и езжай. К маме. Пусть она тебе борщ варит, носки стирает. А я отдохну от вашего цирка.
— Таечка, — Зинаида Петровна вдруг заплакала. — Ну что ты делаешь? Мы же семья!
— Нет, — сказала Тая, укладывая в сумку Аркашины рубашки. — Мы не семья. Семья — это когда уважают друг друга. А вы меня не уважаете. Никто из вас.
— Тая, не делай этого, — Аркаша попытался забрать у неё сумку.
— Делаю. И знаешь что? Мне хорошо. Впервые за двадцать лет мне хорошо.
Она застегнула сумку, поставила её у двери.
— Забирайте его. Он ваш сыночек. Пусть живёт с мамочкой. А я буду жить одна. Без цирка.
— Стой! — резко сказала Зинаида Петровна. — Хватит спектакля!
Все замерли. В голосе свекрови появились совсем другие нотки — жёсткие, властные.
— Думаешь, я не знаю про твоего Олега? — Зинаида Петровна смотрела на Таю с холодной усмешкой. — Про того, с которым ты каждый четверг в кафе встречаешься?
У Таи перехватило дыхание. Аркаша медленно повернулся к жене:
— Какого Олега?
— Ах, не рассказывала мужу? — ядовито продолжала свекровь. — А я думала, вы такие честные, открытые... Олег Николаевич, начальник отдела из соседнего здания. Высокий, в очках. Галстуки дорогие носит.
— Это... это просто коллега, — прошептала Тая.
— Коллега? — Зинаида Петровна достала из сумки телефон, стала листать фотографии. — А это что тогда?
На экране — снимок Таи и незнакомого мужчины за столиком в кафе. Они сидят очень близко, он держит её за руку.
— Откуда у тебя это? — Тая схватила телефон.
— А я не сидела сложа руки все эти годы. Думала, что-то тут нечисто. Оказалось — не ошиблась.
Аркаша смотрел на фотографию, и лицо у него становилось всё бледнее.
— Тая... это правда?
— Аркаша, я могу объяснить...
— Объяснить? — Он швырнул телефон на диван. — Что тут объяснять? Ты изменяешь мне!
— Не изменяю! Мы просто... встречаемся иногда. Говорим.
— О чём говорите? О том, какой я плохой муж? — Аркаша подошёл к ней совсем близко. — О том, как тебе со мной тяжело живётся?
— Да! — выкрикнула Тая. — Именно об этом! Потому что с тобой говорить не о чём! Ты только мычишь и соглашаешься с мамочкой!
— Ах вот оно что, — протянула Зинаида Петровна. — Значит, мой сын плохой, а чужой дядька — хороший? Интересно...
— Заткнись! — взвилась Тая. — Ты следила за мной! Как частный детектив!
— А что мне оставалось? Сын дуреет от любви, а жена его обманывает!
— Я никого не обманывала! — Тая метнулась к Аркаше. — Аркаша, пойми, я встречалась с ним только как друг! Мне нужен был кто-то, кто меня выслушает!
— Выслушает? — Аркаша смотрел на неё так, будто видел впервые. — И что же он такого умного говорил?
— Он говорил, что я достойна большего! Что я не должна терпеть хамство! Что у меня есть право на счастье!
— И он прав, — неожиданно сказал дядя Витя.
Все обернулись к нему. Он стоял у окна, глядя на улицу, и вдруг показался совсем не тем пьяным мужиком, каким казался раньше.
— Витя, ты что несёшь? — огрызнулась Лариса.
— Правду несу, — спокойно ответил он. — Мы действительно ведём себя как свиньи. Приезжаем без приглашения, жрём чужую еду, хамим хозяйке дома.
— Витя! — возмутилась Зинаида Петровна.
— Зина, помолчи. Я сорок лет женат, знаю, что говорю. — Он повернулся к Тае. — Ты права. Мы — наглецы. И твой муж — тряпка.
— Дядь Витя! — ахнул Аркаша.
— А что? Не тряпка? Жена двадцать лет просит элементарного уважения, а ты что? Мычишь и прячешься за мамину юбку.
— Но она мне изменяет!
— Изменяет? — Витя усмехнулся. — А ты знаешь, что такое измена? Это когда в постель с другим ложатся. А твоя жена просто искала понимания. То, что ты ей не даёшь.
— Витя, ты пьяный, — процедила Лариса.
— Трезвый я, Лариска. Первый раз за много лет — трезвый. И вижу, как мы все дружно портим людям жизнь. — Он подошёл к Тае, взял её за руки. — Прости нас, девочка. Мы старые дураки.
Тая смотрела на него пристально. Этот неожиданный союзник в лице самого пьющего члена семьи ошарашил её.
— Витя, что с тобой? — растерянно спросила Зинаида Петровна.
— А то, Зина, что я вчера с женой разговаривал. Первый раз за год — нормально разговаривал. Оказывается, она тоже несчастная. Сорок лет терпит мои загулы и ваши наезды. А я думал — ей всё нравится.
Он сел в кресло, тяжело вздохнул.
— Знаешь, Тая, а этот твой Олег случаем не предлагал тебе уехать с ним?
Тая покраснела.
— Предлагал, — тихо сказала она.
— И что ты ответила?
— Что не могу. Что я замужем.
— Вот видишь, Аркаша, — Витя посмотрел на племянника. — Жена у тебя честная. Могла уйти — не ушла. А ты что делаешь взамен? Позволяешь нам её унижать.
— Но мама... — начал Аркаша.
— Мама — взрослая тётка, пусть сама за себя отвечает. А ты муж. И должен защищать свою семью. Настоящую семью. Жену, которая двадцать лет тебе верна.
— Витя, прекрати, — Зинаида Петровна встала. — Ты настраиваешь сына против матери!
— Не настраиваю. Открываю ему глаза на правду. — Витя поднялся, взял пакет с пивом. — Лариса, собирайся. Поехали домой.
— Как это поехали? — возмутилась тётя Лариса. — Мы же только приехали!
— Именно поэтому. Нас здесь не ждали, нас здесь не хотят. Уважающие себя люди в таких случаях уезжают.
— Дядь Витя, — Аркаша сделал шаг к нему. — А что мне делать?
— А это уж ты сам решай, сынок. Или будешь и дальше маминым мальчиком, или станешь настоящим мужем. Выбор за тобой.
Аркаша стоял посреди комнаты, растерянный, как ребёнок на развилке дорог. Тая смотрела на него и вдруг поняла — он действительно не знает, что делать. Сорок пять лет, а внутри всё тот же испуганный мальчишка.
— Тая, — тихо сказал он. — Скажи честно. Ты любишь этого Олега?
Вопрос завис в воздухе. Зинаида Петровна замерла, Лариса перестала собирать сумку, даже Дима оторвался от телефона.
— Да, — сказала Тая после долгой паузы. — Кажется, да.
Аркаша побледнел. Зинаида Петровна ахнула.
— Тогда всё ясно, — произнёс он тихо. — Завтра подам на развод.
— Аркаша...
— Не надо ничего объяснять. Двадцать лет — и всё зря.
Он прошёл в спальню, стал молча складывать вещи в сумку. Тая стояла в дверях и смотрела на него.
— Я не хотела, чтобы так получилось.
— Никто не хочет. Но получается.
Через полчаса его вещи были собраны. Родственники ждали в машине.
— Квартира твоя, — сказал он, не глядя на неё. — Не хочу ничего делить.
И ушёл.
Год спустя
Тая получила повестку в суд. Аркаша просил развода. Встретились они в коридоре — чужие люди, которые когда-то спали в одной постели.
— Как дела? — спросил он вежливо.
— Хорошо. А у тебя?
— Нормально.
Они помолчали. Потом Тая спросила:
— С Олегом мы расстались. Он оказался женат.
— Понятно.
— А ты... есть кто-то?
Аркаша покраснел.
— Есть. Олесей зовут. Хорошая девушка.
— Понятно.
Больше говорить было не о чём.
Через два года
Тая продала квартиру и уехала в Мурманск. Устроилась бухгалтером в рыболовецкую компанию. Снимала маленькую квартирку рядом с морем, ходила на работу пешком, по вечерам читала книги.
Северный ветер выдувал из неё все обиды. Полярное солнце лечило душевные раны. Она научилась жить одна и поняла, что это не так страшно, как казалось.
Коллеги звали замуж — женщин на севере всегда не хватало, а Тая была ещё ничего. Но она отказывалась. Хватит. Наигралась в семью.
Иногда звонила мать. Спрашивала, когда вернётся.
— Никогда, — отвечала Тая. — Здесь мой дом теперь.
— А Аркаша женился, — сообщила мать однажды. — Зинаида Петровна похвалилась. Молодая жена, красивая. Беременная.
— Хорошо, — равнодушно ответила Тая. — Пусть будут счастливы.
И правда было всё равно. Как будто речь шла о незнакомых людях.
Ещё через год
Аркаша стоял у окна родильного дома и смотрел на своего сына. Крошечный, красный, орущий. Олеся лежала бледная, но счастливая.
— Как назовём? — спросила она слабо.
— Не знаю. Как хочешь.
— Может, в честь твоего отца?
— У меня не было отца. Был только мамин сын.
Олеся не поняла, но промолчала. Аркаша был странный последнее время. То радовался ребёнку, то впадал в тоску. Говорил что-то про бывшую жену, которая уехала на край земли.
— А может, Тимур? — предложила она.
— Давай Тимур.
Зинаида Петровна была на седьмом небе от счастья. Внук! Наследник! Она уже скупила полмагазина детских вещей, приготовила детскую комнату.
— Теперь ты настоящий отец, — говорила она сыну. — А не как с той... как её там... с Таей. Бездетная была.
Аркаша молчал. Он помнил, как Тая плакала после каждого визита к врачу. Как покупала тесты на беременность и прятала их от него. Как говорила: "Может, это знак? Может, мы не должны иметь детей?"
А он отмахивался: "Ерунда. Всё будет хорошо."
Но ничего не было хорошо. И детей не было. И Таи больше не было.
— Аркаша, ты меня слышишь? — Олеся дёргала его за рукав. — Сын плачет.
— Слышу, — тихо ответил он и взял малыша на руки.
Тимур затих, уткнулся носиком в папину рубашку. И Аркаша вдруг подумал, что может быть, с этим ребёнком он научится быть настоящим отцом. Не таким, каким был мужем.
Тем же вечером в Мурманске
Тая сидела на кухне с чашкой чая и смотрела в окно на заснеженный двор. Радио тихо играло джаз. На столе лежала открытая книга — "Норвежский лес" Мураками.
Телефон завибрировал. СМС от матери: "У Аркаши сын родился. Тимур. Здоровенький."
Тая прочитала сообщение, стёрла его. Поставила чашку в мойку, взяла книгу.
За окном падал снег — крупный, красивый, северный. Завтра будет метель, предупреждали синоптики. Но Тае нравились метели. В метель весь мир становился белым, чистым. Как чистый лист бумаги, на котором можно написать новую жизнь.
А где-то далеко, в другом городе, маленький Тимур делал первые вдохи. И его отец стоял у окна, думая о женщине, которую когда-то любил и потерял по собственной глупости.
Но это была уже другая история. А Таина история закончилась в тот день, когда северный поезд увёз её от прошлого навсегда.