— Значит так, квартиру освободишь к понедельнику, — заявила мать, выставив дочь за дверь.
Евдокия стояла на лестничной площадке, не веря в происходящее. В руках она сжимала единственную сумку с вещами, которую успела схватить. За спиной громко щёлкнул замок.
— Мама, ПОСТОЙ! — крикнула она, стуча в дверь. — Это же МОЯ квартира! Бабушка оставила её МНЕ!
Дверь приоткрылась на длину цепочки. В щели показалось лицо Раисы Борисовны — её матери.
— Была твоя. Теперь Павел всё оформил на меня. Ты же сама доверенность подписала месяц назад, забыла? Говорила, что это для оформления субсидии.
— Какая ДОВЕРЕННОСТЬ? Ты сказала, это заявление в управляющую компанию!
— Ах, дочка, надо было внимательнее читать документы. Павел — отличный юрист, всё грамотно составил. Теперь квартира моя, и я решаю, кому в ней жить.
Евдокия увидела за спиной матери фигуру отчима. Павел Аркадьевич стоял в коридоре, довольно улыбаясь. Его новый костюм явно стоил больше, чем её месячная зарплата преподавателя музыки.
— Дуся, не шуми на весь подъезд, — произнёс он своим вкрадчивым голосом. — Соседи же услышат. Нехорошо выносить сор из избы.
— ТЫ! — Евдокия указала на него дрожащим пальцем. — Это всё твоих рук дело!
— Моих? — Павел театрально приложил руку к груди. — Я всего лишь помог Раисе Борисовне оформить документы. Законно, между прочим. У тебя есть долги по коммунальным платежам, ты не работаешь официально...
— Я преподаю музыку детям! У меня частная практика!
— Которая не приносит достаточно денег. А мы с твоей мамой планируем сдавать эту квартиру. Рыночная стоимость аренды — семьдесят тысяч в месяц. Согласись, это разумнее, чем позволять тебе жить здесь бесплатно.
— МАМА! — Евдокия смотрела на мать с мольбой. — Как ты можешь? Эту квартиру бабушка завещала МНЕ! Она хотела, чтобы у меня был свой дом!
Раиса Борисовна поджала губы.
— Твоя бабушка была сентиментальной ДУРОЙ. Квартира в центре Москвы — это капитал, а не место для проживания нищей учительницы музыки. К понедельнику чтобы твоих вещей здесь не было. Иначе выброшу на помойку.
Дверь захлопнулась.
Евдокия спустилась на ступеньку и закрыла лицо руками. Как она могла быть такой наивной? Месяц назад мать пришла к ней с Павлом, рассказывала про какие-то новые правила оформления субсидий, просила подписать документы. Она доверяла матери...
Телефон в сумке завибрировал. Евдокия достала его — сообщение от подруги Златы.
«Дусь, ты где? Мы тебя ждём на репетиции!»
Репетиция. Она совсем забыла. Их маленький камерный оркестр готовился к благотворительному концерту в детском хосписе. Евдокия поднялась, отёрла слёзы и пошла к метро.
***
Репетиционная база располагалась в полуподвале старого дома культуры. Когда Евдокия вошла, её коллеги уже настраивали инструменты.
— Дуська, наконец-то! — Злата, виолончелистка с ярко-рыжими волосами, махнула ей рукой. — Мы уже думали, ты не придёшь.
— Извините, задержалась, — Евдокия поставила сумку в угол и достала скрипку.
— Что-то случилось? — Елисей, их пианист, внимательно посмотрел на неё. — Ты какая-то бледная.
— Всё в порядке, — соврала Евдокия, настраивая инструмент.
Но руки дрожали, и она никак не могла взять правильную ноту. Злата подошла и положила руку ей на плечо.
— Дусь, расскажи. Мы же видим, что что-то не так.
И Евдокия рассказала. О том, как мать обманом забрала квартиру. О Павле, который оказался мошенником с юридическим образованием. О том, что к понедельнику ей некуда идти.
— СВОЛОЧИ! — выругалась Злата. — Простите за выражение, но это просто... Как родная мать могла так поступить?
— Она всегда была жадной, — тихо сказала Евдокия. — Но я не думала, что настолько.
— Переезжай ко мне, — предложил Елисей. — У меня комната в коммуналке, но диван раскладной, поместимся.
— И ко мне можешь, — добавила Злата. — Я снимаю однушку с подругой, но на полу место найдётся.
Евдокия посмотрела на своих друзей-музыкантов — небогатых, едва сводящих концы с концами, но готовых поделиться последним.
— Спасибо. Но я что-нибудь придумаю. Давайте лучше репетировать. Дети в хосписе нас ждут.
Они играли Вивальди, Баха, Моцарта. Музыка лилась из-под смычков и клавиш, заполняя подвальное помещение. На какое-то время Евдокия забыла о своих проблемах, растворившись в гармонии звуков.
После репетиции она вышла на улицу и набрала номер тёти Веры — сестры отца, который умер десять лет назад.
— Вера Николаевна? Это Дуся.
— Душенька! — обрадовался голос в трубке. — Сто лет не звонила! Как ты?
— Вера Николаевна, у меня проблемы...
Она рассказала всю историю. На том конце провода долго молчали.
— Приезжай ко мне, — наконец сказала тётя. — Прямо сейчас приезжай. У меня дача в Переделкино, там есть гостевой домик. Будешь жить сколько нужно.
— Но это же далеко от города...
— На электричке час езды. Для музыканта — это даже романтично. Приезжай, не спорь.
***
Гостевой домик оказался уютным строением с печкой и всеми удобствами. Вера Николаевна, седая энергичная женщина лет шестидесяти пяти, суетилась вокруг племянницы.
— Эта Райка всегда была СТЕРВОЙ, — говорила она, накрывая на стол. — Я твоему отцу говорила: не женись на ней, намучаешься. Но он её любил, дурачок. А когда он умер, она сразу показала своё истинное лицо.
— А этот Павел появился три года назад, — рассказывала Евдокия. — Мама познакомилась с ним в санатории. Он сразу начал обхаживать её, дарил подарки, возил на курорты.
— Альфонс, — фыркнула тётя Вера. — Таких сейчас много развелось. Ищут одиноких женщин с квартирами.
— Но мама же не одинока, у неё есть я...
— Ты для неё помеха была. Стояла между ней и деньгами от сдачи квартиры.
Евдокия грустно кивнула. Горько было осознавать, что родная мать предала её ради денег.
— Ладно, хватит о грустном, — тётя Вера налила чай. — Расскажи лучше про свою музыку. Концерты даёшь?
— Завтра играем в детском хосписе. Благотворительный концерт.
— Вот это правильно. А деньги за уроки получаешь?
— Получаю, но немного. Родители экономят на музыкальном образовании детей.
— А ты не думала онлайн-уроки давать? Сейчас это модно. Моя соседка английскому так учит, неплохо зарабатывает.
Евдокия задумалась. Она действительно не рассматривала такой вариант.
— Знаешь что, — продолжила тётя Вера, — у меня есть знакомый, Мирослав. Он продюсер, работает с молодыми музыкантами. Я ему про тебя расскажу, может, что-то предложит.
— Спасибо, Вера Николаевна, но я не хочу никого обременять...
— ГЛУПОСТИ! Ты — дочь моего брата, моя единственная племянница. Кому мне помогать, если не тебе?
***
На следующий день концерт в хосписе прошёл великолепно. Дети слушали музыку с восторгом, некоторые даже пытались дирижировать. После концерта к Евдокии подошла главврач.
— Евдокия, можно вас на минутку?
Они вышли в коридор.
— Мы бы хотели предложить вам постоянное сотрудничество, — сказала врач. — Музыкальная терапия очень помогает нашим пациентам. Мы готовы оформить вас официально, зарплата небольшая, но стабильная. Плюс можем предоставить служебную комнату при хосписе.
Евдокия не верила своим ушам.
— Но... почему я?
— Вы играете от души. Дети это чувствуют. И ваши коллеги тоже могут участвовать, мы оплатим их выступления.
Евдокия согласилась не раздумывая.
***
Прошла неделя. Евдокия обустроилась в гостевом домике у тёти Веры, начала работать в хосписе, даже взяла несколько онлайн-учеников. Жизнь постепенно налаживалась.
В пятницу вечером ей позвонил незнакомый номер.
— Евдокия Сергеевна? — спросил мужской голос. — Меня зовут Мирослав Данилович. Вера Николаевна дала мне ваш телефон.
— Да, она упоминала о вас.
— Я бы хотел встретиться и обсудить возможное сотрудничество. У меня есть интересный проект — создание камерного оркестра для записи саундтреков к фильмам. Вера Николаевна прислала мне ваши записи, вы прекрасно играете.
Они договорились о встрече на следующий день.
***
Мирослав оказался мужчиной лет сорока пяти с добрым лицом и внимательными глазами. Они встретились в его студии — просторном помещении со звукозаписывающим оборудованием.
— Проект серьёзный, — рассказывал он. — Несколько режиссёров заинтересованы в создании оригинальной музыки для своих фильмов. Бюджет приличный. Мне нужен человек, который возглавит музыкальную часть.
— Но у меня нет опыта в киноиндустрии...
— Зато есть талант и, что важнее, душа. Я слышал вашу игру — вы не просто исполняете ноты, вы рассказываете историю.
К концу встречи Евдокия подписала контракт. Зарплата была в десять раз больше, чем она зарабатывала уроками.
***
В это время в квартире на Чистопрудном бульваре Раиса Борисовна нервно ходила по комнатам. Прошёл понедельник, вторник, среда — а жильцы, которым Павел обещал сдать квартиру, так и не появились.
— Павлуша, ну когда же? — спрашивала она в десятый раз за день.
— Скоро, дорогая, скоро. Документы оформляются.
Но в четверг вместо жильцов в дверь позвонили совсем другие люди.
— Федеральная служба судебных приставов, — представился крепкий мужчина в форме. — Розыскиваем гражданина Лепёхина Павла Аркадьевича. Он здесь проживает?
У Раисы Борисовны подкосились ноги.
— А... а что случилось?
— Ваш сожитель находится в федеральном розыске за мошенничество в особо крупном размере. Обманом завладел имуществом граждан в трёх регионах. Где он?
— Я... я не знаю... Он утром ушёл...
Приставы произвели обыск. В вещах Павла нашли документы на ещё пять квартир, оформленных таким же способом — через поддельные доверенности.
— Гражданка Серова, — обратился к ней старший пристав, — вам придётся проехать с нами для дачи показаний. И ещё — все сделки, совершённые Лепёхиным, будут аннулированы. В том числе и передача права собственности на эту квартиру.
— Как аннулированы? — Раиса Борисовна схватилась за сердце. — Но квартира же теперь МОЯ!
— Была ваша. Теперь снова вашей дочери. Кстати, она подала на вас заявление о признании сделки недействительной. Умная девушка, сразу к юристам обратилась.
***
Евдокия узнала о случившемся от тёти Веры, которой позвонила общая знакомая с Чистых прудов.
— Представляешь, твой отчим оказался профессиональным аферистом! — взволнованно рассказывала тётя. — Его уже полгода ищут в Краснодаре, Самаре и Нижнем Новгороде. Он там точно так же обманывал женщин — втирался в доверие, оформлял квартиры на себя или на своих подельников.
— А мама?
— Твою мать отпустили под подписку о невыезде. Ей ещё повезло — могли как соучастницу привлечь. Но адвокат доказал, что она тоже жертва.
Евдокия молчала. Странное дело — она не испытывала ни радости, ни злорадства.
— Квартиру тебе вернут, — продолжала тётя Вера. — Я уже созвонилась с хорошим юристом, он всё оформит.
— Спасибо, Вера Николаевна.
— Дуся, а что с твоей мамой будет?
Евдокия задумалась. Мать предала её, выгнала из дома, лишила крыши над головой. Но она оставалась её матерью.
— Пусть живёт там, пока суд не решит. Я пока у вас побуду, если можно.
— Конечно, можно! Сколько хочешь.
***
Прошёл месяц. Проект Мирослава набирал обороты. Евдокия собрала команду из лучших музыкантов, включая Злату и Елисея. Они записали музыку к двум короткометражкам, которые отобрали на международный фестиваль.
В хосписе она продолжала давать концерты. Дети ждали её как праздника. Одна девочка, Варя, даже начала учиться играть на флейте — Евдокия подарила ей инструмент и давала уроки бесплатно.
Онлайн-школа тоже развивалась. У Евдокии появились ученики не только из России, но и из других стран. Она записывала видео-уроки, проводила мастер-классы, даже начала писать методическое пособие.
А потом случилось неожиданное. Ей позвонила мама.
— Дуся, — голос Раисы Борисовны звучал тихо и жалко. — Можно мне приехать к тебе?
— Зачем? — холодно спросила Евдокия.
— Поговорить... Мне нужно выехать из квартиры. Суд решил вернуть её тебе. У меня вещи собраны, но... мне некуда идти.
Евдокия молчала.
— Дуся, прости меня. Я была дурой. Павел меня обманул, использовал. Я потеряла всё — деньги, которые копила на старость, он перевёл на свои счета. Драгоценности бабушкины продал. Я осталась ни с чем.
— Это называется СПРАВЕДЛИВОСТЬ, мама.
— Да, ты права. Я получила то, что заслужила. Но ты же моя дочь... Единственная...
— Я БЫЛА твоей дочерью и тогда, когда ты выставила меня за дверь.
— Прости меня, Дусенька! Я ПРОШУ — прости!
Евдокия слышала, что мать плачет. Впервые в жизни Раиса Борисовна плакала и просила прощения.
— Приезжай в Переделкино, к тёте Вере. Мы что-нибудь придумаем.
***
Раиса Борисовна приехала с двумя чемоданами и совершенно убитым видом. Когда-то властная и надменная женщина превратилась в сгорбленную старушку.
Вера Николаевна встретила её холодно.
— Райка, ты натворила дел. Как ты могла так поступить с собственной дочерью?
— Я знаю, Вера. Я всё понимаю. Павел мне голову вскружил, обещал золотые горы. А я, старая дура, поверила.
— НЕ ВРИ! — вдруг вспылила обычно спокойная Евдокия. — Ты прекрасно знала, что делаешь! Ты хотела ДЕНЕГ, и тебе было ПЛЕВАТЬ на меня!
Раиса Борисовна опустила голову.
— Да, ты права. Мне хотелось красивой жизни. Павел водил меня по ресторанам, покупал дорогие вещи. Я чувствовала себя молодой, желанной. А ты... ты всегда была такой правильной, такой независимой. Со своей музыкой, своими принципами. Ты напоминала мне твоего отца, а я... я так и не смогла его простить.
— За ЧТО простить? За то, что он умер?
— За то, что любил тебя больше, чем меня. Ты была смыслом его жизни, его гордостью. А я? Я была просто женой. Когда он заболел, все его мысли были о тебе — как ты будешь жить, кто тебе поможет. А обо мне он не думал.
— Он УМИРАЛ, мама! У него был рак!
— Я знаю. И я ужасный человек за то, что ревновала умирающего мужа к дочери. Но это правда. А когда его не стало, ты стала ещё больше походить на него. Тот же взгляд, те же жесты, та же любовь к музыке. И я... я начала тебя тихо ненавидеть.
В комнате повисло молчание. Наконец Вера Николаевна сказала:
— Райка, ты БОЛЬНА. Тебе нужна помощь психолога.
— Возможно. Но сейчас мне нужна крыша над головой. Дуся, можно мне пожить в квартире, пока я не найду работу?
— Работу? — удивилась Евдокия. — Тебе шестьдесят лет.
— И что? Я бухгалтер с тридцатилетним стажем. Могу вести документацию, считать, отчёты делать. Устроюсь куда-нибудь.
Евдокия переглянулась с тётей Верой.
— Хорошо, — наконец сказала она. — Живи в квартире. Но запомни — это МОЙ дом. Я буду оплачивать коммунальные услуги и иногда приезжать. Если ты снова попытаешься что-то выкинуть...
— НЕ БУДУ! Клянусь, не буду. Спасибо, доченька.
***
Павла Лепёхина поймали через два месяца в Сочи. Он пытался провернуть очередную аферу с пожилой владелицей пансионата. На суде выяснились поразительные детали — за пять лет он обманул больше двадцати женщин, присвоив имущество на сумму свыше ста миллионов рублей.
Раиса Борисовна давала показания как свидетель. Её любовник оказался матёрым рецидивистом с тремя судимостями. Настоящее имя — Геннадий Пупков, уроженец Саратова.
Его приговорили к восьми годам колонии строгого режима с конфискацией имущества.
***
Прошёл год. Евдокия стала известным музыкантом и композитором. Её оркестр записал саундтреки к пяти фильмам, два из которых получили призы на фестивалях. Онлайн-школа выросла до полноценной академии с десятком преподавателей.
Она купила небольшую квартиру рядом с хосписом и переехала туда. Квартиру на Чистых прудах оставила матери.
Раиса Борисовна действительно нашла работу — вела бухгалтерию в небольшой фирме. Зарплата маленькая, но ей хватало. Она перестала краситься в блондинку, отрастила свой седой цвет. Похудела, осунулась.
Они встречались раз в месяц — пили чай, разговаривали о бытовых мелочах. Прошлое старались не вспоминать.
Однажды Раиса Борисовна сказала:
— Знаешь, Дуся, я думаю... может, это всё было к лучшему? Если бы не та история, ты бы так и давала уроки за копейки. А теперь посмотри — у тебя своё дело, известность, достаток.
— Мама, — устало ответила Евдокия, — не надо искать позитив в ПРЕДАТЕЛЬСТВЕ. Я достигла успеха не благодаря, а вопреки. И знаешь, что самое печальное? Я больше никогда не смогу тебе доверять. НИКОГДА.
Раиса Борисовна кивнула.
— Я понимаю. И не прошу о доверии. Только... спасибо, что не бросила меня. Я этого не заслуживала.
— Нет, не заслуживала. Но ты моя мать. Это не меняется.
***
В день своего тридцатилетия Евдокия давала большой концерт в консерватории. Зал был полон — пришли ученики, коллеги, друзья. В первом ряду сидела тётя Вера с букетом роз.
Перед началом к Евдокии за кулисы зашла Злата.
— Дусь, там твоя мама пришла. Стоит у входа, билета у неё нет. Что делать?
Евдокия помолчала.
— Пусть проходит. Место в последнем ряду найдётся.
Она играла Баха, Вивальди, Пахельбеля. Музыка лилась из-под смычка, заполняя зал. В какой-то момент Евдокия увидела мать — Раиса Борисовна сидела в самом углу последнего ряда и плакала.
После концерта все поздравляли именинницу. Мирослав подарил новую скрипку работы итальянского мастера. Елисей и Злата — смешной портрет, где Евдокия изображена в виде дирижёра с десятью руками. Тётя Вера — старинную брошь, семейную реликвию.
Раиса Борисовна подошла последней, когда почти все разошлись.
— С днём рождения, доченька.
Она протянула небольшую коробочку. Внутри лежала тонкая золотая цепочка с кулоном в виде скрипичного ключа.
— Это... это твой отец подарил мне, когда ты родилась. Сказал — нашей девочке, когда вырастет. Я хранила.
Евдокия взяла цепочку, но в глазах не было прощения.
— Спасибо. До свидания, мама.
Раиса Борисовна так и осталась жить одна в квартире на Чистых прудах — формально обеспеченная, но в полном одиночестве, расплачиваясь за своё предательство пустотой и молчанием телефона. А Евдокия построила новую жизнь, полную музыки, друзей и настоящей любви — без матери, которая когда-то выбрала деньги вместо дочери.
Автор: Елена Стриж ©