Представьте такую ситуацию. Вечер, двое входят в парк. А выходит из парка только один из них.
О чём вы подумали? Вот и следователь думал примерно так же. В принципе, при всех странностях произошедшего, он мог думать о чём угодно. Но остановиться мог только на одной мысли.
К моему счастью, некто Пал Васильич Никандров даже в свои седые годы оставался заядлым курильщиком. А его супруга, Марья Степановна, категорически не выносила табачного дыма. Даже у подъезда ему курить запрещала — чтобы через форточку не натягивало.
О чём вы подумали? Вот-вот. Следователь думал о чём-то похожем. В принципе, при всех странностях произошедшего, он мог думать о чём угодно. Но остановиться мог только на одной мысли.
Опять же, к моему счастью, Пал Васильич как раз недавно крепко повздорил с другим пенсионером, завсегдатаем дворовых лавочек. Не желая даже видеть соседа, Пал Васильич перестал углубляться во двор. Вместо этого он со всеми своими папиросами уходил за угол дома. Там ему открывался вид на неказистую улочку, огибавшую городской парк с тыла, и на кованые ворота парка.
Он-то, Пал Васильич, и стал моим спасением. Все остальные странности, я думаю, следователь сумел бы повернуть против меня. Но старый курильщик стоял на своём: из парка вышли двое, и тот, что поменьше ростом, был цел и здоров. Он вернулся в парк один. Второй, повыше, то есть я, долго смотрел ему вслед, о чём-то волновался, но в ворота не входил. Ждал, ждал, потом поговорил по сотовому телефону… А потом повернулся и ушёл.
Лицо у него, то есть у меня, было бледное.
Распечатка телефонных звонков подтвердила, что я действительно связался с Лёхой в 20 часов 18 минут. Разговор длился меньше минуты. Запись разговора — а Лёха, как выяснилось, всегда записывал свои разговоры — не дала усомниться, что ответил мне именно он.
Поэтому я остался на свободе. Спасибо Пал Васильичу и Лёхиной причуде. Следователю пришлось поверить мне.
Хотя в одном он был прав — я действительно рассказал не всё…
***
Телефонный звонок оторвал меня от ужина.
—Привет, это я!
—И это тоже я. Как удачно встретились два «эго», — проворчал я в трубку. — У твоего «эго» имя есть?
—Да брось, узнал же! — возмутился Лёха.
Конечно, узнал, ещё по звонку. Не потому, что у меня на нём отдельная мелодия стоит. Просто никто, кроме Лёхи Коркина, не умеет так точно выбирать для звонка момент, когда я голоден и уже взялся за ложку. Или, скажем, когда мне позарез нужно в туалет.
—Ну, что у тебя ещё стряслось? — спросил я.
—Да вот, знаешь, такая закавыка… По телефону не объяснить. Давай встретимся…
Сначала я, как обычно, отправил его подальше, но он был настойчив, и я пообещал выйти.
Наташка моя покачала головой и наказала:
—Ничего, кроме пива, не пейте.
—Да у меня и в мыслях нет!
—Какая разница, что у тебя в мыслях? Главное — какая муха твоего Лёху сегодня укусила.
Тут Наташка на все сто права. Лёха — человек непредсказуемый.
Причём во всём. Он может длинными очередями слать по мессенджеру анекдоты и стикеры, но забудет поздравить с Днём рождения. Может пропасть на полгода и вдруг позвонить, как ни в чём не бывало, и вытащить тебя на рыбалку — при том, что ты в последний раз рыбачил классе этак в шестом. Однако ему присущ некоторый дар убеждения. И ты, к слову, отлично проводишь время на берегу и даже немного грустишь, зная, что больше рыбачить, по крайней мере, с Лёхой не будешь.
Потому что Лёха не повторяется.
И точно: в следующий раз он зовёт тебя помочь дотолкать купленный с рук разболтанный мотоцикл. Ты тратишь вечер, убеждая его, что починить эту рухлядь невозможно, в итоге всё-таки заражаешься его энтузиазмом, начинаешь помогать, а к следующим выходным отчаявшийся Лёха мотоцикл уже продаёт, зато знакомится с новой девушкой, а она стесняется, поэтому нужна компания, и он чуть не на коленях умоляет защитить хрупкий росток его будущего счастья. И уговаривает — не столько тебя, сколько твою жену, она бросает стирку, надевает платье, вы проводите вечер в кафе, а ночь можете встретить, например, на концерте местной рок-группы, которую терпеть не можете ни вы с женой, ни, как выясняется, новая Лёхина пассия.
***
Встретились, как было условлено, «на углу». Для всех ребят из нашего класса «угол» в городе только один — это угол школы, на котором мы встречались по утрам. От моего дома — десять минут ходьбы.
Лёха быстро тряхнул мою руку.
—Привет. У тебя на смартфоне шагомер есть?
—Ёшкин кот, ты меня ради шагомера, что ли, звал?
—В общем, да, — кивнул он, словно говоря о чём-то само собой разумеющемся. — Идём. Тут недалеко. Так что насчёт шагомера?
Всё-таки несносный он человек. Я встал, скрестив руки на груди.
—Идём, идём! — поторопил он в ответ на мой суровый взгляд. — Как раз по дороге расскажу, в чём дело. Слушай, мне всё равно больше не с кем поделиться…
Какой-то непривычный у него был вид. Словно лёгкость нрава превратилась в маску, под которой пряталось нечто тёмное и бездонное.
Я вздохнул и пошёл за ним, на ходу закачивая на смартфон программу шагомера.
—Ну, давай, колись! Что у тебя на уме?
Лёха начал издалека.
—Помнишь, у меня в детстве привычка была — шаги считать?
—Конечно! Из-за тебя я до сих пор помню, что от лестницы до учительской было двадцать четыре обычных и пол муравьиного…
—Пятый класс, — кивнул Лёха. — В шестом это были уже двадцать два шага. А в выпускном знаешь, сколько?
—И знать не хочу, — заверил я, но всё же спросил: — Сколько? Двадцать?
—Восемнадцать! И один муравьиный… Так вот, привычка никуда не делась.
—Я уже понял, — кивнул я. Программа закачалась, началась установка.
Лёха потёр подбородок и пояснил:
—Успокаивало это как-то, знаешь… Ну, а потом… это вошло в твёрдую привычку. Понимаешь? И вот… в общем, стал я замечать, что иногда сбиваюсь со счёта. Понимаешь?
Я кивнул, но Лёха возразил:
—Где тебе понять? Знаешь, одно время это было серьёзной проблемой. Я просто дураком становился, ни о чём думать не мог, считал всё подряд. Но я с этим справился. Знаешь, как? Загнал этот счёт в подвал сознания. Ну, как бы научился думать сразу на двух уровнях. Понимаешь? Хотя…
—Где мне понять? — уточнил я.
—Именно. Где тебе понять. Но ты просто поверь, что это так.
Определённо, с ним было что-то не то. Когда это Лёха лез за словом в карман?
За школой мы вышли на неказистую улочку с разбитым асфальтом и бурьяном на газонах. Пятиэтажки здесь чередовались с цепочками частных домов.
—Я и сейчас могу тебе сказать, что мы прошли вместе четыреста двадцать шагов, — продолжал он. — В школьном заборе второй год новая дыра — не хватает семнадцатого прута от угла. На газоне перед школой — девять берёз и два клёна. Я всё это заметил, не прекращая разговора с тобой.
—Разыгрываешь! — возмутился я. — Загодя готовился? Ну-ка, сколько досок вон в том заборе? Только не оглядывайся!
—В белом? — уточнил Лёха. — Тридцать одна. Вернись, пересчитай.
Я так и сделал — вернулся, пересчитал. Сбился. Снова пересчитал. Там действительно была тридцать одна доска. Я поглядел на Лёху с подозрением. Тот развёл руками:
—Выбирай сам, на чём меня протестировать. Только не прости сосчитать листья на деревьях. Их не видно все сразу. Ну же, спрашивай!
Я огляделся. В этот миг над одним из частных домов поднялась стая голубей.
—Сколько птиц? — быстро спросил я.
Лёха повернул голову. Он смотрел на голубей не больше секунды, потом отвернулся и сказал с улыбкой:
—Тринадцать.
Стая взмыла в небо, описала круг, потом стала снижаться по пологой дуге. Я лихорадочно считал пернатых. Оказывается, сделать это практически невозможно! Всё время кажется, что они меняются местами. Тем не менее, я вскоре убедился, что первое впечатление меня обмануло: на беглый взгляд казалось, что птиц не меньше двух десятков. А прежде, чем голуби, резко повернув и пролетев у нас над головами, скрылись за деревьями городского парка, я в своих подсчётах, по крайней мере, приблизился к Лёхиному результату. Да, около дюжины. Ну, там, плюс-минус…
—Сознательно этого не сделать, — сказал Лёха. — Говорю же, это верный путь к сумасшествию. А теперь просто какая-то часть моих мозгов выделена для постоянного выполнения таких операций. Я часто сам не знаю, что именно подсчитываю. Просто иногда задумываюсь над чем-то — а из выделенной части приходят цифры. К примеру, я всегда знаю, сколько людей прошло мимо меня, могу вспомнить, как они выглядели. Сколько выбоин на асфальте я перешагнул… А иногда эти цифры и образы вываливаются сами собой. Думаю о другом, а мне как снег на голову: с утра сделано двести вдохов и выдохов, в доме напротив — шестьдесят четыре окна. Так что, если хочешь снова попрекнуть меня тем, что я забыл поздравить тебя с Днём рождения, пойми: я постоянно живу в мутном потоке совершенно не нужной мне информации… Ну ладно, что мы стоим? Пошли. Шагомер закачал? Проверь, как работает. Проверь, это важно!
Я отмерил на смартфоне десять и тридцать шагов.
—Отлично работает. Только не пойму, зачем это нужно.
—Затем, что со мной происходит нечто странное.
—Более странное, чем твоя феноменальная память?
—Не память! — сердито поправил Лёха. — Внимательность — вот что во мне феноменально. А странно то, что я начал сбиваться со счёта.
Неказистая улочка привела нас к юго-западным воротам парка. За ними сквозная тенистая аллея рассекала парк и выходила на шумный проспект. Лёха достал свой смартфон.
—Обнули шагомер. Пойдём прямо. По дороге расскажу самое главное.
Мы шагнули за ворота парка и двинулись по аллее.
***
Справа и слева тянулись полоски стриженой акции, высились колоннады неохватных стволов. Мало что сравнится с прохладой, которую дают ветви трёхэтажных тополей. Но в этот июльский вечер густая тень не радовала. Может, на меня подействовал Лёхин рассказ, но прохлада вскоре стала казаться мне слишком сильной. Какой-то… неживой, что ли. Тревожной.
—Сначала я обрадовался, — говорил Лёха. — Думал, теперь удастся избавиться и от феноменальной внимательности. Полагаю, ты уже понял, что она создаёт немало проблем. Но потом стало ясно: тут что-то другое. Просто в городе есть несколько мест, где «подвальное мышление» мне отказывает.
—И эта аллея — одно из них?
—Причём худшее. Около старой водонапорной башни я теряюсь только в дни полнолуния. На обрыве в пятом районе — только в сильный ветер. В логу за старым кладбищем… там ещё не уловил системы.
—Господи, на что ты тратишь время! — не удержался я от восклицания.
Лёха бросил на меня пронзительный взгляд.
—Трачу? Ты, видно, не слушал меня? Я рассказал, что вся моя сознательная жизнь отравлена каким-то психозом. Я трачу время? Да, трачу — на то, чтобы удержаться в реальности.
—Извини, — вздохнул я. — Я сказал, не подумав. Слушай, а что насчёт «Дома колдуна»?
Лёха мотнул головой.
—Мимо цели. Я тоже знаю, что лог и водонапорная башня — как бы «нехорошие места». Городские легенды, все дела… Набережная в их списке никогда не числилась. А в «Доме колдуна», к слову, никакого заезжего мага отродясь не бывало. Я узнавал, это всё выдумки. Единственным мистиком в нашем городе до революции был купец Двоякин, у него действительно гостил как-то оккультист из Санкт-Петербурга. От него легенда и пошла. Но «Дом колдуна» тут ни при чём. В нём жил предводитель дворянства, про которого шептались, будто его жена колдовством со свету сжила. Потом два дома как-то совместились в памяти людей, появилось название «Дом колдуна». Только в его окрестностях со мной ничего странного не происходит. И возле руин Двоякинского дома, кстати, тоже. Так что оккультные бредни тут ни при чём. Во всяком случае, я связи не обнаружил…
—А что насчёт парка? — спросил я.
—Дойдём до проспекта — скажу.
До конца аллеи оставалось уже метров сорок, не больше. Всё слышнее становился шум автомобилей, проезжающих по проспекту. Я только теперь осознал, насколько напряжён. Кажется, всю дорогу я подспудно ждал, что на аллее вот-вот что-нибудь произойдёт…
Я даже рассердился на себя. Что за впечатлительность? У Лёхи на уме всегда найдётся две-три сумасшедшие мысли. Иногда они отдают гениальностью, как идея порыбачить, гораздо чаще оборачиваются провалом… Лёху просто нельзя принимать слишком близко к сердцу. Никакого сердца не хватит.
Мы вышли на проспект. Лёха обернулся и спросил, глядя на аллею:
—Как по-твоему, сколько здесь?
—Метров двести-двести пятьдесят, — сказал я.
—Треть километра ровно, — возразил он. — Моих шагов должно быть около семисот. Я проверял на аллее центрального входа. Если верить картам в Интернете, обе аллеи одинаковы. Там всё в порядке, а здесь ещё ни разу не удалось посчитать… Ну что, сравним показания?
Мы вынули смартфоны. На экране моего гаджета светилось число 694. Лёха протянул мне свой. Мои брови невольно поползли наверх. У него шагомер насчитал 1312 шагов.
Конечно, Лёха ниже меня ростом. Но его шаг не мог быть короче почти вдвое. Ему пришлось бы мелко семенить рядом со мной, чтобы добиться такого результата.
Мне снова стало неуютно, и я снова разозлился на себя. Из-за чего я волнуюсь, какое всё это имеет значение? И что такое цифры, в конце-то концов? Цифры — и только…
Словно прочитав мои мысли, Лёха сказал:
—Теперь самое главное. Давай обменяемся смартфонами.
—Зачем ещё?
Почему-то эта идея сразу показалась мне отталкивающей.
—Это же очевидно, — вздохнул он. — У меня всё время откуда-то берутся лишние шаги. В среднем — 612. Но заметить это удаётся только благодаря смартфону. А что, если он просто глючит? Или у меня вирус в программе шагомера? Я должен быть абсолютно уверен, что дело во мне, а не в технике, понимаешь? Пройдём по аллее ещё раз. Старайся следить за обоими смартфонами сразу.
—Давай! — раздражённо согласился я. — Похоже, ты не отвяжешься, пока не наиграешься в эти игры.
Он коротко улыбнулся и кивнул:
—Не отвяжусь…
Мы обменялись гаджетами, обнулили шагомеры и вновь двинулись по аллее.
—Не переживай, — подбодрил меня Лёха. — Надолго я тебя не задержу. После этого рейса можешь идти домой, дальше я сам…
—Что — сам? Сам себя с ума сведёшь, без посторонней помощи? — проворчал я, посматривая то на один экран, то на другой.
Лёха проигнорировал мой скепсис.
—Хорошо бы определить границы аномальной зоны, — сказал он. — Точка сбоя — или, точнее сказать, линия сбоя — не стоит на месте. Она блуждает внутри некоей зоны. Причём к ней обязательно нужно подойти со стороны. Если после очередного сбоя просто топтаться на месте, ничего не произойдёт. Кстати, до зоны мы ещё не дошли, так что расслабься. Примерно через неё сейчас вон та женщина идёт.
Навстречу нам двигалась женщина лет за сорок, полная, ссутуленная от забот, с полным пакетом в руке. Её усталое лицо было таким обыденным, что мне даже легче стало. Лёха умеет выдумывать себе сложности. Весь этот счёт шагов, таинственные «сбои» — сущий бред…
—Расслабиться? Я и не думал напрягаться! — бодро заверил я.
—Вот и правильно, — кивнул он. — Хотя, если честно, было бы здорово, если бы ты задержался. Ты мне нужен как заведомо не сумасшедший свидетель для ещё одного эксперимента.
—Какого? — насторожился я.
—Потом объясню.
Мы разминулись с усталой женщиной. Она едва ли заметила нас. Шагомеры отмечали одно и то же расстояние в 240 шагов.
—Начинай следить за экранами, — сказал Лёха. — Зона уже близко…
Он придвинулся ко мне и приблизил один смартфон к другому. Я взял чуть левее.
—Не жмись ко мне! Неприятно.
—Следи, следи! — напомнил Лёха и снова прижался к моему плечу.
Я не успел озвучить резкий ответ, крутившийся на языке. Одновременно произошли две вещи: цифры на экранах резко изменились (у Лёхи с 286 до 902), а мне на лицо легло что-то незримое и щекотное. Я вздрогнул и нервно провёл по лицу ладонью. Это было что-то вроде липкой нитки. Я с омерзением снял её с себя, обнаружив, что она длинная и зацепилась даже за одежду.
Лёха присвистнул. Я пытался стряхнуть нить с ладони, с футболки — не получалось. До меня постепенно начало доходить, на что это похоже на самом деле.
Не нитка, нет. И не леска, хотя тоже прозрачная.
Скорее, паутина. Только такая толстая и прочная, что меня пробрала дрожь. Ненавижу пауков.
Лёха помог мне избавиться от проклятой нити. Лицо у него было удивлённое, но вместе с тем сосредоточенное.
—Что это такое? — воскликнул я, наблюдая, как он трёт руку об кору тополя, чтобы снять прозрачную нить, прилипшую теперь к его пальцам.
—Самому интересно. У меня сбой на 616 шагов, у тебя — на 637. Не думал, что это может перекинуться на тебя… Что-то изменилось… Слушай, неужели всё оттого, что наши плечи соприкасались?
—По фигу! — прорычал я. — Всё, хватит с меня этой хренотени! Давай смартфон, я ухожу.
Он вздохнул и протянул мне гаджет. Я сердито сунул ему в руку его телефон, свой пихнул в карман, чуть не промахнувшись, и быстро пошёл к юго-западному выходу из парка. Лёха следовал шагах в двух позади и молчал.
Только за воротами сказал:
—Ладно… Хотя я на тебя рассчитывал. В конце концов, я же не собираюсь держать тебя за руку. Ты просто посмотрел бы…
—На что?
Он достал из кармана большую катушку ниток на картонной гильзе.
—Здесь пятьсот метров — хватит с лихвой. Я собираюсь привязать конец к дереву и положить её в карман. Понимаешь? Потом посмотрю, сколько размотается.
Я вздрогнул, потому что вид нитки напомнил мне о паутине. Слишком уж она была очень толстой. Леску такой толщины и окунь не порвал бы…
—На шута тебе это нужно? — спросил я, глядя в блестящие глаза Лёхи.
—Хочу понять, что происходит, — ответил он, пожав плечами. — Ладно, уходи. В принципе, и так уже понятно, что галлюцинациями я не страдаю.
Он развернулся и двинулся в глубь парка. Я чуть не шагнул за ним следом, хотя искренне собирался махнуть на всё рукой и уйти домой. Однако так и не решился сделать шаг в ту или другую сторону. Просто стоял и смотрел, как Лёха удаляется по аллее. На той стороне с проспекта свернул какой-то человек, и кроме них двоих на аллее не было никого.
В летнем сумраке Лёха быстро превратился в тёмный силуэт. Было видно, как, отойдя метров на сто, он шагнул к дереву и привязал к нему нитку. Представляю, как удивился мужчина, шедший ему навстречу. Лёха двинулся дальше, держась левого края аллеи. Разминулся с пешеходом.
На миг их фигуры слились. Причём мне почудилось, что их общий силуэт что-то слишком уж высокий и тонкий. А потом… потом я понял, что на аллее остался только второй пешеход. Лёхи не было видно.
Я достал дрожащими пальцами телефон и набрал его номер. Мы обменялись несколькими словами. И я ушёл. Не оглядываясь.
***
Гибель Алексея Коркина наделала шума. Как и везде, в нашем городе случаются порой страшные преступления. О них все только и говорят — дня три, четыре. Иногда по неделе. Потом забывают. Потому что всё как всегда: пьянка, драка, нож… Или — пьянка, автомобиль, ДТП…
Лёхина смерть не походила ни на что, и о ней говорили дольше. Накинувшиеся на происшествие журналисты не меньше месяца старались выпытать у меня подробности. Я, конечно, молчал. Но кое-что они ухитрились прознать и помимо меня. По их обрывочным сведениям, да и по расспросам следователя тоже, я догадался о кое-каких подробностях смерти моего школьного друга.
Его тело нашли в двадцати метрах от аллеи. Размотанная нитка валялась тут же, на траве. Нашли и тот конец, что был привязан к дереву. Примерно в середине нить была оборвана.
Крови было очень мало. Куда подевалась остальная, никто так и не понял. Решили, что впиталась в землю. Орудие убийства не обнаружили. Экспертиза, к слову, обозначила его как «тупое сельскохозяйственное орудие кустарного производства». Понимаю. Не могли же в полицейской бумаге написать, что Лёхино горло было разорвано «когтями, по длине похожими на медвежьи, а по форме не похожими ни на что».
Шагомер показывал больше двух тысяч шагов.
Поразительно длинную и толстую паутину не нашли. Я про неё не рассказал. Как и про неестественно длинную фигуру. И про феноменальную внимательность Лёхи я тоже промолчал. Я просто рассказал следователю очевидное: у парня были проблемы с нервами. Он сбивался счёта, это его напрягало, и он попросил меня помочь.
И всё, ничего больше не было. А если и было — я про это знать не хочу.
Не хочу знать, что научился Лёха замечать вокруг себя своими «подвалами сознания». Не хочу знать, где он проходил свои «в среднем 612 шагов».
Не хочу знать, что он имел в виду во время нашего последнего, очень короткого, телефонного разговора. И почему его голос был таким странным, таким… мало похожим на себя…
Запись, сохранённая в памяти смартфона, по счастью, никуда не «уплыла», иначе журналисты совсем бы меня замучили. А следователю я совершенно честно сказал, что понятия не имею, что имел в виду Лёха с его расстроенными нервами.
«Иди ко мне! Ты сможешь это увидеть. Поразительно… Целый мир — совсем рядом… Видимо, дело в нити — она связывает меня с нашей реальностью, и я вижу сразу два потока времени. Как просто… Что-то вроде складок пространства… Они не пусты, понимаешь? Они наполнены жизнью! Здесь даже кто-то похож на человека, только с когтями, как серпы. Тощий такой… Ты должен это увидеть, иди сюда!»
Нет Лёха, не пойду. И «аномальных зон», про которые ты упомянул, стараюсь теперь избегать.
Ничего я не хочу знать. Я хочу всё забыть. И избавиться от внезапно привязавшейся нервной привычке считать шаги…
Если понравилось, также рекомендую:
Правдивый хоррор "Демон степных дорог"
Жутковатую сказку на ночь для малыша в исполнении измученной мамы "Злее не бывает"
Загадочную историю с неожиданным финалом "Пассажиры"
Историю с малоприятным персонажем "Человек в кашне"
А здесь - и другие рассказы
#рассказ #читать #хоррор #мистика #ужасы