Дарья Десса. "Игра на повышение". Роман
Глава 12
Ранним утром, когда наш поезд, мерно отстукивая ритм на стыках рельсов, плавно покачивался, убаюкивая последних спящих, и весь вагон только-только начинал лениво пробуждаться, я решила перед тем, как мы приедем, навестить капитана Константина и его очаровательную дочку. Вчерашний вечер в его обществе пролетел на удивление легко и непринужденно, оставив теплое послевкусие, и мне непреодолимо захотелось продлить это знакомство.
Я подошла к двери их купе и робко постучала. Дверь распахнулась почти мгновенно, и на пороге появилась шестилетняя дочка Олечка, очаровательное создание в забавной пижамке с медвежатами и с растрепавшейся за ночь косичкой, торчащей в сторону.
– Заходите! – без тени смущения радостно прошептала она, крепко вцепившись в мою руку своей маленькой ладошкой и увлекая внутрь. – Мы тут как раз чай пьём!
Внутри купе витал уютный домашний аромат: к запаху заваренной мяты примешивался дразнящий дух свежего хлеба. Стало ясно, что Константин уже успел сходить в вагон-ресторан и принести оттуда что-то вкусное к завтраку. Сам он сидел на нижней полке в своей неизменной тельняшке, которая так ему шла, и не спеша разливал походной ложкой дымящийся чай в большие металлические кружки. Увидев меня, он тепло улыбнулся и кивнул:
– Доброе утро. Уже успели проснуться?
– Да вроде, – улыбнулась я в ответ, присаживаясь на краешек сиденья напротив. – А у вас тут прямо настоящий семейный завтрак в походных условиях.
– Верно подмечено, – одобрительно хмыкнул он. – Присаживайтесь поудобнее, товарищ путешественница. Сейчас, по старой флотской традиции, будет утренняя история вместо газет.
Олечка тут же восторженно захлопала в ладоши, её глазенки заблестели:
– Папа, расскажи про суп! Про тот самый поход с чайками!
Я удивлённо вскинула брови, заинтригованная таким странным анонсом:
– А что за история с супом?
– Ну вот, – добродушно усмехнулся Константин, глядя на дочь. – Моя дочь все мои военные тайны раскрывает. Ладно, слушайте. История эта совершенно настоящая, произошла во время похода на Север. Это было лет шесть назад, как раз перед рождением вот этой юной леди, – начал он, откидываясь на спинку и принимая вид бывалого рассказчика, будто он снова сидит в каюте своего корабля. – Мы тогда почти месяц в открытом море шли, и погода не баловала: всё шторм да бесконечная качка. Народ, конечно, устал, измотался, соскучился по нормальной, домашней еде. И вот однажды наш кок – человек суровый, немногословный, но готовил как бог – сварил огромную, просто гигантскую кастрюлю наваристого супа с домашней лапшой. Это был настоящий праздник на корабле! Вся команда уже ложки приготовила в предвкушении.
Я невольно улыбнулась, живо представляя, что простая горячая похлёбка в таких суровых условиях – это действительно целое торжество.
– Но жара на камбузе стояла невыносимая, – продолжил капитан, делая драматическую паузу. – Кок распахнул иллюминатор настежь, чтобы хоть немного проветрить. И тут… прилетели они. Чайки. Сначала одна, самая наглая, потом другая, а через пару минут весь воздух вокруг был забит этим крикливым, голодным народом. И что вы думаете? Одна из них – прямиком на кастрюлю!
Олечка прыснула от смеха, уже зная, что будет дальше:
– Она прямо лапшу ела, да, пап?
– Именно, – серьёзно кивнул Константин. – Клюёт эту лапшу, вытаскивает её из бульона, как будто всю жизнь только флотские супы и варила. Горячую, представляете?! Вторая подлетела – за другой кусок тянет. И вот представьте себе эту картину: две чайки сидят на краю кастрюли, жуют лапшу и с боем вырывают её друг у друга. А потом вся их стая налетела. Поднялся невообразимый галдёж, махание крыльями, кастрюля дымится, а лапша летит во все стороны.
Я громко рассмеялась, представив ошеломлённые лица моряков, которые стоят в дверях камбуза, а там разворачивается настоящая «птичья вечеринка».
– Конец истории, увы, печален, – с притворным вздохом заключил капитан. – Супа нам не досталось. Кастрюля была пуста, вся лапша на полу, а самые жирные куски мяса они унесли с собой. Кок вернулся через минуту – и как заорет! Мы всей командой сбежались на крик, а он только руками разводит и чуть не плачет от обиды.
– А что же вы в итоге ели? – спросила я, вытирая слёзы смеха.
– Что и всегда. Хлеб с тушёнкой. А эти пиратки потом ещё целую неделю кружили вокруг корабля. Видимо, ждали добавки.
Олечка уже смеялась так сильно, что уткнулась лицом в подушку, чтобы окончательно не разбудить весь вагон.
– Но и это ещё не всё, – таинственно поднял палец Константин. – Через пару дней одна из этих чаек, видимо, их предводительница, решила нас окончательно добить. Сидим мы на мостике, вахта стоит, рулевой штурвал держит. И вдруг – хлоп! – влетает чайка и садится прямо на штурвал. Сидит такая важная, чистит перышки и смотрит на всех свысока. Рулевой обмер. Вахтенный офицер к ней подходит, руками машет: «Кыш, пернатая! Давай, улетай!» А она лишь голову набок наклонила, глаза хитрющие прищурила, будто говорит: «Я здесь теперь капитан, а ты, салага, ступай палубу драить».
Мы засмеялись уже в три голоса, наполняя маленькое купе весельем.
– Так что пришлось нам пять минут ей уступить, – закончил он. – Она посидела, поозиралась, словно принимая командование, потом важно махнула крыльями и улетела. С тех пор матросы прозвали её «Товарищ пернатый командир» и при встрече отдавали воинское приветствие.
– Папа, а расскажи ещё про фуражку! – с детским нетерпением вновь обратилась Олечка к отцу, едва мы допили чай.
Капитан добродушно кивнул, его глаза смеялись:
– Ну, раз народ требует продолжения банкета, то придётся. Значит, слушайте. Стоим мы как-то у самого берега, штиль, солнце припекает. Один офицер, молодой совсем, недавно после училища, решил свою парадную фуражку на палубе просушить. И только он отвернулся, как откуда ни возьмись – чайка! Пикирует, словно истребитель, – цап! – и утащила его головной убор. Можете себе представить, что тут началось? Полкоманды, кто был свободен, тут же бросилось в погоню. Бегают по палубе, кричат, руками машут, пытаются эту наглую воровку образумить. А она, бестия, кружит над нами, фуражкой в клюве размахивает, будто знаменем победным. Минут двадцать, не меньше, продолжалось это представление, пока она, наконец, не выронила свою добычу прямо за борт. Пришлось потом офицеру сначала пистон вставить за потерю головного убора, а затем, так и быть, новенькую фуражку выписывать.
– Вот это да! – невольно ахнула я, живо представив себе эту картину.
– Ага, – усмехнулся Константин, отхлебывая чай. – С тех самых пор у нас на корабле появилась новая примета: оставишь фуражку без присмотра – считай, что сделал чайкам щедрый подарок.
Олечка снова заливисто захохотала и, хлопнув в ладоши, радостно заключила:
– Видишь, они у нас какие! И суп могут сварить, и кораблём управлять, и даже форму носить!
Мы ещё долго сидели, смеясь над морскими байками, специально выдуманными папой для своей маленькой дочки. Я пила ароматный мятный чай, слушала их весёлую болтовню и ловила себя на мысли, что уже давно не чувствовала такого простого, почти домашнего уюта. Казалось, будто за окном не мелькают заснеженные пейзажи, уносящие нас всё дальше на север, а мы сидим на уютной кухне старого дома, где отец рассказывает свои истории, дочка заливисто смеётся, а я – совершенно случайная гостья – невольно разделяю их искреннюю радость.
И пусть история про суп и чаек была всего лишь забавным эпизодом из долгого путешествия, в ней, как в капле воды, отражалось главное: даже в самых долгих и трудных походах, среди бесконечной усталости и суровых штормов, всегда найдётся место для смеха, тепла и маленьких человеческих радостей. По крайней мере, мне очень хотелось в это верить.
Так мы просидели, наверное, часа три, незаметно для самих себя. Время пролетело как один миг. Наконец, я с сожалением поднялась, попрощалась с гостеприимным моряком и его очаровательной дочкой Олечкой, и пошла в своё купе. Наш путь скоро должен был закончиться, и пора было начинать паковать вещи, возвращаясь из этой маленькой сказки в реальность.
Роман Орловский, очевидно, все еще терзаемый чувством вины за какой-то прошлый проступок, превратился в саму любезность. Он не просто подал мне руку на выходе из вагона, но и с ловкостью фокусника подхватил мой громоздкий чемодан, легко вытащив его на перрон. Затем, аккуратно застегнув все молнии и проверив замки, он решительно взял его в свою руку, чтобы избавить меня от необходимости тащить тяжесть по скользкому снегу. Вскоре наш поезд, протяжно вздохнув, окончательно замер. Прощаясь с проводником Сашей, молодым парнем с добрыми глазами, я оставила на его щеке легкий поцелуй и, заговорщически подмигнув, прошептала на ушко: «Желаю наделать еще детишек, да побольше!». После этого теплого момента мы с Романом шагнули на привокзальную площадь, и нас тут же окутал ледяной воздух, заставив невольно содрогнуться.
Первые несколько минут после уютного, натопленного купе резкий контраст температур даже бодрил. Но затем местный мороз, суровость которого подтверждал уличный термометр у здания вокзала, показывавший минус двадцать четыре градуса, начал настойчиво пробираться под слои одежды, добираясь до самого тела ледяными иглами.
– Такси! Такси до города, недорого! Кому такси? – словно стая голодных волков, на нас тут же накинулись местные «бомбилы», наперебой предлагая свои услуги. Я, уже стуча зубами и трясясь, как осиновый лист на ветру, была готова немедленно прыгнуть в первую же машину, лишь бы оказаться в тепле. Однако Роман, сохраняя невозмутимость, твердо и вежливо отказал всем назойливым водителям.
– Ты с ума сошла? – упрекнул он, заметив мой отчаянный замерзающий вид. – Они же здесь дерут втридорога, пользуясь ситуацией.
– Что, так мало зарабатываешь? Или просто жадный? – не удержалась я от едкого укола, пытаясь задеть его.
– Дело не в жадности, а в принципах. Я считаю, что оплата за любой труд должна быть объективной и справедливой, – рассудительно и спокойно ответил мой спутник, доставая из кармана смартфон. Несколько быстрых касаний экрана, и он вызвал такси через приложение. Машина подъехала на удивление быстро, и я с нескрываемым наслаждением погрузилась в жарко натопленный салон, где витал приятный, сладковатый аромат ванили. Уже приготовилась к долгой, минут на сорок, поездке, но автомобиль остановился всего через десять минут.
Мы вышли, и Роман, как истинный джентльмен, по-прежнему нес оба наших чемодана. Я же, с любопытством озираясь по сторонам, не могла понять, где мы.
– Не поняла? А где здесь гостиница? Вокруг одни жилые дома.
– Мы будем жить в квартире, – буднично сообщил он.
– Где?! – переспросила я, не веря своим ушам.
– В квартире. Это значительно дешевле и намного удобнее, поверь.
– Какого лешего?! – взорвалась я от возмущения. – На кой черт мне это сдалось? Я хочу в нормальный отель! Немедленно! Отвези меня в самый лучший отель, какой только есть в этом городе!
– Ну, если ты предпочитаешь провести целый месяц в тесном однокомнатном номере с одной узкой кроватью на двоих, спать на белье с выцветшими советскими штампами, без горячей воды и холодильника, то добро пожаловать! – с иронией произнес Роман. – А я лично предпочитаю комфорт и все удобства. – С этими словами он демонстративно поставил мой чемодан на снег и, развернувшись, пошел своей дорогой.
Когда между нами образовалось расстояние метров в десять, я поняла, что проигрываю эту битву.
– Хорошо! Согласна! – крикнула я ему в спину, выдвигая ручку на чемодане и торопливо ковыляя за своим упрямым спутником. «Ладно, так и быть, поживу в одной квартире, – размышляла, с огромным трудом перетаскивая свою ношу через занесенный снегом асфальт. – Но это в последний раз. Больше никогда в жизни не стану жить в чьей-то чужой хате!»
Жизненный опыт – вещь упрямая и болезненная. После того, как меня выпустили из детского дома, первое время пришлось скитаться по съемным квартирам. Денег у нас, таких же сирот, как и я, было катастрофически мало, поэтому жилье приходилось делить с несколькими подружками. К счастью, мы все знали друг друга много лет, и рядом со мной всегда была моя лучшая подруга Мариша. Пока я, хватаясь за любую подработку, добывала нам средства к существованию, она вела наш скромный быт, создавая подобие уюта.
Потом, когда мои заработки стали более-менее стабильными, мы смогли позволить себе жить вдвоем, даже заочно поступили в университет. Но вскоре наши пути-дорожки разошлись – она встретила своего будущего мужа. Однако я никогда не смогу забыть то гнетущее, неприятное чувство: спать на чужих, продавленных кроватях, пользоваться чужой ванной и туалетом, есть из чужой, щербатой посуды! Все это до боли напоминало мне казенную обстановку детского дома.
И вот теперь, по иронии судьбы, мне снова предстоит испытать те же самые неприятные чувства. А виной всему этот Жираф, который решил столкнуть нас с Романом лбами. Ну, старый пёс, ничего! Отольются кошке мышкины слёзы!
Мы вошли в подъезд обычной пятиэтажки. На входе была железная дверь с домофоном, код от которой мой спутник, к моему удивлению, знал. Поднялись на третий этаж, и здесь, неожиданно для такого типового дома, мне показалось очень уютно, несмотря на царящий снаружи холод: на подоконниках стояли ухоженные цветы в горшках, на стенах висели картины с пейзажами, было тепло и светло. «Совершенно нетипичный подъезд, – с удивлением подумала я. – Посмотрим, что же там за квартира».
Мы подошли к двери с современным электронным замком. Роман уверенно набрал код, дверь щелкнула, и мы оказались внутри. Я замерла на пороге, приятно пораженная: жилье представляло собой элитную квартиру-студию с великолепным, дизайнерским ремонтом, обставленную совершенно новой мебелью и техникой, и пахнущую свежестью и чистотой.
– Нравится? – с довольной улыбкой спросил Роман, наблюдая за моей реакцией.
– Ничего так, – стараясь сохранить невозмутимый вид, ответила я. Но в душе была готова визжать от восторга. Провести целый месяц в таких шикарных хоромах – это же просто сказка!
Я огляделась, пытаясь скрыть свое восхищение. Просторная гостиная плавно переходила в кухню, оборудованную по последнему слову техники: блестящие поверхности, встроенная бытовая техника, даже кофемашина стояла на столешнице. Окна открывали вид на заснеженный город, и, несмотря на мороз за стеклом, внутри было невероятно уютно и тепло. Мягкий диван, журнальный столик, телевизор с огромным экраном – все выглядело так, будто сошло со страниц глянцевого журнала.
Я прошла дальше, заглянув в спальню. Там стояла широкая кровать с высоким изголовьем, застеленная белоснежным бельем, а рядом – вместительный шкаф-купе с зеркальными дверцами. Ванная комната тоже поражала: современная сантехника, душевая кабина с тропическим душем, пушистые полотенца и даже набор миниатюрных косметических средств. Никаких «советских штампов» и проблем с горячей водой, о которых говорил Роман. Он, кстати, стоял в дверном проеме, наблюдая за мной с легкой усмешкой.
– Ну что, все еще хочешь в отель? – спросил он, скрестив руки на груди.
Я обернулась, стараясь придать своему лицу максимально равнодушное выражение, хотя внутри меня все ликовало.
– Возможно, – протянула, пытаясь сохранить хоть какое-то подобие достоинства. – Но, признаюсь, эта квартира выглядит... вполне прилично.
Роман рассмеялся.
– «Вполне прилично»? Я бы сказал, это лучшее, что можно найти в этом городе за разумные деньги. И уж точно лучше любого отеля, где тебе пришлось бы ютиться в тесной комнатушке.
Я не могла с ним не согласиться. Мои прежние опасения, связанные с «чужой хатой», таяли на глазах, как снег под весенним солнцем. Эта квартира не имела ничего общего с теми съемными углами, где мне приходилось ютиться после детдома. Здесь чувствовалась забота, стиль, комфорт. Это было не просто жилье, а убежище, где можно расслабиться и забыть о всех невзгодах.
– Ладно, ты прав, – наконец признала, улыбнувшись. – Это действительно здорово. Спасибо.
Роман кивнул, его улыбка стала шире.
– Не за что. А теперь давай располагаться. У нас есть целый месяц, чтобы насладиться всеми прелестями этого места.
Я почувствовала, как напряжение последних дней отступает. Возможно, Жираф и хотел нас столкнуть лбами, но пока что его план привел к весьма приятным последствиям. И, кажется, мои представления о «чужих хатах» только что претерпели серьезные изменения.