Дарья Десса. "Игра на повышение". Роман
Глава 11
Я стояла, совершенно растерянная, всего лишь пару долгих секунд, но этого времени хватило, чтобы кровь прилила к лицу, а сердце гулко, оглушительно стукнуло в висках, отбивая панический ритм. Мир сузился до точки, а потом – щёлк! – словно кто-то дёрнул внутренний рубильник, и на смену оцепенению пришла старая добрая Лина. Та самая девчонка из детдомовского прошлого, которая не боялась никого и ничего, умела и наглых мальчишек за волосы дёрнуть так, чтобы запомнили, и довести до белого каления даже самых стойких воспитателей. В такие критические моменты мне будто возвращались давно забытые крылья: нахальная дерзость, буйная фантазия и непоколебимая уверенность в том, что ни один авторитет, будь он хоть трижды прав, не страшен.
«Ага, значит, наш мачо Роман решил поиграть в благородную невинность? – пронеслось в моей голове, разгоняя остатки ступора. – Сначала бесцеремонно отпускает скабрезные замечания, нарушая все мыслимые границы, а потом делает вид, что ему что-то там показалось. Вот так просто? Думал, я проглочу обиду и буду тихо сидеть в уголке? А вот и нет! За всё в этой жизни придётся платить, дорогой мой! И счёт я выставлю немедленно».
Я стремительно оглянулась в поисках орудия возмездия, и взгляд мой, словно по заказу, наткнулся на собственные тапочки, одиноко стоящие на полу возле моей полки. Обычный, до смешного домашний, плюшевый, с наивно вышитым цветочком сбоку, но – что самое главное – с плотной, резиновой, звонкой подошвой. Ну чем не карающий меч судьбы в миниатюре?
Решение созрело мгновенно, обгоняя любые сомнения. Я грациозно, как балерина, схватила тапочек, решительно сжала его в руке – и в тот же миг почувствовала себя героиней какого-то абсурдного мультфильма: комично, донельзя нелепо, но с абсолютной, граничащей с безумием уверенностью, что сейчас устрою грандиозный, незабываемый номер.
Подкрадываюсь сзади, на цыпочках, затаив дыхание. Всё вокруг будто специально замедлилось, создавая идеальные условия для моей маленькой мести: монотонный перестук за окном, приглушённый, интимный свет ночника, отбрасывающий длинные тени, и даже тиканье моих собственных нервов внутри, звучавшее как обратный отсчёт. Вот он – момент истины, кульминация абсурда. Я подняла руку с тапком… на миг замерла, позволяя себе насладиться моментом, и даже коварно улыбнулась. И – со всей решимостью, вложив в удар всю свою обиду, отвесила звонкий, сочный…
ШЛЁП!
Звук разнёсся по маленькому пространству купе так, будто кто-то с силой хлопнул тяжёлым театральным реквизитом. Я даже сама от неожиданности вздрогнула, но ни на секунду не растерялась и, громко, с нескрываемым торжеством в голосе, произнесла на всё купе:
– Ух, какие аппетитные пончики!
Картина, развернувшаяся дальше, была достойна отдельной премьеры в театре комедии. Девица внизу взвизгнула так пронзительно, будто её ударило током, и инстинктивно дёрнулась в сторону, совершенно забыв о том, что вообще-то находится под тяжёлым, как оказалось, кавалером. Подушка разлетелись в разные стороны, одеяло, сбившись, соскользнуло на пол, раскрывая картину порочной любви, а в воздухе закружились какие-то мелкие, неразличимые в полумраке предметы. Сцена из потенциальной романтической драмы в одно мгновение превратилась в откровенный, уморительный фарс.
Сам Роман подпрыгнул на полке так, словно под ним всё вспыхнуло. Его вопль был особенно живописен и многогранен:
– А-а-а-а!
Это было не ругательство, нет. Но в этом протяжном «а-а-а» слышались и физическая боль, и глубокая моральная обида, и полное, вселенское недоумение от того, что мир так внезапно и жестоко поступил именно с ним. Я, понятное дело, уже согнулась пополам, беззвучно давясь подступившим смехом. Но обострившееся чувство самосохранения настойчиво подсказало: «Стоять тут – смерти подобно! Сейчас он обернётся, и тогда тебе не поздоровится!» И я, не мешкая, рванула к двери, прихватив кроссовки, чтобы переобуться в коридоре, и спешно бросив плюшевый тапок рядом с первым, – словно киллер, сбросивший орудие преступления.
Выскочила в полутёмный коридор, пронеслась, словно неуправляемый ветер, и буквально влетела в служебное купе к проводнику, едва не сбив его с ног.
– Саша! Прячь меня скорее! Если спросит – скажи, что я тут уже давно сижу, чай пью!
Он медленно оторвался от своих журналов, поднял на меня удивлённые глаза – и, увидев мой взъерошенный вид с кроссовками в руке, сначала опешил, не в силах связать воедино эту картину.
– Лина, что… что случилось-то?
Я торопливо, сбивчиво, перескакивая с одного на другое, выложила ему всё, как было, и в какой-то момент сама поняла, что начинаю захлёбываться от нового приступа смеха. А Саша сначала смотрел на меня с широко раскрытыми, недоумевающими глазами, потом прикрыл рот рукой, пытаясь сдержаться, а дальше не выдержал, согнулся пополам, навалился затылком на стенку и затрясся от беззвучного, сотрясающего всё его тело хохота.
– Ты… его… тапочком?! По… – и дальше он уже не мог выговорить ни слова, потому что смех буквально колотил его изнутри.
Я прыснула вместе с ним. В голове тут же, как на киноплёнке, возник яркий образ: Роман, такой уверенный в себе, грозный и непоколебимый, и тут – этот унизительный, звонкий шлёп по его пятой точке! А его томная барышня – визжит и в панике рвётся в сторону. У меня от смеха даже слёзы выступили на глазах, так сильно меня разобрало.
Просидела я у гостеприимного проводника довольно долго, пока сердце не перестало грохотать в груди, а приступы смеха не растратили все силы. Минут сорок прошло, никак не меньше. Наконец, я вытерла влажные глаза, выпрямилась и решила: пора возвращаться и встретиться с врагом лицом к лицу.
Захожу в наше купе – и словно попадаю в совершенно другую реальность. Всё было идеально прибрано, будто той бурной сцены и не случилось вовсе. Подушки аккуратно взбиты и лежат на своих местах, одеяло ровно натянуто, никакого намёка на былой хаос. Роман лежал на боку, лицом к стене, с телефоном в руке, внешне спокойный, почти невозмутимый. Но я-то знала: за этим ледяным, напускным спокойствием бушует настоящая буря, ой какая ядрёная!
– Добрый вечер, – произнесла я с самой невинной и обезоруживающей улыбочкой, на которую только была способна, и с комфортом уселась на своё место. – Что-то ты сегодня рано спать собрался. А как же ужин? Не голоден?
– Спасибо, аппетита нет, – буркнул он сухо, не поворачивая головы.
Я состроила максимально участливый вид и добавила, едва сдерживая предательский смешок, готовый вырваться наружу:
– У тебя точно всё в порядке? Ничего не болит? Может, сидеть неудобно?
Он на мгновение задержал на мне свой тяжёлый взгляд, и на одну секунду я даже увидела в его глазах тень сомнения, словно он пытался понять, шучу или говорю серьёзно. Но тут же отвёл их обратно к светящемуся экрану.
– Всё в полном порядке, – произнёс Орловский ровным, безэмоциональным голосом.
Ну-ну, как скажешь. Я демонстративно пожала плечами, быстро переоделась в санузле в джинсы и удобный пуловер и твёрдо решила: этот вечер слишком хорош, чтобы тратить его на угрюмого и обиженного соседа. Я заглянула к капитану Константину и его очаровательной дочке Олечке – и втроём мы провели время куда веселее и душевнее, чем могла бы потратить его с оскорблённым в лучших чувствах Романом.
Когда я вернулась в наше купе, мсье Орловский всё ещё был поглощен своим телефоном, но вид у него был откровенно страдальческий. Он явно отлежал себе всё, что только можно, но встать и размяться, прогуляться по коридору вагона не мог: видимо, некоторая часть его организма во время «тапкового инцидента» пострадала куда сильнее. Я не могу знать наверняка, что при этом чувствуют мужчины, но, судя по его кислой мине, ощущения были крайне болезненными. Глядя на своего незадачливого спутника, решила не упускать момент и прозрачно намекнуть, отчего он оказался в таком плачевном состоянии.
– Ты знаешь, Роман, – начала безо всяких предисловий и светских любезностей. – Я тут невольно вспомнила одну поучительную историю: у нас в детдоме был один мальчишка по прозвищу Балабол. Он полностью оправдывал свою кличку, потому что говорил всегда очень много и часто не по делу. Так вот однажды, а мы уже тогда были вполне взрослые, лет по 16-17, отчего-то решил этот самый Балабол мной всерьез заняться. Видимо, воспылал неудержимой страстью. Дело было под Новый год, он где-то раздобыл дешёвого вина, изрядно набрался для храбрости и полез искать приключений на свою пятую точку. Причем момент выбрал самый неподходящий: мы с девчонками увлечённо рукодельничали в классе, полностью погрузившись в подготовку к празднику. Если точнее, шили для нашей малышни костюмы зайчиков, снежинок и лисичек. И тут в класс вваливается Балабол.
Вид у него был вызывающе развязный, он едва держался на ногах, качаясь из стороны в сторону. Подошёл прямо ко мне и властно произнёс:
– Вставай, – говорит!
Я, не ожидая ровным счётом ничего дурного, лишь недовольно морщусь: от него несло такой смесью перегара и дешёвых сигарет, что глаза заслезились.
– Хочу! – вдруг выпалил этот балбес, схватил меня в свои объятия и принялся лобызать своими небритыми губами. Да так сильно прижался, что не вырваться! Мне на мгновение стало нечем дышать – он буквально залепил мне рот, и тогда я, не раздумывая, сделала то, что лучше всего умеют делать девушки, которым нужно за себя постоять. Я со всей силы двинула ему коленом. Он тут же меня отпустил, взвыл и убежал, комично держась за свой «кокошник». Знаешь, как ему потом кличку переделали? Был он Балабол, а стал Пустозвон, потому что бубенцами своими теперь мог разве что звенеть.
В купе повисла тяжёлая, напряжённая пауза.
– Очень смешно, – наконец пробормотал Роман, не отрывая взгляда от телефона. – И зачем ты мне всё это рассказала?
– Так, просто. Решила, что тебя нужно как-то порадовать. А то лежишь тут, такой грустный, весь в печали. Может, случилось чего неприятное?
– Всё в полном порядке, – отрезал мой спутник и демонстративно отвернулся к стене.
Я отправилась в душ, где провела чудесные, расслабляющие полчаса, чувствуя себя очаровательной, красивой и молодой птицей, которой жизненно необходимо тщательно почистить пёрышки. Пока стояла под тугими, упругими струями тёплой воды, даже немного пожалела о своем неблаговидном, импульсивном поступке. Роман, конечно, тот ещё гусар, и дело тут вовсе не в том, что он без моего спроса (а купе, между прочим, на двоих) приволок сюда какую-то девицу и принялся с ней зажигать. Я говорю про себя. Это невероятно обидно, когда тебя вот так бесцеремонно публично оценивают, не имея на это абсолютно никакого права!
Но, признаться, уж очень круто я с ним обошлась. «Хотя пусть радуется, что только тапком приложилась, а ведь могла бы у проводника и горячий утюг попросить», – подумала, и стало невыносимо смешно. Я тихо хихикнула, но тут же сдержалась. Услышит ещё, сразу поймет, над кем забавляюсь.
Выйдя из душа, я легла. Завтра вечером мы уже должны прибыть в этот славный городок Захлюстинск, что безнадёжно затерялся на бескрайнем и суровом севере, среди непроходимой тайги, у самого Полярного круга. Перед сном решила почитать о нем немного в интернете. Ничего интересного, вся его история укладывается буквально в пару строчек: основали советские геологи во время очередной экспедиции, потом случайно нашли нефть, и теперь её тянут из недр, как не в себя.
«В этом кошмарном месте мне предстоит прожить целый месяц, о Боже!» – я обречённо покачала головой. Но куда деваться? Я же твёрдо намерена построить карьеру в престижном рекламном агентстве «Проспект». А это значит, придётся идти вперёд, решительно ломая на своём пути конкурентов. Вон, один из них как раз спит рядом, с оскорблёнными самолюбием. Я живо представляю, как сильно пострадала его гордость.
На следующий день просыпаюсь и смотрю на часы. Вот же я соня такая! Уже половина одиннадцатого! Завтрак, конечно же, благополучно проспала. Бросаю взгляд на койку напротив – Орловского нет. Куда же он мог подеваться, интересно? Хотя, какое мне, в сущности, до этого дело. Может быть, уже оправился от вчерашнего унижения, и теперь очередную курочку где-нибудь топчет, этот петушок общипанный.
И стоило мне только подумать о нем, как дверь в купе открылась, и вот он, явился во всей своей красе. Сверкает гладко выбритой кожей лица, выглядит элегантно и подтянуто, и, что самое удивительное, пребывает в прекрасном расположении духа. Он широко улыбается:
– Доброе утро! Как спалось? О, я вижу, вижу. Замечательно. Судя по твоей слегка припухшей мордашке и характерному пятну слюны на подушке, ха-ха.
Каком ещё, к черту, пятну?! Блин… вот же какой наблюдательный. Точно. Есть у меня такая неприятная особенность. Если засыпаю очень глубоко и на боку, то, бывает, рот сам собой приоткрывается, и предательская капелька слюны оставляет на подушке влажный след. Паразит такой, не упустил случая подметить! Чувствуя, как щеки заливает краска стыда, я торопливо переворачиваю подушку, скрывая улику, и, стараясь не смотреть на Романа, удаляюсь в душ.
Когда выхожу, освеженная и все еще немного смущенная, на столе меня ждет совершенно неожиданный и оттого еще более приятный сюрприз: поднос, на котором стоит чашка, а рядом – несколько аппетитных бутербродов с колбасой и сыром. По всему купе витает просто умопомрачительный, густой аромат свежесваренного кофе с молоком, который, должно быть, принесли из вагона-ресторана. Я невольно аж глаза зажмуриваю от чистого, незамутненного удовольствия.
– Кушать подано, сударыня Лина, – с легкой театральностью в голосе произносит Роман. – Прошу, наслаждайтесь трапезой. Это я для вас постарался, решил загладить вину за утреннюю бестактность. Когда завтракал, подумал, что вы тоже наверняка проголодались. Ну, а за божественный кофе – это вашему другу Саше нужно сказать неполное спасибо.
– Благодарю, – честно признаться, я совершенно обезоружена и растрогана таким вниманием. Сажусь за столик и ем с огромным аппетитом, который только что проснулся. Даже про вчерашние наши словесные сражения и глупые обиды как-то позабыла. Оказывается, этот Роман не такой уж и… в смысле, плохой человек! Да ещё, как выясняется, и юморист. Не спрашивая, хочу ли слушать, он начинает рассказывать анекдот. Ну да ладно, за такой завтрак можно и потерпеть.
– В купе на нижней полке едет в столицу эффектная англичанка в мини-юбке. С верхней полки, не отрываясь, пожирает ее глазами жгучий брюнет с юга. Видя столь пристальное к себе внимание, она начинает кокетничать. То к зеркалу подойдет и прическу поправит, то чемодан на полке демонстративно подвинет, невзначай поправляя одежду. Но южанин молчит и, знай себе, ест англичанку глазами. Чтобы как-то разрядить обстановку, девушка с улыбкой спрашивает: «Dо yоu sреаk English?» Южанин, оживившись, отвечает: «Вах! Конэшна хочу! Зачем спрашиваэшь, дарагая!»
Я хихикаю с набитым ртом. У этого анекдота борода длиннее, чем у самого старого мудреца, но само желание Романа меня повеселить кажется милым и забавным. В ответ у меня тоже моментально находится один анекдотец. Очень в тему, так сказать. Решаю немного подзадорить своего спутника.
– Тоже про купе. Поздно вечером едут мужчина и женщина. Следующая остановка только утром. Поужинали с вином, мужчина стал развлекать даму анекдотами. Рассказывает час, два… Дама деликатно зевнула. Мужчина участливо спрашивает: «Вы что, зеваете?» Дама, прикрывая рот рукой, отвечает: «Да нет, что вы, я просто спать хочу, это ВЫ зеваете».
Роман посмеялся, но как-то натянуто, видимо, больше для приличия, и как-то странно, изучающе на меня посмотрел.
– Ну, ты кушай, а я, пожалуй, пойду прогуляюсь.
«Ясно, решил навестить свою вчерашнюю пассию из соседнего вагона или откуда она там взялась», – думаю с долей цинизма.
Вскоре в наше купе заглядывает Саша, я горячо благодарю его за кофе. Он с улыбкой забирает поднос. Прошу принести мне ещё один плед, потому что почему-то стало ощутимо прохладно. «Система отопления немного барахлит в нашем вагоне, – добродушно пояснил проводник, подтверждая мои ощущения. – Сейчас принесу». Вскоре он вернулся с теплым, колючим шерстяным пледом. Я уселась поудобнее на своей полке, укуталась в него по самый нос, взяла смартфон и стала читать книжку. Под мерный стук колес, в уютном коконе из пледа, и не заметила, как снова погрузилась в сладкую, теплую дрёму.