Я тебя так ненавижу, что, наверное, влюблюсь
— И что на тебя нашло? — шепнула Маша Агафье, когда они зашли в дом, расстались с хозяевами и гостями, врученные заботам зевающей Насти («что вам, черти, не спалось» — бурчала она, пальцами раскрывая себе глаза и с опаской поглядывая на Агафью, от которой на всякий случай решила держаться подальше).
Заправив волосы за ухо, Вилена хитро оглянулась — Рогинских Дарья повела в гостевые комнаты. Наталья Павловна на прощанье задержалась, наклонилась к Маше, внимательно посмотрела той в самую дущу и сказала без тени улыбки: «Буду с нетерпением ждать следующей встречи. Вы, Мария Игоревна, умеете произвести впечатление. По крайней мере, первое».
И прежде, чем Маша ей ответила (придумать остроумный, убийственно-язвительный комментарий Маша оперативно не смогла, что с ней случалось крайне редко), она легко подобрала юбки и быстро бросилась догонять остальных.
— Знаешь, Маша, как я долго мечтала сюда вернуться с парадного входа? Сколько раз представляла, репетировала. А тут такой шанс выдался. Почти все действующие лица в сборе. Не удержалась. Разве не эффектно вышло? — скромно потребовала она комплиментов.
И не поспоришь.
Когда мать куколки грохнулась в обморок, часть народа бросилась приводить ее в себя, а Николаев под шумок отправил со двора так и не отошедшего от шока Егора. Маша, которую особенно не волновали чувствительные родственники невесты ее Николаева, поспешила к Вилене, не упуская из вида Егора и Ольгу Павловну. Поэтому от ее внимания не укрылся пристальный интерес «королевы-матери» к тому, в каком направлении ее сын уводит крепостного. Ох, и достанется ему, видать, на орехи. И поделом...хотя...
— Берегитесь! Наступит судный день, и узнает мир правду. Никому от нее не скрыться! Покайтесь, пока не поздно.
Ольга Павловна поморщилась глазами, не показывая эмоций, вызванных болтовней старухи. А Маша, ухватив Вилену за тощие плечи, шикнула на нее: «Переигрываете, уважаемая! Они так вас в дом ни за какие коврижки не пустят».
По всей видимости, эти слова возымели должное действие, потому как Агафья притихла, но выйти сразу из роли не смогла (или не захотела). Она закатила глаза и, точно обессилив, оперлась о Машино плечо.
«Но, но — не увлекайтесь — я нынче не совсем в форме», — проворчала Маша тихо, а для публики громко сказала.
— Господа хорошие, а, давайте-ка умирать дружно в дом переместимся? На диванчике-то оно по-любому удобнее будет.
Худо-бедно всех откачали и шумной нестройной толпой валились в дом. Будущих родственников до покоев сопровождали хозяева, а Машу с Агафьей, как уже было упомянуто, отправили с Настей.
— Вам, Вилена, в актрисы надо было идти, — искренне улыбнулась Маша. — Такой талант в глуши пропадает. Эй, а ты куда?
Это она, повернув, было, к себе наверх, крикнула Насте, которая пошла совершенно в другом направлении.
— Просыпайся уже! Нам не сюда.
Неохотно обернувшись, Настя еще раз широко зевнула, нимало не стесняясь, продемонстрировала зубастый рот и пожала плечами.
— Мне барыня велела вас в другую комнату отвести. Не годиться, говорит, нашей родне на чердаках обитать. Следуйте за мной. Так сказать.
Маша с Агафьей переглянулись — такого поворота они не ожидали. К добру это или нет, но положение в доме Маши с приездом невесты Николаева внезапно изменилось. Такой стремительной карьеры по социальной лестнице у нее и в двадцать первом веке не было.
Они завернули за угол и Агафья, побледнев, схватила Машу за руку.
— Я боюсь ошибиться... Но кажется...
Дверь, перед которой остановилась Настя, была прикрыта, но не заперта. Толкнув ее, девица отошла в сторону.
— Милости просим — ваша новая комната, — и, казалось, только тут заметила некие странности в облике непрошеной гостьи, «о которой так печется милый ее сердцу Андрей Александрович», — Топорик-то, может, отдадите? Ручки совсем вон занемели.
Но Маша смотрела не на нее (а с топором она уже вообще сжилась, даже забыла, что все также сжимает его рукоять в кулаке). Все ее внимание было приковано к Вилене.
Побледнев, та схватилась за горло, слово пытаясь сдержать крик. В итоге он все-таки вырвался в виде сдавленного писка.
— Вы чего? Помирать вздумали? Не смейте! — возмутилась Маша, откинула топор в сторону (Настя вовремя успела отскочить и окончательно проснулась — «Во дают!» — выпучила она глаза. — «Ведьмы проклятые») и подхватила Агафью под руку.
Едва справляясь с мелкой дрожью, старуха сказала.
— Все так. Это комната Софьи Петровны.
— Верно, — с готовностью подтвердила Настя, обрадовавшись, что хоть что-то понимает в происходящем. — Барыня так и сказала — веди, говорит, Настька, этих двух в комнаты покойной сестры барина. Нечего, говорит, пауков там разводить, — тут она нахмурилась и заглянула в тускло освященную пасмурным утром в ярко-цветочном стиле убранную спальню старой девы, и обеспокоенно спросила, непонятно к кому конкретно обращаясь. — Думаете там привидения есть? А, может, и правда есть, — задумчиво ответила сама себе и отошла подальше от входа. — Батюшки, а мне там еще прибираться...
Впрочем, ее никто не слушал. Машу в этот момент озарила блестящая идея.
— Вилена, так это же прекрасно! Теперь мы точно ваши сокровища найдем, — шепотом, чтобы не услышала любопытная и остроухая Настя, сказала она.
— Мария Игоревна, — эхом разнеслось по пустому коридору.
Быстрым шагом к ним спешил Николаев. Глаза его горели недобрым огнем.