Елена поставила на плиту турку с кофе и посмотрела в окно. Ноябрь в Твери был неотличим от октября, только холоднее и беспросветнее. Тяжелые серые тучи висели над городом так низко, что казалось, можно дотронуться до них рукой с крыши их девятиэтажки. Сквозь мутное стекло виднелись черные, мокрые ветви тополей и унылая геометрия панельных домов напротив. Кофе зашипел, поднимая пенку, и она поспешно сняла его с огня, разливая аромат по маленькой, но уютной кухне.
Андрей должен был вернуться еще вчера. «Задержался, Ленусь, совещание затянулось. Буду завтра к вечеру», — сообщил он по телефону бодрым, деловым голосом, в котором не было и тени извинения. Елена привыкла. За двадцать восемь лет брака она привыкла ко многому: к его частым командировкам, к его вечной занятости, к тому, что их жизнь вращается вокруг его работы в крупной торговой компании, а ее тихая жизнь школьного библиотекаря — лишь фон, удобный и предсказуемый.
Она села за стол, обхватив ладонями теплую чашку. Ей было пятьдесят два. Возраст, когда уже не ждешь от жизни сюрпризов, а ценишь стабильность. У нее была эта стабильность. И Андрей, ее первый и единственный мужчина, ее опора. Шумный, уверенный в себе, всегда знающий, как надо. Он решал, куда они поедут в отпуск, какую машину купят, какого цвета обои будут в гостиной. Елена не спорила. Ей было проще согласиться, чем вступать в долгие препирательства, в которых Андрей все равно выходил победителем благодаря своему оглушительному напору. Ее миром были книги и миниатюрные розы на застекленном балконе. Крошечные бутоны, которые она с нежностью выращивала в горшочках, были ее маленькой тайной радостью, ее личным, никому не понятным счастьем. Андрей называл их «пылесборниками» и ворчал, что они занимают место.
Телефонный звонок вырвал ее из задумчивости. На экране высветилось «Марина». Сердце Елены сделало удивленный кульбит. С Мариной, своей лучшей подругой детства, они виделись редко. Жизнь развела их: Елена осталась в родной Твери, а Марина, бойкая и амбициозная, еще в девяностые уехала покорять Москву. У нее был короткий, неудачный брак, взрослый сын, который уже жил отдельно, и успешная карьера дизайнера интерьеров. Они созванивались по праздникам, обменивались дежурными новостями, но былой близости давно не было.
— Ленка, привет! Не отвлекаю? — голос Марины в трубке звучал непривычно бодро и громко, как будто она кричала с другого конца огромного зала.
— Мариша, привет! Нет, что ты. Я как раз кофе пью. Одна. Андрей в командировке.
— О, этот твой вечный трудяга! — рассмеялась Марина. — Слушай, у меня к тебе дело. Точнее, предложение. Я тут ремонт закончила в новой квартире, помнишь, я рассказывала? Хочу устроить небольшие посиделки в субботу. Приезжай! Ну что тебе в твоей Твери киснуть? Сядешь на «Ласточку», тут лететь-то всего ничего. Я тебя встречу. Поболтаем, посидим, вспомнишь молодость. Останешься с ночевкой, конечно.
Елена растерялась. Вырваться из своей скорлупы, поехать в шумную, суетливую Москву… Одна мысль об этом вызывала легкую панику.
— Ой, Марин, я даже не знаю… Андрей вернется как раз…
— Да что Андрей! — перебила подруга. — Пусть хоть один вечер сам себе ужин приготовит, не развалится. Лен, ну пожалуйста! Я так соскучилась. Мы сто лет нормально не виделись. Хочу тебе все показать, похвастаться. Ну же!
В ее голосе было столько энергии и напора, что Елена почувствовала, как ее собственная тихая воля тает. А почему, собственно, и нет? Когда она в последний раз делала что-то для себя?
— Хорошо, — неожиданно для самой себя согласилась она. — Я приеду.
***
В субботу утром, оставив Андрею записку на столе и кастрюлю борща в холодильнике, Елена ехала в «Ласточке» и смотрела на проносящиеся мимо унылые пейзажи. Ей было немного не по себе, но в то же время в душе трепетало что-то похожее на предвкушение приключения. Она надела свое лучшее платье — скромное, темно-синее, и даже подкрасила ресницы, чего не делала уже много лет.
Марина встретила ее на Ленинградском вокзале. Она выглядела потрясающе: стильное кашемировое пальто, дорогие сапоги, уверенный взгляд хозяйки жизни. Она расцеловала Елену в обе щеки, пахнув сложным, дорогим парфюмом.
— Ленка, ты совсем не меняешься! Все такая же тихая гавань! — воскликнула она, подхватывая подругу под руку и увлекая к блестящему черному внедорожнику.
Квартира Марины находилась в новом жилом комплексе на западе Москвы и поражала воображение. Огромные окна от пола до потолка, из которых открывался вид на огни большого города, светлые стены, минималистичная мебель. Все было безупречно, стильно и немного холодно, как на картинке в глянцевом журнале.
— Ну как тебе мое гнездышко? — с гордостью спросила Марина, проводя экскурсию. — Все сама придумала, каждый гвоздик.
— Очень… просторно, — только и смогла выговорить Елена, чувствуя себя маленькой и неуместной в этом царстве стекла и металла. Ее уютная тверская двушка с геранью на окнах и старым книжным шкафом казалась приветом из другого века.
— Ладно, раздевайся, проходи на кухню. Я сейчас стол накрою. Гости к семи подойдут, у нас еще есть время поболтать.
Они сидели на огромной кухне, совмещенной с гостиной. Марина с азартом рассказывала о своих проектах, о капризных заказчиках, о путешествии в Италию. Елена больше слушала, кивала, вставляя короткие фразы, и чувствовала, как пропасть между их мирами становится все шире.
— А ты как? Все там же, в своей библиотеке? — спросила Марина, наливая в бокалы белое вино.
— Там же, — улыбнулась Елена. — Книжки, детишки… все по-старому.
— И Андрей твой… все по командировкам мотается? Бедняжка ты моя. Ну ничего, зато, наверное, деньги хорошие привозит.
Елена неопределенно пожала плечами. Она никогда не знала точно, сколько зарабатывает Андрей. Он давал ей деньги на хозяйство, оплачивал счета, а остальные финансы были его территорией. «Не женское это дело — в цифрах копаться», — говорил он.
Разговор иссяк. Марина пошла в комнату за альбомом с фотографиями из Италии. Елена осталась одна в огромной гостиной. Она медленно обвела взглядом пространство. Ее внимание привлекло старинное пианино темного дерева, которое совершенно не вписывалось в современный интерьер. На полированной крышке, среди прочих безделушек, стояло несколько фотографий в рамках.
Елена подошла ближе. На одной из них была Марина со своим взрослым сыном. На другой — она же, смеющаяся, в обнимку с пожилыми родителями. А третья… третья фотография заставила ее сердце остановиться.
На глянцевой бумаге, залитый солнцем, стоял мужчина. Он держал на плечах маленького мальчика лет пяти. Мужчина широко улыбался, и от этой улыбки у Елены перехватило дыхание. Это была улыбка Андрея. Его родинка над губой, ямочка на подбородке, знакомый прищур глаз. Он был одет в простую футболку, волосы растрепаны ветром. Рядом с ним, прижавшись к его боку и обнимая за талию, стояла сияющая Марина. А мальчик… мальчик был копией Андрея в детстве.
Воздух кончился. Елена вцепилась пальцами в край пианино, чтобы не упасть. В ушах зашумело, комната поплыла перед глазами. Этого не может быть. Это просто кто-то очень похожий. Двойник. Глупое совпадение. Но она смотрела на это лицо и знала — это он. Ее Андрей. Ее муж, с которым она прожила двадцать восемь лет.
В этот момент из комнаты вернулась Марина, весело щебеча:
— Представляешь, нашла фотки, где я на гондоле… Ой, ты что? Лен, тебе плохо? Ты бледная как полотно!
Она подбежала, взяла Елену за руку. Ее взгляд упал на фотографию.
— А, ты моих мужчин рассматриваешь, — беззаботно улыбнулась она. — Это мой Сергей. Гражданский муж. А это сынок наш, Мишенька. Прелесть, правда? Копия папы.
Сергей. Слова застряли в горле Елены. Она хотела что-то сказать, закричать, спросить, но из груди вырвался лишь тихий, сдавленный хрип. Она смотрела в глаза подруге и видела в них лишь искреннее беспокойство. Марина ничего не знала. Она была так же обманута, как и она сама.
— Лена, да что с тобой?! Сядь, я сейчас воды принесу!
Но Елена не слышала. Она смотрела на фотографию, и мир рушился. Двадцать восемь лет. Вся ее жизнь. Вся ее тихая, стабильная, правильная жизнь оказалась ложью. У ее мужа была другая женщина. У ее мужа был сын.
***
Как она выбралась из квартиры Марины, Елена помнила смутно. Что-то лепетала про внезапную мигрень, про то, что ей срочно нужно домой, на свежий воздух. Марина суетилась, предлагала таблетки, пыталась вызвать такси до вокзала. Елена почти ничего не видела и не слышала, действуя на автомате. Она помнила только испуганные глаза подруги и ее слова: «Лен, ты позвони, как доедешь! Я волнуюсь!»
На вокзале ей чудом удалось купить билет на ближайшую «Ласточку». Всю дорогу до Твери она сидела, уставившись в темное окно, в котором отражалось ее собственное бледное, искаженное лицо. В голове был абсолютный туман, сквозь который, как вспышки молний, пробивались отдельные мысли.
Сергей. Значит, в Москве он был Сергеем. У него была другая жизнь, другая женщина, другой сын. А она, Елена, была удобным тылом в провинции. Тихой гаванью, куда можно вернуться после бурных столичных приключений. Командировки… Боже, сколько их было! «Лена, срочная поездка в Воронеж, нужно наладить поставки». «Ленусь, лечу в Екатеринбург, открываем новый филиал». А он, оказывается, ехал не в Воронеж. Он ехал к сыну. К маленькому мальчику, который был копией его самого.
Они ведь так и не смогли иметь детей. В молодости долго лечились, ходили по врачам. Вердикт был неумолим: проблема в ней. Елена до сих пор помнила, как плакала ночами в подушку, чувствуя себя неполноценной, бракованной. Андрей тогда утешал ее. «Ну что ты, глупенькая, — говорил он, обнимая ее. — Проживем и так. Главное, что мы есть друг у друга». Она поверила. Она была ему благодарна за это великодушие. А он… он просто нашел себе другую женщину, которая смогла ему родить. И не просто женщину, а ее, Ленкину, лучшую подругу.
Поезд прибыл в Тверь поздно вечером. Город встретил ее мокрым снегом и пронизывающим ветром. Она добрела до дома, как во сне. Квартира показалась чужой и пустой. На кухонном столе лежала ее записка: «Андрюша, борщ в холодильнике. Разогрей. Целую, твоя Лена». Она скомкала листок и швырнула его в мусорное ведро. Ее затрясло. Не от холода, а от запоздалой волны ярости и боли, которая наконец прорвала ледяную корку шока.
Она ходила по комнатам, прикасаясь к вещам. Вот его кресло, в котором он сидел вечерами, уткнувшись в ноутбук. Вот его полка с бритвенными принадлежностями. Вот их общая кровать. Все это было пропитано ложью. Она подошла к балкону и посмотрела на свои розы. Крошечные, нежные бутоны поникли от холода. Она забыла закрыть форточку. Ей стало так жаль их, до слез. Она закрыла створку и долго стояла, прижавшись лбом к холодному стеклу, а по щекам текли беззвучные слезы.
Утром она не пошла на работу. Позвонила и сказала, что заболела. Весь день она сидела в кресле, завернувшись в плед, и думала. Туман в голове начал рассеиваться, уступая место холодной, звенящей пустоте. Нужно было что-то решать. Но что? Устроить скандал? Позвонить Марине и все ей рассказать? Собрать вещи и уйти? Куда? К кому? У нее никого не было, кроме Андрея.
К вечеру она услышала, как в замке поворачивается ключ. Андрей. Он вошел в квартиру, как всегда, шумно и уверенно.
— Ленка, ты дома? А я тебе сюрприз привез!
Он прошел в комнату, держа в руках коробку с тортом и букет алых роз — пышных, магазинных, бездушных. Увидев ее, застывшую в кресле, он осекся.
— Ты чего такая? Заболела, что ли? Мне на работе сказали.
Елена молча смотрела на него. На его лицо, которое она, как ей казалось, знала наизусть. Сейчас она видела в нем чужого, незнакомого мужчину.
— Где ты был, Андрей? — тихо спросила она.
— Как где? В командировке. В Нижнем. Я же говорил, — он начал суетиться, ставить торт на стол, искать вазу для цветов. Он явно чувствовал неладное.
— Я была в Москве. В субботу. У Марины.
Андрей замер с вазой в руках. Его лицо медленно меняло выражение. Уверенность сменилась настороженностью, потом — страхом.
— И что? — выдавил он.
Елена достала из кармана телефон. Она сделала это — в какой-то момент, пока Марина ходила за водой, она, дрожащими руками, сфотографировала ту рамку на пианино. Она открыла фото и протянула ему телефон.
— Это кто, Андрей? Это тоже командировка в Нижний?
Он посмотрел на экран. Его лицо стало серым. Он молчал, и это молчание было страшнее любого крика.
— Это… это не то, что ты думаешь, — наконец прохрипел он.
— А что я думаю? — ее голос звучал на удивление ровно и холодно. — Я думаю, что у моего мужа есть вторая семья. Другая женщина. И сын. Мальчик по имени Миша. А мужа моего там зовут Сергей. Я правильно думаю, Андрей? Или, может, Сергей?
Он опустился на стул, уронив голову на руки. Ваза выпала из его пальцев и с глухим стуком покатилась по ковру.
— Лена, я все объясню…
И он начал объяснять. Говорил путано, сбивчиво. Про то, что с Мариной все началось случайно, лет шесть назад, на встрече выпускников в Москве. Про то, что он не хотел ничего серьезного. Про то, как она забеременела. «Ты же знаешь, Лена, ты не могла… А я… я так хотел сына». Говорил, что не хотел ее ранить, что любит ее, по-своему. Что она — его дом, его покой, а там… там другое. Жизнь на два города.
Елена слушала и не узнавала его. Куда делся ее сильный, уверенный в себе муж? Перед ней сидел жалкий, растерянный человек, запутавшийся в собственном вранье.
— А Марина? Она знает? — спросила Елена.
— Нет, — мотнул он головой. — Она думает, что я в разводе. Что у меня в Твери только старая мать, к которой я езжу…
Предал всех. И ее, и Марину. Создал два мира, и в обоих был лжецом.
— Уходи, — сказала Елена.
— Лена, подожди, давай поговорим…
— Я сказала, уходи. Собери вещи и уходи.
— Куда я пойду? Ночью?
— Туда, — она кивнула в сторону телефона, где все еще светилось фото счастливой семьи. — К Сергею. К Мише. Там твоя жизнь. А здесь… здесь ее больше нет.
Он смотрел на нее, и в его глазах был страх. Он понял, что это конец. Что его тихая, удобная гавань взбунтовалась. Он встал и, не говоря ни слова, пошел в спальню собирать вещи.
***
На следующий день Елена пришла на работу. Коллеги сочувственно смотрели на нее, думая, что она после болезни. Только Галина Петровна, их старший библиотекарь, мудрая и проницательная женщина, вдова, вырастившая в одиночку двоих детей, отвела ее в сторону, в тихий архив, где пахло старой бумагой.
— Леночка, что стряслось? Ты на себя не похожа. Не грипп это у тебя.
И Елена, неожиданно для самой себя, все ей рассказала. Тихо, без слез, как будто о ком-то другом. Галина Петровна слушала, не перебивая, только качала головой.
— Вот ведь кобель, прости господи, — сказала она, когда Елена закончила. — И ведь не первый, и не последний. Что делать-то думаешь?
— На развод подавать буду. Квартиру делить.
— Правильно, — твердо кивнула Галина Петровна. — Нечего тут жалеть. Жизнь твою украл, так пусть хоть половину нажитого отдаст. Тяжело тебе будет, Лена. Но знаешь что? Ты не одна. Мы рядом. И еще… ты теперь свободна. Понимаешь? Ты можешь жить так, как хочешь ты, а не так, как хочет твой Андрюша-Сергей. Это, знаешь ли, дорогого стоит.
Эти простые слова почему-то придали Елене сил. Она не одна. И она свободна. Эта мысль, поначалу пугающая, начала обретать притягательность.
Процесс развода был грязным и унизительным. Андрей, поняв, что прощения не будет, показал свое истинное лицо. Он торговался за каждую ложку, за старое кресло, за книжный шкаф. Кричал, что это он зарабатывал деньги, а она всю жизнь сидела на его шее. Елена молчала и методично следовала советам нанятого юриста. Она уже не чувствовала боли, только холодную брезгливость.
Суд разделил квартиру пополам. Андрей тут же выставил свою долю на продажу. Елена понимала, что скоро ей придется жить с чужими людьми или продавать свою половину и искать что-то другое.
Однажды вечером, когда она разбирала старые бумаги, снова зазвонил телефон. Марина. Елена долго смотрела на экран, не решаясь ответить. Наконец, она нажала на зеленую кнопку.
— Лена? — в трубке раздался тихий, заплаканный голос. — Лена, это я… Я все знаю. Он приехал… Рассказал все. Прости меня, Лена. Я клянусь, я ничего не знала… Я такая же дура, как…
Она замолчала, захлебнувшись рыданиями.
— Я знаю, что ты не знала, — спокойно ответила Елена. — Он обманул нас обеих.
— Он сказал, что ты его выгнала… Он теперь будет жить у меня. Ради сына, говорит. Лена, что мне делать? Я не могу его видеть…
Елена помолчала. Она представила Марину в ее холодной, стильной квартире, рядом с человеком, который разрушил их жизни. И ей не было ее жаль. Не было и злости. Была только пустота.
— Это тебе решать, Марина, — сказала она. — Теперь это твоя жизнь. И твой Сергей.
Она положила трубку.
Через несколько месяцев она продала свою долю в старой квартире и, добавив накопления, купила маленькую однокомнатную квартирку на окраине Твери, на первом этаже, с выходом в крошечный палисадник.
В первое утро на новом месте она проснулась от солнечного луча, бившего прямо в лицо. Она встала, сварила себе кофе в старенькой турке и вышла на балкон, который теперь был ее личной террасой. Земля в палисаднике была еще холодной, но уже пахла весной. Елена присела на корточки и коснулась пальцами влажной почвы. Она знала, что сделает здесь в первую очередь. Она посадит розы. Не миниатюрные, балконные, а настоящие, большие, с крупными бутонами и сильным, пьянящим ароматом. И никто больше не назовет их «пылесборниками». Это будет ее сад. Ее новая жизнь. И впервые за много-много лет она почувствовала себя не тихой гаванью для чужого корабля, а капитаном своего собственного, пусть маленького, но свободного судна, которое только-только отчаливало в неизведанное плавание.