- Да, каких только чудес не бывает! - улыбнулась Алёна, отхлебнув глоток кофе, - И хорошо бы, чтобы чудеса всегда были такими, с хорошим исходом.
Вдруг дверь в кабинет открылась и в проёме появился крепкий пожилой врач. Седовласый, статный, высокий - настоящий красавец, несмотря на возраст.
- О, в вот и легенда нашего отделения, - воскликнул Антон Юрьевич, указывая на вошедшего доктора, - знакомьтесь, Алёна, Матвей Андреевич. Прошёл боевое крещение в военных госпиталях во время обеих чеченских войн.
- Весьма польщён, - пробасил Матвей Андреевич.
Потом подошёл, взял руку Алёны и галантно поцеловал тыльную сторону кисти. Девушка от неожиданности раскраснелась, не привыкшая к столь джентльменскому поведению.
- А вы, наверное, та самая Алёна из журнала... простите, запамятовал название, - широко улыбнулся Матвей Андреевич. Алёна молча кивнула, всё ещё находясь под впечатлением. Неужели этот человек трудился в полевых госпиталях?
- "Наука и паранормальные явления", - выдавила из себя наконец Алёна.
- Да-да, конечно. Позволите присоединиться к беседе? Я вдруг подумал, что могу привнести свой вклад в копилку ваших историй, - не дожидаясь ответа, врач уселся на диванчик, стоящий в углу.
- Конечно, Андреич, присаживайся, - усмехнулся Антон Юрьевич.
Алёне вдруг подумалось, как так получилось, что заведующий отделением - молодой Антон Юрьевич, а не этот опытный доктор? Матвей Андреевич будто прочитал её мысли:
- Вы не смотрите так, Алёнушка, на Антона. Он очень перспективный врач. В своё время должность заведующего предлагали мне, но я отказался и порекомендовал на это место своего ученика. И знаете, не ошибся. Если бы не травма, то Антон Юрьевич сейчас бы не сидел с вами, а уже был в операционной. Кстати, я только оттуда.
- Миронову оперировал? Как всё прошло? - спросил Антон Юрьевич.
Пожилой врач кивнул:
- Всё хорошо, доступ к опухоли был осложнён, но мы справились. Пару дней понаблюдаем и переведём её в онкологию, дальше они пусть трудятся.
- Сохранность мозговых функций? - прищурился заведующий.
- Потребуется реабилитация, но основные функции сохранены. Даст Бог, поживёт ещё. Молодая всё же.
Матвей Андреевич вздохнул и опустил голову, сжав губы. Было видно, что он задумался о чём-то. То ли вспоминал что-то своё, то ли уже вспомнил и думал, с чего начать. Вдруг врач резко поднял взгляд на Алёну и спросил:
- Вам о чем-нибудь говорит фамилия Бурденко?
Алёна на секунду задумалась, припоминая, а затем кивнула:
- Это один из известных врачей, его именем назван медицинский университет в Воронеже.
- Не просто врач, - многозначительно поднял палец вверх Матвей Андреевич, - Николай Нилович Бурденко - один из основоположников нейрохирургии, наряду с легендарным Ефремом Мухиным, великий врач. Полевой хирург, который один из первых применил в своей практике антибиотики. И я, Алёна, его видел. Вот прямо как вас сейчас.
Алёна от удивления округлила глаза.
Матвей Андреевич улыбнулся и начал свой рассказ.
***
Это было в первую чеченскую кампанию. Сразу скажу - не стану вам травить байки о моих буднях там, уж слишком это страшно. Я пошёл спасать раненых солдат добровольно. Уже не зелёный юнец, только что окончивший ординатуру, но и не имея весомого опыта. Мне был тридцать один год. У моего приятеля там, в этой страшной войне, погиб младший брат и тогда я понял, что должен внести свой вклад. Спасти как можно больше молодых жизней.
Вообще, я в своей жизни больше всего не люблю две вещи: бездействие и бессилие, когда под моим скальпелем умирает человек. Они взаимоисключающие. Ведь если я буду бездействовать - умрёт ещё больше людей, а действие не означает стопроцентный успех. Да, в ту пору под моим скальпелем ушли многие. Но тех, кого можно было вытащить, я вытаскивал. И не только я, но многие из нас, трудившихся без еды и сна, до седьмого пота, до онемения в ногах и головокружения. Мы, хирурги, и девчонки-сестрички, которые похлеще иного мужчины таскали на себе довольно крупных солдатиков, орущих от боли.
В тот вечер мы с Людочкой, полевой медсестрой, играли в перетягивание каната со Смертью. Перед нами на столе лежал парнишка девятнадцати лет от роду, с осколочным в живот и позвоночник.
Это практически приговор, но мы не сдавались. И всё бы ничего, почти справились, да вот один из осколков прошёл через брюшину и засел глубоко, между позвонков, лишь чудом не задев спинной мозг. Но задел крупный сосуд, из которого сочилась кровь, заливая брюшную полость.
- Давление падает, Матвей Андреевич! - утирая мне пот салфеткой, резюмировала Люда. Взгляд её тревожный, с искоркой безысходности, пронзил меня насквозь.
Зажим, тампон, отсос - всё смешалось. Ещё и печень задета, всё сочится, заливая кровью, стирая границы жизни и смерти. Молодое тело устало бороться, оно сдалось. И я уже сдался, отступил назад, как вдруг дверь скрипнула и в операционную зашёл молчаливый, невысокий врач. Лысоватый, в круглых очках. Взгляд - не передать словами. Ясный, цепкий, смотрящий сквозь время.
Он молча подошёл к пациенту, поправил пальцем очки и прямо без перчаток полез в рану.
Я покосился на Люду, которая встревоженно смотрела на меня, но ничего не сказал.
- Вот здесь, коллега, смотрели? - прошелестел врач.
Я подошёл и взглянул туда, куда он мне указал. И действительно, вот же источник! Вот этот чёртов сосуд, который мешает мне работать!
- Люда, зажим! - скомандовал я, - Готовь кровь!
Я действовал на автомате, как робот. Зажим, тампон...
- Давление растёт, Матвей Андреевич... - побледневшими губами пробормотала Люда, подавая мне очередной инструмент.
Занялись повреждённой печенью. Всё это время наш незваный помощник стоял в стороне, улыбаясь, и периодически поправлял очки.
Стабилизировали. Мальчишка выживет. Люда вытерла мне пот со лба, но гость не спешил уходить.
- А теперь осколок, коллега. Вытаскивай, ты сможешь, я верю. Иначе юноша станет инвалидом.
Я с недоверием посмотрел на врача, но не посмел перечить. Да, это было не менее рискованно, чем то, что мы сделали. Но я действительно смог.
Как только осколок эхом звякнул о металл хирургического лотка, я обернулся, но к своему удивлению никого не увидел. Я открыл рот, потом повернулся к Люде и спросил:
- А где врач?
- Какой врач? - недоумённо хлопала глазами Людочка.
Тогда я было подумал, что просто устал. К своему стыду, я не помнил из учебников внешности Николая Ниловича.
И только через пару лет, будучи уже на гражданке, на переквалификации по специальности "нейрохирургия", листая медицинский справочник, я увидел его портрет и обомлел. Да, это тот врач, который приходил ко мне в операционную в тот вечер. Николай Нилович Бурденко, навечно вписавший своё имя в историю медицины. И как оказалось, не только в историю - он до сих пор на посту.
***
Алёна слушала эту историю молча. Она уже не впервые слышала за эти дни, что некоторые врачи даже после смерти остаются в строю.
Антон Юрьевич слушал эту историю со спокойной улыбкой. Алёна поняла, что уже не впервые, а также она понимала, что молодой заведующий ни капли не сомневается в правдивости этого рассказа.
- Да, от ваших коллег я уже слышала нечто подобное. Как считаете, почему они остаются на посту?
- Это служение, Алёна. Призвание, если хотите. Они не могут по-другому, потому что они и медицина неотделимы друг от друга. Кстати, именно тот случай сподвиг меня окончательно выбрать нейрохирургию. Надеюсь, не зря, и я не спасовал перед учителем, - улыбнулся Матвей Андреевич.
- Учителем? - переспросила Алёна.
Матвей Андреевич кивнул и заговорщицки шепнул:
- Иногда в особенно сложных ситуациях я чувствую, что решение приходит из ниоткуда, будто кто-то направляет меня.
Антон Юрьевич понимающе кивнул и вновь потёр травмированную руку. Ему явно не терпелось тоже вернуться в строй, чтобы быть рядом с коллегами в бесконечной борьбе со смертью.
_________________
Дорогие читатели, как всегда оставляю для вас способы материальной поддержки автора за труд, так как дзен завязал нормально платить)) К реквизитам, которые вы увидите ниже, теперь прибавилась кнопка доната. Спасибо большое каждому!
Карта Сбербанк:
5469 6100 1290 1160
Карта Тинькофф:
5536 9141 3110 9575
Другие истории из цикла: