— Три тысячи восемьсот рублей, — бесцветным голосом повторила женщина-пристав. — По исполнительному листу. Ежемесячно.
Марина смотрела на неё, но не видела.
Цифра пульсировала в висках, злая, унизительная. Три тысячи восемьсот.
Она кивнула, взяла бумажку и вышла из кабинета. Ноги были ватными, словно не своими. Коридор плыл перед глазами, а в ушах стоял гул. Она оперлась о холодную стену, чтобы не упасть.
Три тысячи восемьсот рублей на ребенка. От мужчины, который еще полгода назад клялся ей в любви, а сейчас выставлял в соцсетях фото из турецкого отеля. Он и его новая пассия, Светочка. Счастливые, загорелые. С коктейлями в руках.
Марина сунула руку в карман старенького пальто. Нащупала там сто рублей и дырку в подкладке. До зарплаты еще неделя. А у пятилетнего Димки сегодня в садике порвались единственные сандалии.
Вечером, уложив сына спать, она села на кухне и открыла ноутбук. И снова увидела его, своего бывшего мужа Игоря. Вот он дарит Светочке огромный букет роз. Подпись: «Моя королева достойна лучшего». А вот они в ресторане, стол ломится от яств.
А ее сын, его сын, завтра пойдет в садик в заклеенных суперклеем сандаликах.
В груди поднялась такая волна обиды и ярости, что Марина сжала кулаки до боли в костяшках. Это было не просто предательство. Это было издевательство. Тщательно спланированное и хладнокровное.
Она знала, что у Игоря свой небольшой автосервис. Дела шли в гору. Но официально он устроил сам себя на должность слесаря с минимальным окладом. «Так все делают, Мариш, ты чё, с луны свалилась? Налогами кормить этих чиновников-дармоедов?» — говорил он ей когда-то. Тогда она кивала. А теперь этот «умный» ход ударил по ее сыну.
Марина закрыла ноутбук. Хватит смотреть на чужое счастье, построенное на руинах ее собственной семьи.
Она достала телефон. Набрала знакомый номер.
— Игорь?
— Чего тебе? — раздался на том конце сонный, раздраженный голос.
— Я получила постановление. Три восемьсот... Игорь, это как? Ты смеешься?
— А чё не так? — он даже не пытался скрыть ухмылку в голосе. — Всё по закону. Официальная зарплата какая? Вот с неё и посчитали. Вопросы к государству, а не ко мне.
— Но у Димки... у него нет осенней обуви. Скоро холода.
— Марин, я тебе ничего не должен. Я плачу по закону. Крутись как-нибудь. Ты ж теперь женщина свободная, независимая. Всё как ты и мечтала.
Марина молчала, глотая слезы. Она хотела закричать, бросить в него самые страшные слова, но лишь тихо произнесла:
— Я думала, ты отец.
— А я и есть отец, — лениво протянул он. — Вот, деньги перечисляю. А воспитывать — это уж извини, женская работа. Всё, давай, мне спать пора. Завтра Свету обещал в спа свозить.
Короткие гудки.
Она сидела в темноте, и впервые за полгода ей не хотелось плакать. Внутри что-то выгорело дотла, оставив после себя лишь холодную, звенящую пустоту. И в этой пустоте начала зарождаться одна очень простая и очень страшная мысль.
Она знала, что по закону ничего не добьется. Доказать «серую» зарплату почти невозможно. Суды, адвокаты — это время и деньги, которых у нее не было.
Значит, действовать надо будет не по закону.
А по совести.
Точнее, по её полному отсутствию.
*****
На следующий день Марина позвонила подруге Любе.
— Люб, привет. Слушай, одолжи до зарплаты пару тысяч, а?
— Марин, да без проблем! Что случилось-то? Голос у тебя какой-то... чугунный.
Марина вкратце рассказала про алименты. Люба на том конце провода зашипела, как раскаленный чайник.
— Ах он гад! Нет, ты слышала? Гад какой! И что делать думаешь?
— Уже придумала, — спокойно ответила Марина.
— В суд пойдешь? Бесполезно! У меня троюродная сестра так билась-билась... как об стенку горох!
— Я не в суд пойду, Люб. Я пойду к нему.
В голосе Марины не было истерики. Была сталь. Люба даже поперхнулась.
— Марин, не делай глупостей! Не унижайся! Он же только этого и ждет.
— А я не унижаться пойду. Я пойду его... благодарить.
*****
Прошла неделя. В день, когда на карточку упали те самые три тысячи восемьсот рублей, Марина сняла их до последней копейки. Зашла в самый дешевый супермаркет у дома.
Она медленно ходила между рядами с тележкой. Взяла пачку самых дешевых макарон-«ракушек». Пакет самой простой муки. Бутылку подсолнечного масла по акции. Кило картошки с прилипшей землей. Серый батон хлеба. Пачку чая «Принцесса Нури».
Её покупки выглядели как набор выживания в голодный год.
Кассирша с сочувствием посмотрела на Марину и ее скромную горку продуктов. Марина расплатилась, сложила всё в большой непрозрачный пакет.
Потом она зашла в «Детский мир» и долго стояла у витрины с машинками. Нашла самую маленькую, самую простенькую модель гоночного автомобиля за двести рублей. Купила. Это для Димки. Он должен получить хоть что-то.
Осталось триста рублей. На часть из них она купила себе билет на автобус до другого конца города. Туда, где находился автосервис Игоря. «Игорек-Моторс», как он гордо его называл.
Марина приехала в обеденное время. Во дворе стояло несколько дорогих иномарок. В самой мастерской гудели инструменты, пахло маслом и резиной. За стойкой администратора сидел сам Игорь. Он пил кофе и что-то весело обсуждал с двумя солидными клиентами в дорогих костюмах.
Увидев Марину, он помрачнел. Лицо его окаменело.
— Ты чего здесь забыла?
Марина спокойно подошла к стойке. Она не смотрела на него. Она смотрела на его клиентов. И говорила достаточно громко, чтобы слышали все в помещении, но без крика. Голосом, полным смиренной благодарности.
— Игорек, я пришла сказать тебе спасибо.
Игорь опешил.
— За что это?
Марина с тихим стуком поставила на полированную стойку свой пакет из супермаркета. И начала выкладывать из него содержимое.
Пачка макарон. Бутылка масла. Пакет картошки. Хлеб.
Механики в углу перестали работать и с любопытством уставились на эту сцену. Клиенты Игоря переглянулись.
— Вот, получила твои первые алименты, — всё так же ровно и спокойно продолжала Марина, раскладывая продукты в красивый натюрморт нищеты. — Сразу всё купила сыну на месяц. Чтобы он не голодал. Спасибо тебе, что заботишься. Ты настоящий отец.
Она говорила, а у Игоря на лице менялись краски. От злости к багровому смущению. Он попытался что-то сказать, перебить её, но она не дала.
— Ты только не переживай, мы как-нибудь растянем. Макароны ведь можно и без всего есть, правда? Главное — что папа помнит, папа помогает.
Один из клиентов кашлянул. Второй отвел взгляд.
Игорь процедил сквозь зубы:
— Прекрати этот цирк!
— Какой же это цирк, Игорь? — Марина подняла на него свои ясные, честные глаза. В них не было ни слез, ни ненависти. Только вселенская усталость и кроткая печаль. — Это наша жизнь теперь. И я хочу, чтобы твои... друзья, твои коллеги знали, какой ты щедрый и заботливый человек.
Она повернулась к замершим мужикам в костюмах.
— Вы уж извините, что я вас отвлекаю. Просто такая радость, не могла не поделиться. Муж бывший так о сыне печётся... Три тысячи восемьсот рублей прислал! Мы теперь богачи! Даже не знаю, как грамотней распорядиться такими щедротами.
Тишина в мастерской стояла такая, что было слышно, как капает масло из-под подъемника. Лицо Игоря было белым, как полотно. Он схватил Марину за локоть и потащил в свой кабинет.
— Ты что творишь, сдурела?! — зашипел он, захлопнув дверь.
— А что я творю? — Марина спокойно высвободила руку. — Я тебя благодарю. Публично. Чтобы все знали, какой ты герой.
— Ты меня опозорить решила?!
— Я? Тебя? По-моему, ты прекрасно с этим справился сам, когда оформил себе зарплату чуть больше десяти тысяч.
Он ходил по крохотному кабинету из угла в угол, как зверь в клетке.
— Чего ты хочешь? Денег?
— Я хочу, чтобы мой сын ел не только пустые макароны. Я хочу купить ему ботинки, в которых он не промочит ноги. И я хочу, чтобы его отец был отцом, а не расчетливой сволочью.
Игорь остановился. Посмотрел на нее долгим, злым взглядом. Он понимал, что проиграл. Не в суде. Здесь, в своей собственной цитадели, на глазах у подчиненных и клиентов, слухи от которых разлетятся по городу быстрее ветра. Этот удар был точнее и больнее любого судебного иска.
— Сколько? — бросил он.
Марина назвала сумму. В пять раз больше, чем официальные алименты. Вполне реальную, без заоблачных фантазий. Ровно столько, чтобы им с Димкой хватало на нормальную, скромную жизнь.
— Каждый месяц. Стабильно. На карту, — сказала она. — И я здесь больше никогда не появлюсь.
Игорь скрипнул зубами.
— Идет. А теперь убирайся отсюда! И забери свой... жалкий продуктовый набор!
— Нет, — мягко улыбнулась Марина. — Это тебе. Подарок. От сына. Чтобы ты помнил, сколько стоит месяц его жизни.
Она развернулась и вышла из кабинета. Прошла мимо застывших механиков и ошарашенных клиентов, через всю мастерскую. Спина была идеально прямой.
Она больше не чувствовала себя униженной. Она знала, что не нарушила ни одного закона. Она просто показала его сущность. Алчную, злобную, мстительную, завёрнутую в дешёвый пакет из супермаркета.
Вечером, когда она укладывала Димку спать и читала ему сказку, на телефон пришло уведомление от банка. «Зачисление алиментов. 20 000 р.».
Марина посмотрела на спящего сына, поправила ему одеяло.
Завтра они пойдут и купят ему самые лучшие осенние ботинки. Непромокаемые. Яркие, с рисунком гоночной машинки.
Потому что справедливость — это не всегда про то, что написано на бумажках с печатью. Иногда это просто про то, чтобы у твоего ребенка были сухие и теплые ноги. И чтобы тот, кто об этом забыл, вспоминал об этом каждый день. Глядя на пачку самых дешевых макарон.
🎀Подписывайтесь на канал — впереди нас ждет еще много интересных и душевных историй!🎀