— А на что я способна, по-вашему?
— На обман. На притворство. Ты играешь роль примерной жены, а сама строишь планы, как бы избавиться от старой свекрови.
Максим тяжело опустился на стул, закрыв лицо руками.
— Господи, мама, что ты наделала? — пробормотал он. — Как ты могла?
— А что я такого сделала? — Валентина Петровна перешла на жалобный тон. — Защищала свою семью. Защищала тебя от женщины, которая хочет тебя изменить, переделать под себя.
— Я никого не хочу переделывать, — устало сказала Аня. — Я просто хочу жить в мире.
— В мире? — Валентина Петровна злобно усмехнулась. — А мира не будет, дорогая моя. Потому что в одном доме не могут ужиться две хозяйки...Либо ты, либо я.
— Мама, это не так, - попытался возразить Максим.
— Так, сынок. Именно так. Валентина Петровна подошла к сыну и положила руки ему на плечи. Вспомни, как мы с тобой жили до ее появления. Тихо, спокойно, дружно. Никаких скандалов, никаких обид. А теперь что? Теперь в доме постоянное напряжение, постоянные конфликты.
— Потому что вы их провоцируете», — тихо сказала Аня.
—Я провоцирую. Валентина Петровна повернулась к невестке. А кто каждое утро встает с кислым лицом? Кто на все мои слова отвечает через силу? Кто делает вид, что я тут лишняя?
— Я никогда не делала вид.
— Делала. И не отрицай. Думаешь, я не чувствую, как ты ко мне относишься? Как морщишься, когда я предлагаю помощь? Как закатываешь глаза, когда я рассказываю что-то Максиму?
Аня поняла, что в словах свекрови есть доля правды.
Она действительно часто раздражалась, действительно старалась свести общение к минимуму. Но разве это оправдывает такую жестокую провокацию? — Валентина Петровна, может быть, мы не сразу поладили, но это не повод устраивать спектакли с подложенными вещами.
— Не повод? Валентина Петровна всплеснула руками. А что повод? Ждать, пока ты окончательно настроишь моего сына против меня. Ждать, пока он решит, что мать ему больше не нужна. «
— Мам, я никогда так не думал, — сказал Максим.
— Не думал? А почему тогда в последнее время всё чаще остаёшься допоздна на работе? Почему стал реже со мной разговаривать? Почему, когда я болею, ты сначала спрашиваешь разрешения у жены, прежде чем врача вызвать? — Валентина Петровна с трудом сдерживала дрожь в голосе.
Максим растерянно посмотрел на мать, потом на жену. В его глазах была та самая растерянность ребёнка, которого заставляют выбирать между двумя любимыми игрушками.
— Мама, я просто… Я просто хотел, чтобы все были довольны… — пробормотал он.
— Все довольны? — горько засмеялась Валентина Петровна. — А можешь мне сказать, когда я в последний раз была довольна? Когда чувствовала себя нужной в этом доме?
Максим молчал. Аня тоже молчала. Оба понимали: в этих словах есть неприятная правда. Валентина Петровна действительно часто чувствовала себя лишней, а они действительно старались свести общение с ней к минимуму.
— Но это не оправдывает того, что вы сделали», — наконец сказала Аня.
Подставить меня, заставить мужа усомниться в моей честности.
— А что меня оправдывает?, — спросила Валентина Петровна. Мое одиночество? Мой страх остаться ненужной собственному сыну.
В кухне повисла тяжелая тишина. За окном весеннее солнце скрылось за тучами, и комната погрузилась в серый полумрак. Трое людей сидели вокруг стола, каждый погруженный в собственные мысли, каждый пытался понять, как дошли до такой жизни.
— Что теперь будет? — тихо спросил Максим.
Аня и Валентина Петровна посмотрели на него, обе ожидая, что он примет решение. Но Максим только развел руками.
—Я не знаю, — честно признался он, — я совершенно не знаю.
И в этом признании была вся трагедия семьи, где каждый хотел любви и понимания, но никто не знал, как их получить, не причиняя боль другим.
Следующий день прошел в тягостном молчании. Максим ушел на работу раньше. Обычного, избегая взглядов и матери, и жены. Валентина Петровна заперлась в своей комнате, изредка выходя на кухню за чаем, но тут же исчезая при виде невестки. Аня пыталась работать дома, но мысли постоянно возвращались к вчерашнему разговору.
Она понимала, что семья стоит на краю пропасти, но не знала, как сделать шаг назад. Правда была раскрыта, но это не принесло облегчение наоборот, сделало ситуацию еще более болезненной. Теперь все знали, что Валентина Петровна способна на откровенную подлость, но знали и то, что за этой подлостью стояли вполне человеческие страхи.
В четыре часа дня раздался звонок в дверь. Аня глянула в глазок и увидела незнакомую женщину средних лет — доброе, но уставшее лицо, в руках — небольшая сумочка. Женщина перебирала её ручку, видно было — волнуется.
Аня приоткрыла дверь.
— Простите, вы Анна? — спросила незнакомка, голос дрогнул.
— Я Елена Михайловна. Мне нужно поговорить с вашей семьёй. Это касается Петра Ивановича.
При упоминании имени покойного свёкра внутри у Ани что‑то дернулось. Пётр Иванович умер двенадцать лет назад, когда Максиму едва исполнилось восемнадцать. О нём почти не говорили — Валентина Петровна, свекровь, предпочитала не вспоминать мужа.
— Проходите, пожалуйста, — Аня отошла в сторону, приглашая гостью.
— А вы кто, если не секрет? — осторожно спросила она.
— Я… — замялась женщина. — Я работала с Петром Ивановичем. Мы были.
— Близкими друзьями, — осторожно сказала Елена, снимая пальто.
В этот момент из своей комнаты вышла Валентина Петровна. Увидев гостью, она побледнела и схватилась за дверной косяк.
— Ты? — прошептала она. — Что ты здесь делаешь?
— Здравствуй, Валентина, — тихо сказала Елена. Я пришла поговорить. Думаю, пришло время.
Аня с интересом наблюдала за этой сценой.
Было очевидно, что женщины знают друг друга. И знакомство это не из приятных.
— Время для чего? - резко спросила Валентина Петровна.
— Для того, чтобы добить то, что осталось от моей семьи? Для того, чтобы рассказать правду.
— Максиму исполнилось 30 лет. Он имеет право знать, каким был его отец на самом деле.
— Каким был отец? В дверях появился Максим, который, видимо, только что вернулся с работы.
—О чем вы говорите?
Елена повернулась к нему, и в ее глазах блеснули слезы.
—Максим, ты так похож на него! — тихо сказала она. Те же глаза, тот же наклон головы.
— Простите, а вы кто? — растерянно спросил Максим.
—Она никто! — резко сказала Валентина Петровна. Проходимка, которая разрушила нашу семью.
— Вон отсюда!
— Мама, спокойно, Максим подошел к матери и положил руку ей на плечо. Давайте сначала выясним, кто эта женщина и чего она хочет. Елена достала из сумочки конверт и протянула его Максиму.
— Меня зовут Елена Михайловна. Двенадцать лет назад я любила твоего отца, а он любил меня. Мы собирались пожениться, но Петр Иванович умер раньше, чем смог оформить развод.
— Что? — Максим побледнел. — Какой развод?
— Не слушай её! — закричала Валентина Петровна. — Она лжет. Врет, как дышит!
— В этом конверте завещание твоего отца, — продолжала Елена, не обращая внимания на крики. — То самое завещание, о котором твоя мать предпочла не рассказывать.
Максим дрожащими руками взял конверт. На нем стояла печать нотариальной конторы и дата — за месяц до смерти Петра Ивановича.
— Мам, что это означает? — спросил он, не отрывая глаз от конверта.
Валентина Петровна молчала, сжав губы в тонкую линию. Её лицо было белым, а в глазах стоял лихорадочный блеск.
— Твой отец хотел развестись со мной, — наконец сказала она. — Но я не дала, — угрожала самоубийством.
Говорила, что не переживу позора.
— И что было дальше? Тихо спросил Максим.
— А дальше он умер, горько сказала Елена. Инфаркт на работе. В последний месяц он очень нервничал, переживал. Врач говорил, что нужно избегать стрессов, но как их избежать, когда жена устраивает истерики каждый день?
— Ты убила его! Внезапно закричала Валентина Петровна.
Своей любовью убила. Если бы не ты, он был бы жив.
— Если бы не я, он был бы несчастен до конца дней своих, спокойно ответила Елена. Валентина, мы с тобой обе любили одного мужчину. Но любовь — это не собственность. Нельзя силой удерживать человека рядом.
Максим медленно вскрыл конверт и достал несколько листов. Читал он долго, несколько раз возвращаясь к началу.
Лицо его становилось все более растерянным.
— Папа оставил квартиру мне, — наконец, сказал он. Но с условием, что мама имеет право жить здесь до конца жизни. А вам, — он посмотрел на Елену, — он оставил долю в квартире.
— Какую долю? — напряженно спросила Аня.
—Одну треть, — ответил Максим. И есть еще одно условие. Он снова заглянул в бумаги.
Если мать будет препятствовать моему личному счастью, вмешиваться в мою семейную жизнь или пытаться контролировать мой выбор супруги, то Елена Михайловна получает право продать свою долю, а вырученные деньги потратить на обеспечение моего отдельного жилья. В комнате воцарилась мёртвая тишина. Только часы на стене продолжали своё размеренное тиканье, отсчитывая секунды, в течение которых рушился привычный мир.
— Папа знал, что так будет… — прошептал Максим.
— Твой отец очень хорошо знал свою жену, — тихо сказала Елена. — Он боялся, что после его смерти Валентина попытается полностью подчинить тебя себе. Боялся, что ты не сможешь создать собственную семью.
— И поэтому придумал эту комбинацию с завещанием? — спросила Аня.
— Петр Иванович любил сына больше жизни, — в голосе Елены было столько тепла, что даже Валентина, казалось, сжалась. — Он хотел, чтобы Максим был счастлив… Даже если для этого придётся ограничить материнскую власть.
Валентина Петровна тяжело опустилась в кресло. Казалось, она постарела на десять лет за эти несколько минут.
— Значит, он всё-таки меня предал… — прошептала она. — Даже после смерти предал…
— Валентина, — мягко сказала Елена, — он не предавал тебя… Он пытался защитить сына от твоей чрезмерной любви.
— Чрезмерной? Валентина Петровна подняла голову. Я всю жизнь посвятила этому мальчику. Отказалась от всего ради него.
— Никто тебя не просил отказываться от всего, устало, сказала Елена. Петр Иванович хотел, чтобы ты жила полной жизнью. Работала, встречалась с подругами, может быть, даже нашла нового спутника жизни. Но ты выбрала роль жертвы.
—Роль жертвы?- Валентина Петровна вскочила. Я растила сына одна.
— Одна? Ты растила его так, как считала нужным, — возразила Елена. Но Пётр Иванович видел, к чему это ведёт. Максим рос зависимым от тебя, неспособным принимать самостоятельные решения.
—Это неправда!, — воскликнул Максим. Я принимаю самостоятельные решения.
—Да? - Елена внимательно посмотрела на него. А почему тогда, вчера, ты усомнился в честности собственной жены? Почему автоматически встал на сторону матери?
Максим покраснел. Вопрос попал в самую болевую точку.
—Я. Я просто не знал, кому верить.
—Вот именно. Твой отец боялся, что ты так и будешь всю жизнь метаться между матерью и собственными желаниями.
Поэтому и составил такое завещание.
Аня молча слушала этот разговор, чувствуя, как в груди растет странное чувство. С одной стороны, ей было жаль Валентину Петровну женщину, которая потеряла мужа и теперь боится потерять сына. С другой стороны, впервые за два года она чувствовала, что не одинока в своей борьбе.
—А что теперь будет? — спросила она.