Елена посмотрела на неё с пониманием:
— Это зависит от вас. Завещание даёт вам возможность выбора. Если Валентина готова изменить своё поведение, научиться уважать границы вашей семьи, то всё может остаться как есть.
— А если нет? — спросил Максим.
— Если нет, то я продам свою долю. А вы сможете купить отдельное жильё. Я думаю, этого будет достаточно для первоначального взноса по ипотеке.
Валентина Петровна молчала, уставившись в пол. В её позе было что-то от побеждённого зверя, который ещё не решил — сдаться или предпринять последнюю отчаянную атаку.
— Максим, — наконец сказала она, не поднимая головы, — скажи честно... Ты хочешь, чтобы я ушла?
Максим долго молчал. Аня видела, как он борется с самим собой, как пытается найти слова, которые не причинят боль, но при этом будут честными.
— Мам, я хочу, чтобы ты была счастлива, — наконец сказал он. — Но я также хочу быть счастлив сам. И хочу, чтобы моя жена была счастлива.
— А сейчас мы несчастливы? — спросила Валентина Петровна.
Максим снова помолчал.
— Нет, мам. Сейчас мы все несчастливы. Ты несчастлива, потому что чувствуешь себя лишней. Аня несчастлива, потому что не может расслабиться в собственном доме. А я несчастлив, потому что разрываюсь между двумя самыми дорогими мне женщинами.
— И что ты предлагаешь? — тихо спросила мать.
— Я предлагаю попробовать жить по-другому. Попробовать построить отношения на основе взаимного уважения, а не на основе страха потерять друг друга.
Валентина Петровна подняла голову и посмотрела на сына. В её глазах было столько боли, что Аня невольно почувствовала сострадание.
— А если не получится? Если я не смогу измениться?
— Тогда нам придётся жить раздельно, — честно ответил Максим. — Но, мам, это не значит, что я тебя перестану любить. Ты останешься моей матерью навсегда.
Елена встала, готовясь уходить:
— Я дам вам время подумать, — сказала она.
Но помните, время не бесконечно. Жизнь коротка, и тратить её на бесконечные конфликты — просто глупо. Она направилась к выходу, но у самой двери вдруг обернулась.
— Валентина, знаешь, что сказал мне Пётр Иванович перед смертью? — голос Елены дрогнул чуть слышно. — Он сказал, что не жалеет о прожитых с тобой годах, но жалеет о том, что вы так и не научились быть счастливыми вместе.
Дверь закрылась за Еленой с тихим щелчком, оставив семью наедине с новой реальностью, в которой все старые правила игры больше не действовали.
Две недели прошли в странном перемирии. Валентина Петровна словно сменила роль: из агрессивной свекрови вдруг превратилась в подчеркнуто вежливую и тихую женщину. Она больше не делала колких замечаний в адрес невестки, не критиковала её готовку и даже пару раз предложила помощь по хозяйству. Максим с облегчением наблюдал за этими переменами, надеясь, что худшее осталось позади.
Но Аня чувствовала подвох. Слишком резкой была эта перемена, слишком наигранной казалась новая доброжелательность свекрови. По ночам она ловила на себе изучающий взгляд Валентины Петровны, и в нём читалось что-то неуловимо опасное — будто та что-то задумала, но медлит с раскрытием своих карт.
Однажды утром, в субботу, Валентина Петровна объявила:
— Я хочу устроить семейный ужин. Давно мы все вместе не сидели за праздничным столом.
Говорила она с улыбкой… только вот до глаз эта улыбка явно не доходила.
— Пригласим старых друзей, поговорим по душам, — добавила она и будто невзначай оглядела комнату.
— Каких друзей, мам? — удивился Максим.
— А помнишь Антона? Твоего одноклассника, — свекровь ловко поправила скатерть на столе. — Он недавно звонил, справлялся о твоих делах. Я его пригласила на сегодняшний вечер.
Аня почувствовала, как у неё что-то неприятно сжалось внутри. Антон… Бывший парень. Их с ним разрыв был болезненным, она не любила даже вспоминать о тех временах.
— Валентина Петровна, а зачем приглашать Антона? — осторожно спросила она.
— А что такого? — пожала плечами свекровь, не прекращая свою неестественную улыбку. — Старый друг семьи. К тому же он недавно развёлся — наверное, одиноко ему.
Максим пожал плечами:
— Ну, если Антон хочет прийти, пусть приходит. Давно его не видел.
Аня хотела возразить, но вовремя одёрнула себя. Любое сопротивление показалось бы подозрительным — с какой стати жене возражать против визита старого знакомого мужа? Только если ей и правда есть что скрывать…
Весь день Валентина Петровна хлопотала на кухне, готовя ужин. Пекла пирог, жарила картошку с мясом, вытирала пыль и вынимала из буфета парадный сервиз. Складывала на стол лучшую скатерть, поправляла углы, следя, чтобы всё смотрелось идеально. Всё казалось слишком правильным. Слишком подозрительно правильным.
Казалось, она действительно радуется предстоящему вечеру. Но Аня не могла избавиться от ощущения надвигающейся беды. Что-то было не так в этой показной радости, в этой внезапной гостеприимности. Валентина Петровна что-то задумала, но что именно — оставалось загадкой.
Антон пришёл ровно в шесть, с букетом цветов для хозяйки дома и бутылкой вина. Он почти не изменился за пять лет — тот же высокий, светловолосый мужчина с открытым лицом и добрыми серыми глазами. При виде Ани он слегка смутился, но быстро взял себя в руки.
— Анечка, привет! Как дела?
Максим, старик, поздравляю с такой красавицей женой.
Они обменялись вежливыми фразами, но Аня чувствовала себя неловко. Антон был частью прошлой жизни, которую она предпочитала не вспоминать.
За столом Валентина Петровна была особенно любезна. Она расспрашивала Антона о работе, о планах на будущее, о том, как он переживает развод. Антон охотно отвечал, явно рад был общению.
— А помните, Антон, — внезапно сказала Валентина Петровна, когда уже подавали десерт, — как вы с Анечкой встречались? Такая красивая пара была...
Аня напряглась. Вот оно начинается.
— Да, встречались мы два года, — ответил Антон. — Хорошее было время.
— А расскажите, какая Аня была девушкой? — не унималась свекровь. — Нам с Максимом так интересно.
— Мам, не надо, — попытался вмешаться Максим, но мать его не слушала.
— Аня была... особенной, — задумчиво сказал Антон. — Очень живой, эмоциональной. Помню, мы могли поссориться из-за пустяка, а потом мириться до утра.
Валентина Петровна заинтересованно кивнула.
— А из-за чего ссорились?
— Да из-за глупостей обычно. То она ревновала меня к подругам, то я её к коллегам... Молодость, знаете ли...
— А помните ваш отпуск в горах? — вкрадчиво спросила свекровь.
Антон улыбнулся:
— Конечно, помню. Мы тогда в палатке жили две недели. Аня так боялась медведей, что спать не могла. А потом мы встретили рассвет на вершине горы, и она плакала от красоты.
— Как романтично! — воскликнула Валентина Петровна. — А что ещё интересного было в том отпуске?
Аня поняла, куда клонит свекровь, и попыталась остановить разговор:
— Валентина Петровна, может быть, хватит воспоминаний? Антону, наверное, неинтересно рассказывать о прошлом...
— Наоборот, очень интересно, — возразила свекровь. — Правда же, Максим, тебе интересно узнать о молодости жены?
Максим неопределённо пожал плечами.
Ему явно было неловко, но Максим не знал, как остановить этот разговор. Антон, окрылённый вниманием, продолжал рассказывать, даже не замечая, как заходит всё дальше и дальше:
— В том самом отпуске Аня впервые призналась, что любит меня. Это было на третий день, после того как мы...
Он вдруг осёкся, будто неожиданно осознал, что говорит уже лишнего. Повисла тревожная пауза.
— После того как что? — настойчиво перебила Валентина Петровна, не желая упускать детали.
— Ну… после того как... провели ночь вместе, — смущённо признался Антон, опуская взгляд на стол.
В комнате мгновенно стало душно и неловко. Максим уставился в тарелку, молчал, собираясь с мыслями. Аня почувствовала, как щеки вспыхнули от стыда — готова была сквозь землю провалиться. Она бросила короткий взгляд на свекровь, но та, казалось, только разгорячилась.
— Как интересно! — с неподдельным восторгом воскликнула Валентина Петровна. — А долго вы жили вместе?
— Мам, достаточно! — резко оборвал Максим, но свекровь только отмахнулась, а Антон едва заметно пожал плечами, будто ныряя ещё глубже в воспоминания:
— Год примерно. У Ани была тогда своя маленькая съемная квартирка, и я часто оставался у неё ночевать. Даже думали сначала пожениться, а потом… Ну, поняли, что слишком разные.
— В чём же вы были разные? — не унималась Валентина Петровна.
Антон помолчал, как будто прикидывал, как правильнее объяснить, и наконец выдал:
— Аня хотела детей сразу после свадьбы, а я считал, что важно сначала встать на ноги. — Он говорил всё увереннее, — И потом, у неё характер! Сложный. Если обижалась на что-то, могла целую неделю не разговаривать...
Аня смотрела на бывшего парня в настоящем ужасе — тот с лёгкостью выкладывал все интимные подробности их прошлого. Она вцепилась руками в салфетку, пытаясь сохранить самообладание.
— Антон, — негромко перебила она, дрожащим голосом, — может быть, не стоит так подробно?.. Всё-таки, это наше личное.
— Да что ты, Анечка! — бодро махнул рукой Антон, — Мы все тут — свои люди. К тому же это так давно было...
Валентина Петровна наклонилась к нему, с интересом в глазах:
— А скажите, Антон, что у вас вообще было общего? Были какие-то особые традиции, привычки? Что вас связывало?
— Ну... — задумался Антон, — мы любили ходить в театр. Аня обожала драмы — особенно про несчастную любовь... А ещё она коллекционировала винтажные броши. Помню, однажды я купил ей изящную антикварную брошку на день рождения, так она тогда обрадовалась...