Оксане было 44. Уставшие от школы глаза, аккуратная прическа, дешевый, но костюм и стопка книг на кухонном подоконнике — всё в ней выдавало женщину, привыкшую терпеть. Терпеть детей в библиотеке, терпеть мужа с вечной хандрой и, теперь уже, свекровь, временно прописанную в их двухкомнатной квартире.
Галина Семёновна, 78 лет, худая и цепкая, как недоваренная куриная шейка, появилась в их доме после инсульта. "Только на пару недель, пока восстановится", — уверял Александр, муж Оксаны. Недели растянулись на месяцы. А потом и вовсе исчезли — теперь это называлось "так надо".
— Оксаночка, ты опять суп пересолила. У тебя, может, вкусовые рецепторы умерли от школьной столовки? — свекровь скривилась и брезгливо отодвинула тарелку.
Оксана, в очередной раз подавив ответ, опустила глаза.
— Можно не есть. В холодильнике есть вчерашняя каша.
— Вот ты всегда так. Грубо. Я тебе добра желаю, а ты — в ответ холодом. Ты хоть понимаешь, сколько мне пришлось пережить, чтобы сына вырастить? А ты даже суп сварить толком не можешь.
— Я работаю. Прихожу домой поздно. У меня дети, документы, отчёты... — устало пробормотала Оксана.
— У тебя обязанность — быть женой. А не бегать по школам с книжками. Библиотека — это не работа, это хобби.
На кухню зашёл Александр. Запах сигарет, торопливые шаги — он опять вышел покурить в подъезд, чтобы Галина Семёновна не делала ему выговор.
— Ну что тут у вас? Опять сцена? — спросил он, заглядывая в кастрюлю.
— Она суп испортила, — мгновенно нажаловалась свекровь. — Надоело уже. Я же тебе говорила: хочешь нормального питания — женись на поварихе.
— Мам... Ну хватит...
— Нет, сынок, не хватит! Эта женщина тебя уничтожит своим равнодушием!
Оксану передёрнуло. Сцены повторялись каждый день. Та же каша, тот же голос. Тот же Александр, который вначале говорил: «Мама поживёт немного», а теперь — молча вставал между ними, как гаситель пожаров, без искры и эмоций.
Позже, в спальне, Оксана подошла к нему:
— Саша, я так больше не могу.
— Она моя мать. Её некуда деть.
— У неё есть квартира!
— После инсульта — нельзя одной. Тем более там живут квартиранты , и пока она восстановится...
— Она ходит в магазин, сама стирает, ворчит без умолку. Восстановилась. Только теперь на мне тренируется.
Александр вздохнул, пожал плечами и сел в кресло, уткнувшись в телефон. Там было проще. Там не было Оксаны, Галины, кухни, где снова кто-то не так вымыл кружку.
На следующий день, когда Оксана вернулась с работы, в ванной висело новое полотенце. Надпись на нём — "Лучшей хозяйке!" — раздражала.
— Это что? — она вышла на кухню.
— А ты не радуешься, что тебе сделали подарок? — свекровь усмехнулась. — Александр выбрал.
— Правда? — Окса повернулась к мужу.
Тот не оторвался от ноутбука.
— Там акция была.
— Спасибо. Очень… трогательно.
Ночью она лежала с открытыми глазами. Её сердце колотилось не от обиды — от усталости. Ей было физически больно находиться в этой квартире. Казалось, стены стали тесными, воздух — зловонным, как будто всюду мелькала тень свекрови.
«Надо что-то менять», — мелькнула мысль. Но как?
С утра, выходя из дома, она услышала разговор на кухне:
— Тебе с ней не скучно? — голос свекрови.
— Скучно. Но я же не могу её просто выгнать, — ответ мужа.
— Живёт за твой счёт, серая, никакая. Прими наконец решение.
Оксана замерла в коридоре. Решение?
Она уже приняла его. Только решение было не тем, чего они ждали.
***
На следующий день после услышанного, Оксана не пошла на работу. Сидела на кухне с чашкой холодного чая и смотрела в окно. Галина Семёновна ещё спала, а Александр ушёл рано. Оксана чувствовала себя как в пустом зоопарке — решётки остались, зверей временно увезли. Но это не давало свободы. Только ясность.
Когда Оксана нашла в ящике комода конверт с женским письмом — аккуратным, красивым почерком, с фразой «Спасибо за вечер. Ты — лучше, чем я думала» — она сначала даже не удивилась.
Удивительно было другое — насколько спокойно она это восприняла.
Она убрала письмо обратно. Ни слёз, ни крика. Только холодное, вязкое понимание: всё, что раньше было догадкой, теперь стало фактом.
— Ну, здравствуй, новая жизнь, — подумала она и достала папку с документами.
Там лежала дарственная на квартиру. Александр когда-то сам настоял оформить её на Оксану — «всё равно мы семья», «мне не жалко», «ты мать моего ребёнка».
Она тогда поверила. Да и правда — жила с этим мужчиной почти двадцать лет. Родила сына. Приняла его мать, когда та после инсульта нуждалась в уходе. Работала, тянула дом, терпела критику и упрёки. А теперь — письмо.
Позже, вечером, Александр снова пришёл поздно. Галина Семёновна ворчала, что "Оксаночка кашу пережарила" (что бы это ни значило), а сам он сел ужинать и бросил:
— Почему в доме такая тишина?
— Потому что, если я заговорю — придётся тебе уезжать, — спокойно ответила Оксана.
Он не понял.
— Шутка такая?
— Пока да.
***
На следующий день она встретилась с Тамарой, школьной подругой и по совместительству юристкой. Та просмотрела документы и выдала:
— У тебя всё в порядке. Квартира только твоя. Хоть до свадьбы куплена, хоть после. Дарственная — это железо. Можешь его хоть завтра выгонять.
— Не хочу выгонять. Пусть сам уйдёт.
— Ну, тогда держи лицо. Не истери, не выясняй отношений. Улыбайся. Варенье вари. Пироги пеки. Дай ему утонуть в собственных ошибках.
— А если не утонет?
— Тогда сама раздвинешь шторку и подтолкнёшь. Морально, конечно.
Оксана кивнула. Она уже всё решила. Это не было местью. Это было — восстановление баланса.
***
Дома она больше не спорила с Галиной Семёновной. Даже, казалось, прислушивалась.
— Надоело мне тут сидеть. Может, к себе на дачу вернуться? Воздух там, природа... — как-то вечером сказала свекровь.
Оксана кивнула:
— Прекрасная идея. Там и сил наберётесь. И сыну дадите немного покоя.
— Сына жалко. Он между двух огней.
— Если вы уйдёте — огонь останется только один. Зато какой уютный.
Через пару дней Галина Семёновна и правда начала собирать вещи — «на разведку на дачу, а потом видно будет». Александр только развёл руками.
— Пускай поедет. Если что — потом вернётся.
— Вернуться — можно не везде, — сказала Оксана, ставя на стол пирог с капустой.
Но настоящая буря пришла в женском теле, на каблуках и с дорогой парфюмерией. В тот самый день, когда свекровь уехала, в дверь позвонили.
Оксана открыла — и увидела Татьяну.
— Я... эм... не знаю, как сказать. Я — Татьяна. Саша, ваш муж... мы вместе.
Оксана молча смотрела. Ни одной эмоции.
— Он просто не решается вам сказать. Он боится. Но мы уже почти год вместе. И я... Я хочу, чтобы вы ушли по-хорошему.
— По-хорошему — это как?
— С достоинством. Без скандалов. Я даже готова компенсировать. Деньгами.
— Деньгами?
— Да. Чтобы вы могли начать жизнь заново.
— А вы уверены, что это я начинаю заново? Не он?
Татьяна запнулась.
Оксана кивнула. — Оставьте номер. Я подумаю.
Когда Александр вернулся, в квартире пахло пирогом и ромашковым чаем.
— Всё хорошо?
— Лучше не бывает, — ответила Оксана.
— Что за пирог?
— Прощальный. Потом скажу, кому он предназначен.
***
На следующий вечер Александр вернулся домой с каким-то напряжением в лице. За ужином не проронил ни слова. Галина Семёновна уехала на дачу — временно, «освежиться», как она выразилась. В квартире было тише, но это уже не имело значения.
— Ты говорила, что пирог прощальный. Это к чему было? — спросил он, ковыряя кусок вилкой.
Оксана положила перед ним конверт.
— Что это?
— Завтра я подаю на развод.
— Что?
— Документы уже готовы. Подписи, бумаги. Мне осталось отдать их нотариусу. Завтра я это сделаю.
— Оксан, ты что выдумываешь? Мы же… У нас же всё не так плохо.
— У нас? — Оксана спокойно посмотрела ему в глаза. — Ты живёшь с матерью, спишь с любовницей, а дома ешь мой борщ. Это не «неплохо». Это удобно. Только тебе.
Он растерялся.
— Послушай. Это всё... временно. Я запутался. Но мы же семья.
— Нет. У нас был брак. Но семья — это когда друг за друга. А ты — ни разу. Не встал за меня, когда твоя мать оскорбляла меня. Не встал, когда я просила уехать. Не встал, когда я потеряла ребёнка. Помнишь это?
Он опустил глаза.
— Ты забыла, как я оформил на тебя квартиру? Я сделал тебе подарок!
— И я благодарна. Это был щедрый поступок. Тогда ты был другим. Ты видел во мне не домработницу, а женщину. Но теперь ты просто живёшь здесь. А живущих здесь без любви я больше не принимаю.
Александр поднялся. Голос дрожал, но не от гнева — от растерянности.
— Подожди. Мы можем всё исправить. Татьяна… она просто… приклеилась. Я не хотел. Она моя начальница, ты понимаешь? Я ничего не мог поделать…
Оксана не ответила. Он продолжил, торопливо, сбивчиво:
— Она влюбилась. Она прямо сказала. Понимаешь, мне было приятно… Ты же сама стала какой-то… серой. Всё школа, тетради, кухня. Ты совсем про себя забыла. А Татьяна — она женщина. Ухоженная, яркая. Я… просто почувствовал, что я ещё кому-то нужен…
Оксана улыбнулась. Без тени радости. Очень спокойно.
— Ты уже сделал свой выбор. Я делаю свой. Завтра ты собираешь вещи и уходишь.
— Куда? У меня…
— У твоей мамы квартира. У тебя дача. В конце концов, ты — мужчина. Ты справишься.
— Это подло…
— Нет. Это честно. И не волнуйся. Я не трону твою долю. Потому что у тебя её нет.
Он встал, хотел что-то сказать, но только открыл рот — и закрыл. Потом тихо вышел в спальню. Долго возился, собирая вещи. Под утро дверь хлопнула. Без прощаний.
На следующий день, ближе к вечеру, Татьяна появилась у подъезда. В руках — букет белых роз, на лице — лёгкая нервная улыбка.
— Ну вот. Начинается новая жизнь, — пробормотала она, нажимая на звонок.
Открыла Оксана. В халате, с мокрыми волосами и тёплым запахом чистоты и уюта за спиной.
— О… А я думала, вы… уехали, — растерялась Татьяна.
— Нет. Это моя квартира. Оформлена на меня. До брака. Подарок от будущего мужа. Вы не знали?
Татьяна побледнела.
— Но… Саша говорил, что у вас всё общее!
— У нас? — Оксана вскинула брови. — Это было давно. Сейчас общее только сожаление.
— Я… Я же перевела вам деньги… Чтобы вы… исчезли из его жизни.
Оксана чуть усмехнулась.
— Вы ошиблись адресатом. Это он исчез из моей жизни. А вы можете его забирать.
Татьяна растерянно протянула букет.
— Я… не хотела зла. Просто подумала, так будет лучше. Тише.
— Значит, это были не деньги. Это были отступные. Оставьте их себе. Может, ещё пригодятся.
Татьяна стояла молча. Не зная, что сказать. Ни угроз, ни слёз, ни оскорблений. Только одна короткая, твёрдая фраза, которую она унесла с собой:
— Уходите. Здесь вам не место.
И она ушла. Букет так и остался лежать у порога. Оксана не подняла.
***
Через пару дней Александр позвонил. Голос был глухим.
— Я... могу вернуться? Хотя бы забрать ещё кое-что.
— Всё, что твоё, я сложила в коробки. У входа. Заберёшь — дай знать.
Квартира дышала тишиной. Впервые за долгое время в ней было спокойно. Ни запаха дешёвых духов, ни голоса свекрови, ни шума ключей мужа.
Только Оксана, её чай, и вечер, в котором не было ничего лишнего.
***
Прошло три месяца.
Оксана сидела на балконе, накрытом лёгким пледом. Перед ней — чашка ароматного травяного чая и книга, в которой она застряла на одной и той же странице. Не потому что скучно. Просто не хотелось спешить. Никуда. И ни за кем.
На столе вибрировал телефон. Опять Александр.
«Хочет поговорить. Уже в десятый раз за месяц», — подумала она и перевела звонок в беззвучный режим.
После развода он пытался вернуться. Сначала уговорить. Потом — упросить. Потом — предложить «начать всё сначала».
Оксана отказала. Спокойно. Без злобы. Без театра.
— Саша, я тебя отпустила. И себя тоже. Поверь, мы оба сейчас там, где должны быть. Ты — с дачей и мамой. Я — с собой.
Он не поверил. Злился. Потом снова звонил.
А однажды пришёл с тортом и цветами.
— Помнишь, ты любила эти ирисы?
— Была такая, да. Теперь люблю тишину. И горячий чай в одиночестве.
Он ушёл. А она закрыла за ним дверь и почувствовала, как внутри стало легче. Окончательно.
Свекровь больше не появлялась. Изредка писала СМС:
«Оксаночка, прости, если обидела. Я ведь хотела как лучше»
Оксана не отвечала. Но однажды — просто перевела деньги на её карту с подписью: «На лекарства». Без комментариев.
Потому что прощение — это не обнимашки на кухне. Это решение больше не нести чужое зло внутри себя.
***
Что касается Татьяны — она исчезла так же быстро, как появилась. По слухам, сбежала в Сочи с фитнес-тренером. Александр сдался. Стал тихим, раздражённым. По ночам писал длинные сообщения в мессенджере: «Ты мне снишься», «Прости, если сможешь».
Оксана читала. Не удаляла. Но и не отвечала.
Тем временем, жизнь налаживалась.
Оксана продолжала работать в школе, но впервые за много лет у неё появилось свободное время и тишина, которую не надо было делить с чужими претензиями. По вечерам она вела онлайн-библиоклуб, который начала почти случайно — с коротких обзоров любимых книг.
...Женщины писали ей в директ, благодарили за обсуждения, советы, душевные эфиры. Кто-то даже назвал её «умной подругой через экран».
Она смеялась. И чувствовала: её голос, наконец, услышали.
Иногда по вечерам, заваривая чай, она вспоминала один случай. Тот самый разговор на кухне, где свекровь спросила:
— Тебе с ней не скучно?
И он ответил:
— Скучно. Но я же не могу её просто выгнать.
Теперь, когда она осталась в своей квартире, со своей жизнью, со своим голосом и покоем — уходил он.
Тихо. Без слов. Без сопротивления. Потому что она приняла своё решение. И оно было совсем не тем, чего ждали.
***
Спасибо, что читаете наши истории!
💬 Делитесь мнением в комментариях — нам важно каждое ваше слово.
👉 Подписывайтесь, чтобы не пропустить новое — самое интересное только начинается!