начало
Подруга давно ушла спать, оставив её наедине с мыслями. Телефон молчал после первого сообщения — Максим больше не писал.
— Может, и правда пора заканчивать с этим... — тихо сказала она в пустоту. — Если он мне не верит, то какой смысл бороться?
Но в глубине души теплилась надежда. Может быть, завтра утром Максим одумается... Может быть, поймёт, что его мать просто пытается их поссорить.
Может быть.
Городские часы пробили два ночи, и Аня наконец заснула, положив голову на стол. Ей снилось, что она идёт по длинному коридору, в конце которого горит свет. Но сколько бы она ни шла, свет не становился ближе.
А в соседнем доме Валентина Петровна лежала в постели и улыбалась в темноту. Первый этап плана удался. Теперь нужно было развивать успех.
Она достала из тумбочки мобильный телефон и набрала сообщение:
— Завтра в одиннадцать. Не опаздывайте. И помните, никому ни слова.
Утро обещало принести новые испытания, но пока об этом знала только одна Валентина Петровна. И брошь, которая спокойно лежала у неё под подушкой — та самая брошь, которую она сама накануне аккуратно положила в сумку невестки, дождавшись, пока та уйдёт в ванную.
План мести только начинался.
Аня проснулась от настойчивого вибрирования собственного телефона на столе. Шея ломила от неудобной позы. За окном светало, март робко заявлял о своих правах бледными лучами солнца, пробивающимися сквозь серые облака. На экране телефона мигало семь утра и двенадцать пропущенных вызовов от Максима.
Последнее сообщение пришло полчаса назад:
"Аня, пожалуйста, вернись домой. Нужно поговорить."
Она долго смотрела на экран, чувствуя, как внутри борется усталость и решимость. Всю ночь её мучил один вопрос: как брошь могла оказаться в её сумке? И постепенно в голове складывалась картина, которая одновременно пугала и злила.
— Света, — тихо позвала она подругу.
Света появилась на кухне в халате и тапочках.
— Проснулась? Как дела? — Света включила чайник и оценивающе посмотрела на подругу.
— Выглядишь ты, скажу честно, как та самая брошь — помятая и не на своём месте.
— Света, а помнишь, ты вчера говорила, что видела мою свекровь в каком-то магазине? — Аня почувствовала, как сердце начинает биться чаще.
— Ну да, в ювелирном. На прошлой неделе это было. Я как раз мимо проходила, заглянула в витрину. Она там стоит, что-то разглядывает с лупой, продавец ей объясняет про какую-то брошь или кулон.
— Моя свекровь того и гляди продаст свои фамильные украшения... Да хоть бы ту же брошь, а потом обвинит в этом меня. Она всё спланировала, — голос Ани дрожал.
Света присвистнула.
— Во даёт! Стерва... Значит, действительно подставила тебя?
— Получается, что так, — тяжело выдохнула Аня. — Разыграла боль от потери семейной реликвии, подложила мне в сумку, а потом устроила спектакль. А Максим ей поверил...
— Ну что, теперь пойдёшь разоблачать? — с надеждой спросила Света.
Аня кивнула, допивая чай.
— Пойду. Но сначала мне нужно кое-что узнать в том магазине.
Через час Аня стояла перед витриной ювелирного магазина.
Внутри было тепло и светло, золото переливалось под направленными лампами, создавая атмосферу дорогой роскоши.
— Добро пожаловать! Чем могу помочь? — спросила продавщица, элегантная женщина средних лет в строгом костюме.
— Добрый день. Видите ли, моя свекровь на прошлой неделе консультировалась у вас насчёт фамильных драгоценностей. Мне бы хотелось узнать подробности.
Продавщица нахмурилась:
— Простите, но мы не можем разглашать информацию о покупках клиентов. Это конфиденциально.
— Понимаю, но дело в том, что это связано с семейным конфликтом.
Продавщица внимательно изучила лицо девушки:
— Да, помню эту даму. Очень специфическая была покупательница, — женщина понизила голос. — Долго выбирала одну брошь, требовала, чтобы она была точно такой же, как на фотографии, которую принесла с собой... Говорила, что это копия семейной реликвии.
— А что ещё она говорила?
— Ну, обычно клиенты не очень откровенны, но эта дама была словоохотливая. Всё рассказывала про невестку, которая, цитирую, слишком много себе позволяет. Сказала, что «проучит её как следует». Я тогда ещё подумала, что странный какой-то подарок — копия броши — для того, чтобы проучить...
Аня почувствовала, как по телу разливается холод. Значит, Валентина Петровна не просто подложила ей в сумку брошь — она ещё и хвасталась перед посторонними своим планом «воспитать» неугодную невестку. Наверняка задумала черное дело: может быть, подменит очередную фамильную вещицу современной подделкой и свалит всё на неё, на Анну. Не зря же она брошь по фото выбирала...
Аня помнила, что от старших женщин рода её свекровь получила много брошек — тогда они были модными.
— А чек на эту покупку у вас сохранился?
— Конечно. У нас все чеки архивируются, — кивнула продавщица и подошла к компьютеру. — Сейчас найду... Вот, пожалуйста.
Она показала на экран: золотая брошь в виде букета, дата — 7 марта, сумма — довольно приличная.
— Можно распечатать копию чека?
— Хм... Технически — можно, но это нарушение.
Продавщица колебалась.
— Пожалуйста, это очень важно, — с мольбой произнесла Аня.
Женщина сочувственно посмотрела на неё и кивнула:
— Ладно, но только потому, что та дама мне не понравилась. Что-то нехорошее в ней было...
Аня вышла из магазина с распечаткой чека, чувствуя себя детективом, который наконец нашёл ключевую улику.
Дорога домой показалась бесконечной. В голове роились мысли о предстоящем разговоре. Как объяснить Максиму, что его мать способна на такую подлость? Поверит ли он документальным доказательствам — или опять найдёт способ оправдать материнское поведение?
Ключ поворачивался в замке с знакомым скрипом. В квартире пахло свежесваренным кофе и чем-то ещё — тревогой, напряжением, недосказанностью.
Максим сидел на кухне с чашкой в руках, волосы растрёпаны, глаза красные от бессонной ночи. При виде жены он вскочил:
— Аня! Слава богу, ты вернулась!
Он попытался обнять её, но Аня отступила:
— Максим, нам нужно поговорить. Где твоя мать?
— Спит ещё. Вчера очень расстроилась, пришлось валерьянки дать...
Он внимательно посмотрел на жену.
— Аня, я всю ночь думал. Может быть, действительно произошло какое-то недоразумение?
— Да, Максим. Произошло недоразумение. Только не такое, как ты думаешь.
Аня достала из сумки распечатку чека и положила на стол перед мужем.
— Это чек из ювелирного магазина. Дата — 7 марта. Товар — золотая брошь в виде букета. Покупатель — твоя мать.
— Не говорила ли она случайно о том, что нужно бы проверить подлинность драгоценностей из вашей фамильной шкатулки? А то, как бы я не подменила некоторые из них…
Максим взял листок и уставился на него, словно не понимая значения напечатанных слов. Такой разговор и правда вчера был, но откуда жена могла об этом знать?
— Это... Это что означает?
— Это означает, что твоя мать купила точно такую же брошь, какую потом в очередной раз найдут в моей сумке или в своей шкатулке. Она всё спланировала, Максим. Но мы не знаем её полного плана. Она уже подставила меня — и подставит снова, если я вернусь.
— Но… Но зачем? — Максим пытался осмыслить услышанное. — Зачем ей это нужно?
— А ты как думаешь, зачем? Чтобы поссорить нас? Чтобы ты мне не поверил? Чтобы я выглядела воровкой в твоих глазах.
В этот момент в кухню вошла Валентина Петровна — в старом халате, волосы растрёпаны, лицо опухшее от слёз.
— Максим, сынок, я слышала голоса.
Она остановилась, увидев Аню.
— А, вернулась, значит. Думала, может, совесть замучила…
Валентина Петровна твёрдо сказала Аня,
— Хватит врать. У меня есть доказательства.
Аня показала свекрови чек.
Лицо Валентины Петровны на мгновение исказилось, но она быстро взяла себя в руки.
— Что это такое? Какие-то бумажки…
— Это чек на покупку броши, которую вы приобрели 7 марта. Вы мне показывали такую брошь, помните? В виде букетика. А это почти точная копия.
— Что ты несёшь, девочка? — Валентина Петровна фыркнула. — Какую ещё покупку? Брошь эта досталась мне от свекрови. Это семейная реликвия.
— Мама, — тихо сказал Максим, держа в руках чек. — Это действительно твоя подпись на чеке?
Валентина Петровна быстро взглянула на сына, и в её глазах мелькнул страх.
— Максим, ты что, собираешься поверить этой… этой обманщице? Она ведь могла этот чек подделать. Сейчас что угодно можно напечатать на компьютере!
— А продавщица в магазине — тоже подделка? — спросила Аня. — Она прекрасно вас помнит. Даже рассказала, как вы хвастались, что проучите “наглую невестку”.
Лицо Валентины Петровны стало белым, как мел.
— Это… это всё выдумки! Клевета!
Она повернулась к сыну.
— Максим, родной мой, неужели ты поверишь этой стерве, а не родной матери?
Но Максим молчал, рассматривая чек. Его руки дрожали.
— Мама… — наконец сказал он. Голос его был странно тихим. — Зачем ты это сделала?
— Что я сделала? Ничего я не делала! — Валентина Петровна всплеснула руками. — Это она, твоя жена, всё придумала. Хочет меня опорочить, выжить из собственного дома…
— Мама, довольно, — резко сказал Максим, и в его голосе прозвучала твёрдость, которой Аня не слышала уже давно.
— Я вижу твою подпись на чеке. Дата совпадает.
— Максим, родной мой, неужели ты поверишь этой стерве, а не родной матери?
— Я вижу твою подпись на чеке. Дата совпадает.
— Всё совпадает… — холодно сказала Аня.
Валентина Петровна поняла, что игра проиграна. Её лицо исказилось от ярости.
— Ну и что? — закричала она. — Ну и что, если купила?! А что мне оставалось делать? Смотреть, как эта… эта змея подколодная разрушает мою семью? Как она отбирает у меня сына?!
— Мама, о чём ты говоришь? — Максим смотрел на мать так, словно видел её впервые.
— О том, что она с первого дня хочет меня убрать! — взвизгнула Валентина Петровна. — Думаешь, я не вижу, как она на меня смотрит? Как морщится, когда я что-то говорю? Она мечтает остаться с тобой наедине — без лишних свидетелей.
— Валентина Петровна, — спокойно произнесла Аня, стараясь сохранить самообладание, — я никогда не хотела вас убирать. Я просто хотела нормально жить в собственной семье.
— Нормально?! — Валентина Петровна засмеялась истерическим смехом. — А нормально — это когда молодая жена шепчется с мужем по ночам, строит планы на будущее, в которых нет места старой матери?
— Мы никаких планов не строили, — возразила Аня.
— Не строили? — фыркнула Валентина Петровна. — А кто тогда предлагал мне поехать к сестре на дачу на всё лето? Кто намекал, что мне пора найти себе отдельное жильё?
Максим нахмурился.
— Мама, мы же просто хотели, чтобы ты отдохнула. Тётя Клара давно приглашает…
— «Отдохнула»… — Валентина Петровна театрально схватилась за сердце. — А вы бы тем временем здесь без меня обустроились? Может быть, и ребёнка завели бы, чтобы бабушке места совсем не осталось!
Аня побледнела. Вопрос о детях был болезненный: они с Максимом уже полгода безуспешно пытались зачать ребёнка…
— При чём здесь дети? — тихо спросила она.
— А при том, что детям нужна мать! Родная мать, которая их любит и воспитывает, как я воспитала Максима. А не какая-то чужая женщина, которая думает только о себе!
— Мама, Аня мне жена, она не чужая, — твёрдо сказал Максим.
— Жена?! — презрительно фыркнула Валентина Петровна. — Жёны приходят и уходят, сынок. А мать у тебя одна. И останется одна на всю жизнь.
— Значит, вы специально пытались нас поссорить? — с трудом выговорила Аня.
— Я пыталась открыть сыну глаза на то, кто ты есть на самом деле, — Валентина Петровна выпрямилась, как солдат на посту. — Думала, если он увидит, на что ты способна, то поймёт, что я была права с самого начала.