На экране крутилась утренняя передача, где ведущие обсуждали семейные проблемы.
— Вот смотри, — сказала свекровь, не отрываясь от экрана. — Говорят про неблагодарных невесток.
— Как в точку! — подхватила она. — Приходят в семью, а потом хотят всё переделать под себя.
Аня не ответила. Она надела пальто, взяла сумку и направилась к выходу.
— Аня, — снова позвала Валентина Петровна, — про кофточку не забудь подумать. Может, вспомнишь, куда её дела?
— Я её не трогала, — сказала Аня, повернув ручку двери.
— Конечно, не трогала. А кто же тогда? Домовой, что ли?
Дверь закрылась за её спиной с глухим щелчком. Аня стояла на лестничной площадке, вдыхая запах подъезда — смесь хлорки, кошачьей мочи и чего-то неопределённо затхлого. Но даже этот запах казался ей свежим воздухом после удушающей атмосферы квартиры.
Рабочий день прошёл как в тумане. Аня встречалась с клиентами, обсуждала проекты, делала замеры, но мысли её постоянно возвращались к утреннему разговору. Слова свекрови крутились в голове, как заезженная пластинка. К вечеру она чувствовала себя как выжатый лимон.
Идти домой не хотелось — но альтернативы не было. Она купила в магазине продукты на ужин и медленно поднялась по знакомой лестнице.
Максим уже был дома. Ещё на площадке Аня услышала его голос — он что-то весело рассказывал матери про работу. Голос звучал спокойно, даже радостно. Аня с горькой усмешкой подумала, что для него дом действительно был тихой гаванью, местом, где можно отдохнуть от дневных забот.
— Анечка пришла! — радостно воскликнул Максим, когда она появилась на пороге. — Как дела на работе?
— Нормально, — коротко ответила Аня, проходя на кухню.
— Что-то ты грустная какая-то, — заметил муж, следуя за ней. — Устала?
Аня хотела рассказать ему про утренний разговор с матерью, но вовремя прикусила язык. Максим и так выглядел уставшим. Зачем портить ему вечер семейными дрязгами?
— Просто длинный день был, — сказала она, доставая продукты из сумки.
— Мама говорила, что вы утром про её кофточку разговаривали. Так и не нашли?
— Нет, — Аня почувствовала, как напряжение снова накатывает волной.
— Странно. Куда она могла деться? — задумчиво почесал затылок Максим. — Мама очень расстраивается. Эта кофточка для неё много значит.
— Я понимаю, — сухо ответила Аня. — Может, она в стиральной машине? Или на балконе висит?
— Максим, я уже говорила: я эту кофточку не трогала. Понятия не имею, где она.
Что-то в тоне жены заставило Максима внимательнее на неё посмотреть.
— Ты что, поссорилась с мамой?
— Нет, не поссорились. Просто...
Аня осеклась. Как объяснить мужу, что его мать медленно, но верно сводит её с ума? Что каждый день в этом доме превращается в испытание на прочность?
— Просто что?
— Ничего. Забудь.
Максим хотел что-то сказать, но в этот момент из гостиной донёсся встревоженный голос Валентины Петровны:
— Максим! Максим, иди скорее сюда!
Они бросились в гостиную.
Валентина Петровна стояла у открытого шкафа, держа в руках какие-то вещи.
— Мама, что случилось? — встревоженно спросил Максим.
— Случилось? — голос свекрови дрожал от возмущения. — Случилось то, что в нашем доме орудует вор! Смотри!
Она протянула сыну золотую брошь в виде цветка, небольшую, но изящную, явно дорогую вещь.
— Это же бабушкина брошь! — воскликнул Максим.
Та самая, что папа подарил на свадьбу.
— Именно! — торжествующе сказала Валентина Петровна. — А где я её нашла, как ты думаешь?
— В сумке твоей жены…
— Представляешь? — Валентина Петровна смотрела испытующе. — Лежала себе спокойно среди её вещей.
Аня почувствовала, как мир качнулся у неё под ногами.
— Это невозможно! — прошептала она. — Я никогда…
— Никогда?!
Валентина Петровна повернулась к ней с торжествующим видом.
— А это что тогда? Сама туда прыгнула?
— Мам, подожди! — попытался вмешаться Максим. — Наверное, какая-то ошибка…
— Какая ошибка, сынок? — Валентина Петровна всплеснула руками. — Я эту брошь ищу уже неделю. Думала, потеряла или кто-то из соседей стащил… А она, оказывается, в нашем собственном доме пропала. В сумке у твоей жены!
— Валентина Петровна, это какое-то недоразумение, — сказала Аня, чувствуя, как голос срывается. — Я не могла взять вашу брошь. Зачем она мне?
— А зачем? — свекровь сделала паузу, будто наслаждаясь моментом. — Может быть, продать хотела? Или, может, из вредности спрятала? А может, решила, что всё равно после моей смерти достанется?
— Мама! — резко сказал Максим. — Не говори таких вещей.
— А что я такого сказала? — Валентина Петровна прижала брошь к груди. — Эта вещь дороже всех богатств мира. Это память о твоём отце, о нашей любви. А она… — она бросила на Аню взгляд, полный обиды и найдённой вины, — просто взяла и украла.
— Я не крала! — выкрикнула Аня. — Я даже не знала, что у вас есть такая брошь!
— Не знала? — усмехнулась свекровь. — А почему тогда она в твоей сумке оказалась?
Аня растерянно посмотрела на мужа. В его глазах она увидела сомнение — и это было больнее всего.
— Максим, ты же меня знаешь, — сказала она умоляющим голосом. — Я не могла этого сделать…
Максим молчал, переводя взгляд с жены на мать. Его лицо было растерянным, словно он стоял на развилке дорог и не знал, куда идти.
— Максим… — тихо сказала Валентина Петровна, и в её голосе появились слёзы. — Сынок, как ты можешь? Поверишь этой… этой женщине, а не родной матери? Она спит и видит, как бы меня подставить…
Слова ударили Аню как пощёчина. Она посмотрела на мужа, ожидая, что он защитит, скажет матери, что она не права. Но Максим только тяжело вздохнул.
— Аня, может быть, ты просто… не помнишь? — осторожно сказал он. — Может, взяла посмотреть, а потом… забыла?
Это было предательство. Мягкое, обтекаемое — но всё равно предательство. Муж не поверил. Муж встал на сторону матери.
— Значит, ты тоже думаешь, что я воровка? — тихо спросила Аня.
— Я не думаю… Просто… Мама бы не стала врать, — сказал Максим, избегая взгляда жены.
Аня почувствовала, как что-то ломается внутри. Не с треском, а тихо, почти незаметно — как трещина в стекле.
— Понятно, — сказала она и пошла к выходу.
— Аня, подожди! Куда ты? — окликнул её Максим.
Она остановилась в дверях и обернулась. Валентина Петровна стояла рядом с сыном, прижимая к груди брошь, и в её глазах светился тихий триумф.
— К подруге, — сказала Аня. — Там меня хотя бы воровкой не считают.
Дверь захлопнулась за ней с такой силой, что затряслись стёкла в окнах. Аня бежала по лестнице, не разбирая ступеней, а за спиной слышала встревоженный голос мужа:
— Аня!
— Аня, вернись...
Но возвращаться она не собиралась. Не сейчас. Не после того, как самый близкий человек усомнился в её честности.
Света жила в соседнем доме. Подруга встретила Анину истерику с пониманием — она давно знала о проблемах со свекровью и не раз советовала подруге дать отпор.
— Рано или поздно это должно было случиться, — сказала Света, наливая чай. — Она же годами тебя доводила. Искала повод для большого скандала.
— Но откуда в моей сумке эта брошь? — Аня не могла успокоиться. — Света, я клянусь, я её не брала.
— Конечно, не брала. Она сама её туда положила.
— Что? — Аня подняла заплаканные глаза.
— Ну да, сама положила. А потом с триумфом нашла. Классический приём, — Света сочувственно покачала головой. — Аня, твоя свекровь не просто вредная старуха. Она хитрая, расчётливая женщина. И она ведёт с тобой настоящую войну.
— Но зачем? За что?
— За то, что ты отобрала у неё сына. Для таких матерей любая жена — враг. Она боится, что Максим начнёт любить тебя больше, чем её.
Аня молча пила чай, обдумывая слова подруги. В глубине души она всегда это понимала, но не хотела себе в этом признаваться.
— И знаешь, что самое страшное? — продолжала Света. — Это только начало. Если Максим встал на её сторону сегодня, завтра она придумает что-то ещё хуже.
— Что мне делать? — прошептала Аня.
— Бороться. Или уходить. Третьего не дано.
В это время телефон Ани завибрировал. Сообщение от Максима: «Приходи домой. Поговорим». Аня посмотрела на экран и выключила телефон. Говорить ей пока было ни о чём. Сначала нужно было понять — готова ли она продолжать эту войну, или лучше сдаться и признать поражение.
А в квартире, которую она недавно считала домом, Максим стоял у окна и смотрел во двор, где горели редкие фонари. Валентина Петровна сидела в кресле, всё ещё сжимая в руках брошь и изредка всхлипывала.
— Сынок, — тихо сказала она, — я так расстроилась. Представляешь, какого я о ней мнения была, а она…
— Мама, не надо, — устало сказал Максим. — Может быть, действительно какое-то недоразумение.
— Какое недоразумение? — Валентина Петровна вскинулась. — Брошь сама в её сумку прыгнула?! Максим, ты взрослый мужчина. Когда ты, наконец, откроешь глаза на то, кто она на самом деле?
Максим тяжело вздохнул. Голова раскалывалась от противоречивых мыслей. Он знал Аню два года до свадьбы и ещё два года в браке. Она никогда не давала повода усомниться в её честности. Но и мать не стала бы врать в таком серьёзном деле.
— Я попрошу её объясниться, когда она придёт, — сказал он наконец.
— Если придёт, — мрачно заметила Валентина Петровна. — А может и не придёт. Поняла, что разоблачена, вот и сбежала. Небось уже у своих дружков сочиняет версию, как она тут страдает от злой свекрови...
Максим промолчал. В глубине души он надеялся, что Аня вернётся и всё объяснится. Что найдётся какое-то разумное объяснение произошедшему... Потому что если его жена действительно способна на кражу, то что это говорит о его собственной способности разбираться в людях?
Время тянулось мучительно медленно. Валентина Петровна несколько раз принималась рассказывать, как именно она обнаружила пропажу броши, как догадалась заглянуть в сумку невестки. С каждым пересказом история становилась всё более драматичной, а роль Ани — всё более зловещей.
— А может, не только брошь брала... — задумчиво произнесла свекровь около полуночи. — Может, и другие вещи пропадали, а я не замечала. Помнишь, я недавно искала папины запонки? Так и не нашла...
— Мам, не накручивай себя, — попросил Максим.
— А что не накручивать? — вскинулась Валентина Петровна. — Вор в доме — это серьёзно! А если она ещё и наркоманка? Или игроманка? Деньги нужны — вот и ворует, что под руку попадётся.
— Аня не игроманка, — устало возразил Максим.
— А откуда ты знаешь? Думаешь, они на лбу надпись носят? — Валентина Петровна встала и начала расхаживать по комнате, заламывая руки. — Да я в магазине продавщицу видела, которая неизвестно чем кололась. Такая же с виду приличная была, а потом выяснилось...
Максим перестал слушать. Мать уходила в свои фантазии всё дальше, а он чувствовал себя разорванным между двумя женщинами, каждая из которых требовала от него выбора.
А Аня в это время сидела на кухне у Светы и смотрела в окно на огни ночной улицы...