Иногда нужно сказать «нет», чтобы научиться искренне говорить «да». О том, что любовь без уважения превращается в эксплуатацию. И о том, что настоящая семья начинается там, где каждый имеет право на собственную жизнь.
Утро началось с грохота кастрюли о раковину. Резкого. Злого.
— Ты жена, — сказал Матвей, не поднимая глаз от телефона, — и твоя обязанность ухаживать за моей матерью.
Арина замерла. Пена от моющего средства медленно стекала с её рук. Двадцать лет брака. Двадцать лет она слышала это слово — «обязанность». Как приговор.
— Татьяна вчера звонила, — продолжал он, листая новости. — Мама совсем плохая стала. После смерти папы... Ты же видишь, что с ней происходит.
Арина видела. Вера Дмитриевна забывала имена, путала день с ночью, могла уйти из дома и не найти дорогу обратно. Деменция прогрессировала стремительно, словно мстила за годы железного характера свекрови.
— Мы обсуждали с сестрой, — голос Матвея стал тверже. — Татьяна работает, у неё дети в институтах, расходы большие. А ты... ну ты все равно целыми днями дома.
«Ты дома». Как будто её работа в интернет-магазине — не работа. Как будто её усталость — не усталость. Как будто её жизнь — не жизнь.
— А если я не согласна? — тихо спросила Арина, всё ещё не оборачиваясь.
Матвей наконец поднял глаза от экрана. В них читалось недоумение человека, который впервые слышит возражение на то, что считает очевидным.
— Не согласна? — он усмехнулся. — Арин, ты о чём? Это моя мать. Наша семья.
«Наша». Арина повернулась. Лицо у неё было спокойным, но руки дрожали.
— Наша семья, говоришь? — она вытерла руки о полотенце. — А когда твоя мама писала дарственную на дом только на твоё имя, это тоже была наша семья?
Матвей поморщился. Старая история. Родители помогли им построить дом, но документы оформили только на сына. «Так проще с налогами», — объяснила тогда Вера Дмитриевна. «И потом, Аринка, ты же не чужая».
Не чужая. Но и не своя.
— Это другое дело, — буркнул Матвей. — Не надо сейчас старое ворошить.
— Не надо? — голос Арины стал звонче. — А когда она при гостях говорила, что «жёны приходят и уходят, а мать одна»? Тоже не надо было ворошить?
Тишина повисла между ними, как туман над болотом. Густая. Вязкая.
— Слушай, — Матвей встал, подошёл ближе. — Я понимаю, что ты устала. Мы все устали. Папа умер полгода назад, мама теряет рассудок... Это тяжело для всех.
Арина смотрела в его карие глаза. Когда-то она тонула в них. Верила каждому слову. Теперь видела только усталость. И привычку решать за других.
— Знаешь, что тяжело? — она отступила на шаг. — Тяжело двадцать лет слышать, что я должна. Должна готовить, должна убирать, должна улыбаться твоим родственникам, должна молчать, когда твоя сестра намекает, что я вышла за тебя из-за денег.
— Татьяна не...
— Татьяна именно это и делает! — Арина повысила голос. — И теперь она решила, что я должна ухаживать за вашей матерью. Бесплатно. Круглосуточно. Потому что я жена.
Матвей провёл рукой по волосам. Жест усталости. Или раздражения.
— А что ты предлагаешь? Бросить маму? Сдать в дом престарелых?
— Я предлагаю поговорить. По-честному. — Арина села за стол напротив мужа. — Если я буду ухаживать за твоей мамой, я хочу получать за это деньги.
Матвей подавился кофе.
— Что?
— Ты слышал. Деньги. Как получала бы сиделка. У нас раздельный бюджет уже пять лет, ты сам этого хотел. Я трачу свою зарплату на еду, на дом, на себя. Если я стану круглосуточной сиделкой, я останусь без дохода. Мне что на вашу с сестрой милость надеяться? При несете кусок хлеба или нет в дом? Так кроме еды у меня и другие запросы есть. Это несправедливо.
— Арина, ты спятила? — Матвей встал так резко, что стул скрипнул. — Требовать деньги за уход за собственной свекровью?
— За ЧУЖОЙ свекровью, — поправила Арина. — Помнишь? «Жёны приходят и уходят». Значит, я не семья. Значит, это услуга.
Они смотрели друг на друга. Двадцать лет брака сжались до этого момента. До этой тишины. До этого понимания, что что-то непоправимо треснуло.
— Хорошо, — медленно произнес Матвей. — А если мы не согласимся платить?
Арина улыбнулась. Впервые за много месяцев. Улыбка была грустной, но решительной.
— Тогда ухаживайте сами. По очереди. Ты и Татьяна. А я пока подумаю, стоит ли мне оставаться в семье, где я всего лишь бесплатная домработница.
Дверь за ней закрылась тихо. Но этот звук прозвучал как выстрел.
# Продолжение рассказа
Первые трещины
Телефон зазвонил через час. Татьяна. Арина знала — Матвей уже успел пожаловаться сестре.
— Арина, что за театр ты устроила? — голос Татьяны звучал возмущенно даже через динамик. — Матвей говорит, ты требуешь деньги за уход за мамой?
— Здравствуй, Таня. — Арина не торопилась отвечать на вопрос. — Как дела у детей?
— Не переводи тему! Мы обсуждаем серьёзные вещи.
— Очень серьёзные, — согласилась Арина. — Настолько серьёзные, что я решила подсчитать расходы.
Она открыла блокнот, который вела последние месяцы. Цифры. Много цифр.
— Слушай внимательно, — продолжила Арина. — Сиделка для больного деменцией стоит от сорока тысяч в месяц. Это только дневное время. Ночные смены — отдельно. Плюс лекарства, памперсы, специальное питание...
— Ты сошла с ума? — Татьяна задохнулась от возмущения. — Это наша мама! Твоя свекровь!
— Моя свекровь, которая двадцать лет напоминала мне, что я чужая в этом доме?
Пауза. Долгая.
— Арин... — голос Татьяны стал мягче. — Ну, мама иногда бывает резкой. Но ты же знаешь, она нас всех любит.
— Любит? — Арина рассмеялась. Смех получился горьким. — В прошлом месяце она забыла моё имя, но прекрасно помнила, что я «эта женщина, которая украла у неё сына».
— Это болезнь говорит, не она.
— А двадцать лет назад что говорило? — вопрос повис в воздухе. — Когда она при всех родственниках сказала, что «хорошие девочки замуж в восемнадцать выходят, а не в двадцать пять, как некоторые»?
Татьяна молчала.
— Или когда она объяснила соседкам, что внуков у неё нет, потому что «современные жёны только о карьере думают»?
— Хватит, — Татьяна устала оправдываться. — Давай к делу. Сколько ты хочешь?
«Хочешь». Не «нужно для справедливости». Именно «хочешь».
— Пятьдесят тысяч в месяц, — спокойно ответила Арина. — Это в два раза меньше, чем стоят услуги профессиональной сиделки.
— Пятьдесят?! — Татьяна закашлялась. — У нас таких денег нет!
— Странно. — Арина листала свои записи. — Прошлым летом у вас нашлись деньги на новую машину Вике к институту. И на ремонт дачи тоже нашлись.
— Это другое дело!
— Чем другое?
— Это... это семейные расходы! А ты... ты требуешь плату за то, что должна делать бесплатно!
Вот оно. Ключевое слово — «должна».
— Знаешь что, Таня? — Арина встала, подошла к окну. — Приезжай завтра. Приведи Матвея. Посидите с мамой один день. От и до. Покормите её, помойте, переоденьте, дайте лекарства по расписанию. Погуляйте с ней, когда она решит, что ей семнадцать лет и она опаздывает на первое свидание.
— Мы не можем, у нас работа...
— А у меня, значит, нет? — Арина повысила голос. — Я что, за компьютером сутками ради забавы сижу? У меня интернет-магазин, клиенты, заказы! Но это не считается работой, потому что я дома?
— Арин, ну не горячись...
— Не горячусь. Просто устала объяснять очевидные вещи. — Арина вернулась к столу, взяла ручку. — Записывай мои условия.
— Какие условия?
— Либо пятьдесят тысяч в месяц за полный уход. Либо вы ухаживаете сами — по две недели каждый. Либо ищем хороший пансионат.
— Пансионат? — Татьяна ахнула. — Мама никогда не согласится!
— Мама многого не помнит, — жёстко сказала Арина. — Включая то, что я существую. Так что её мнение в данном вопросе... спорно.
— Ты жестокая.
— Я реалистичная, — поправила Арина. — И ещё я человек, которому тоже нужна жизнь. Личное пространство. Возможность спать ночью, а не слушать, как больная женщина кричит, что в доме воры.
Татьяна тяжело дышала в трубку.
— Дай нам время подумать.
— Конечно. — Арина улыбнулась. — У вас есть неделя. Потом я еду к сестре в Москву. На месяц. Подумать о своём будущем.
— А мама?
— А мама — ваша забота. Добро пожаловать в реальность, Таня.
Арина положила трубку. Руки дрожали, но не от страха. От облегчения. Впервые за двадцать лет она поставила свои интересы выше чужих ожиданий.
За окном шёл дождь. Мелкий, осенний. Но Арине казалось, что она видит солнце.
Матвей вернулся поздно. Лицо у него было мрачное.
— Поговорил с Татьяной, — сказал он, не раздеваясь. — Она расстроена.
— Представляю, — кивнула Арина, не отрываясь от компьютера.
— Арин, ты серьёзно? Все эти требования?
— Абсолютно серьёзно.
Матвей сел рядом. Близко. Как раньше, когда хотел что-то обсудить по-хорошему.
— Слушай, я понимаю, что ты устала. Мы все устали. Но семья — это не бизнес. Тут не всё считается в деньгах.
Арина повернулась к мужу. Двадцать лет брака. В его глазах была растерянность человека, который не может понять, почему привычный мир вдруг перевернулся.
— Ты прав, — тихо сказала она. — Семья — это не бизнес. В семье помогают друг другу. В семье уважают потребности всех, а не только одного. В семье не говорят: «Ты жена, значит должна».
— Но ведь действительно должна... — он осёкся, увидев её взгляд.
— Продолжай, — попросила Арина. — Мне интересно услышать, что я должна. Кроме готовки, уборки, стирки, ухода за твоей матерью... Что ещё?
Матвей молчал.
— А знаешь, что должен ты? — продолжила Арина. — Защищать свою жену от несправедливости. Ценить её труд. Считаться с её мнением. Но ты этого не делаешь уже много лет.
— Я работаю! Я зарабатываю!
— И я работаю. И я тоже зарабатываю. Но мои заработки почему-то не считаются серьезными.
Они смотрели друг на друга. Два человека, которые когда-то любили, а теперь с трудом понимали друг друга.
— Что ты хочешь от меня? — спросил Матвей.
— Чтобы ты увидел во мне человека, — просто ответила Арина. — А не набор функций. Не жену-домработницу-сиделку. Человека со своими потребностями и правами.
Матвей встал, прошел по комнате.
— А если мы не сможем платить эти деньги?
— Тогда мы найдем другое решение. — Арина закрыла ноутбук. — Но решение справедливое. Для всех.
— Ты действительно уедешь к сестре?
— Да.
— А если с мамой что-то случится?
Арина вздохнула. Вопрос, который должен был пробить её защиту. Включить чувство вины.
— Матвей, — сказала она мягко, — твоя мама всю жизнь была сильной женщиной. Она воспитала двоих детей, построила дом, создала семью. Неужели её дети не справятся с заботой о ней хотя бы месяц?
Он не ответил. И этим сказал всё.
Утром Арина начала собирать чемодан. Медленно. Обдуманно. Каждая вещь — как решение. Каждое решение — как глоток свободы.
Перемены начались.
Момент истины
Звонок пришёл на седьмой день. В шесть утра.
— Арина, приезжай немедленно! — голос Матвея дрожал. — С мамой плохо!
Арина сидела на кухне у сестры в Москве, пила кофе и смотрела на рассвет над городом. Неделя вдали от дома. Неделя тишины. Неделя, когда она вспомнила, какая она без бесконечных «должна».
— Что случилось? — спросила она спокойно.
— Она... она упала. Ночью. Мы нашли её на полу в коридоре. Она не помнит, как туда попала.
Арина закрыла глаза. Представила Веру Дмитриевну на холодном полу. Одинокую. Испуганную.
— Врача вызывали?
— Да, приедет через час. Арин, пожалуйста... — голос Матвея сломался. — Я не знаю, что делать.
— А где Татьяна?
— Она... она сказала, что у неё важная встреча. Что не может сегодня.
Важная встреча. Когда мать лежит на полу.
— Сколько дней вы за ней смотрели сами? — тихо спросила Арина.
— Почти всю неделю. Менялись каждые два дня, как договорились.
— И как? Справились?
Молчание. Долгое, говорящее больше слов.
— Матвей, ответь честно. Сколько раз за эту неделю ты спал меньше четырёх часов?
— Каждую ночь, — прошептал он. — Она не спит. Бродит по дому, кричит, что здесь чужие люди. Вчера пыталась уйти в магазин в три ночи.
— А Татьяна?
— Татьяна продержалась два дня и сказала, что это выше её сил. Что у неё нервы не выдерживают.
Арина встала, подошла к окну. Москва просыпалась. Люди спешили на работу, к своим делам, к своим жизням. К жизням, которые принадлежали им.
— И что теперь? — спросила она.
— Не знаю, — признался Матвей. — Арин, я понял... мы не справляемся. Это невозможно.
— Невозможно?
— Она нуждается в постоянном присмотре. Профессиональном. Я думал, что справлюсь, но... — он замолчал.
— Но что?
— Но она не узнаёт меня половину времени. Называет чужим мужчиной. Боится меня. А когда я пытаюсь её покормить, она плачет и просит маму.
В голосе Матвея была боль. Настоящая, глубокая боль человека, который впервые столкнулся с беспомощностью перед болезнью.
— Матвей, — мягко сказала Арина, — а теперь представь, что ты чувствовал бы, если бы тебе сказали: «Ты сын, это твоя обязанность. Справляйся».
Пауза.
— Я бы сошёл с ума, — честно признался он.
— Именно это вы мне и предлагали.
— Да... да, понимаю. — Он тяжело дышал. — Арин, что нам делать?
— Для начала — вызвать врача и убедиться, что с твоей мамой всё в порядке. Потом — серьёзно поговорить с Татьяной. А потом...
— Потом?
— Потом принять взрослое решение. Найти хороший пансионат. Или нанять профессиональную сиделку.
— А если мама не захочет?
— Матвей, — Арина села обратно за стол, — твоя мама больше не может принимать решения о своей жизни. Это жестокая правда, но это правда. И ответственность за неё лежит на тех, кто её любит. На тех, кто может обеспечить ей безопасность и достойный уход.
— Но деньги...
— Деньги найдутся. Продайте дачу, если нужно. Возьмите кредит. Попросите помощи у родственников. Но не перекладывайте ответственность на одного человека.
Матвей молчал. Арина слышала, как он плачет. Впервые за все годы брака.
— Я был неправ, — прошептал он наконец. — Мы все были неправы.
— Да, были.
— Ты простишь нас?
Арина смотрела на московский рассвет. Красивый. Свободный. Без обязательств и чужих ожиданий.
— Прощу, если вы поймёте, что изменилось навсегда.
— Что именно?
— Я больше не буду жить по принципу «ты жена, значит должна». Если вы хотите, чтобы я вернулась, мы строим новые отношения. Честные. Равноправные.
— А если я соглашусь?
— Тогда мы вместе найдём решение для твоей мамы. Но решение, которое будет справедливым для всех. Включая меня.
Долгая пауза. Арина слышала, как Матвей борется с собой. Со старыми привычками. Со стереотипами. С гордостью.
— Хорошо, — сказал он наконец. — Приезжай. Пожалуйста. Мне нужна твоя помощь.
— Не помощь, — поправила Арина. — Партнёрство.
— Партнёрство, — повторил он. — Да.
Арина повесила трубку. Сестра стояла в дверях кухни.
— Возвращаешься? — спросила она.
— Да.
— Жалеешь?
Арина подумала. Неделю назад она была уставшей женщиной, которая забыла свои потребности. Сегодня она была человеком, который знал себе цену.
— Нет, — сказала она твёрдо. — Не жалею.
Через три часа Арина входила в свой дом. Матвей встретил её в прихожей. Выглядел он ужасно — небритый, с красными глазами, в мятой рубашке.
— Как мама? — спросила Арина, снимая куртку.
— Врач сказал, что серьёзных повреждений нет. Но... — он запнулся. — Арин, она меня не узнаёт. Совсем. Называет «злым дядей» и просит позвать сына Матвея.
В гостиной сидела Вера Дмитриевна. Маленькая, потерянная. Совсем не похожая на ту железную женщину, которая двадцать лет управляла семьёй.
— Здравствуйте, — мягко сказала Арина, присаживаясь рядом.
— А, вот и помощница пришла, — обрадовалась Вера Дмитриевна. — А то этот мужчина меня всё пугает. Говорит, что я его мама. Но я молодая ещё, какая я ему мама?
Арина взяла её за руку. Тонкую, холодную.
— Всё хорошо, — сказала она. — Всё будет хорошо.
— А вы знаете, где мой сын Матвей? — спросила больная женщина. — Он должен был прийти к обеду.
Арина посмотрела на Матвея. В его глазах было столько боли, что сердце сжалось.
— Он скоро придёт, — пообещала Арина. — А пока давайте попьём чаю.
Вечером, когда Вера Дмитриевна уснула, они сидели на кухне. Молча. Каждый думал о своём.
— Татьяна звонила, — сказал наконец Матвей. — Предлагает найти пансионат.
— Хороший?
— Дорогой, — кивнул он. — Очень дорогой.
— Справимся?
— Если продать дачу и взять кредит — да. — Он посмотрел на Арину. — А ты согласна на это?
— Матвей, — тихо сказала она, — твоя мама больна. Ей нужен профессиональный уход. Мы не враги ей — мы люди, которые хотят для неё лучшего.
— Даже после всего, что она тебе говорила?
Арина подумала. Вспомнила все обиды, все колкости, все унижения.
— Особенно поэтому, — ответила она. — Потому что теперь я достаточно сильная, чтобы быть великодушной.
Матвей взял её за руку. Впервые за много лет.
— Спасибо, — прошептал он.
— За что?
— За то, что показала мне, какая ты на самом деле сильная.
Арина улыбнулась. Наконец-то её увидели. Настоящую.
Новое равновесие
Три месяца спустя.
Арина стояла у окна пансионата и смотрела, как Вера Дмитриевна кормит уток в пруду. Рядом с ней — молодая медсестра, которая терпеливо объясняет, что уток нельзя перекармливать.
— Она выглядит спокойной, — сказал Матвей, подходя сзади.
— Да. Здесь ей хорошо.
И это была правда. В специализированном пансионате Вера Дмитриевна нашла то, что не могла дать ей семья — профессиональный уход, безопасность и понимание её болезни. Здесь никто не расстраивался, когда она не узнавала близких. Здесь умели работать с деменцией.
— Татьяна приехала? — спросила Арина.
— В холле ждёт. Всё ещё дуется.
Арина усмехнулась. Татьяна до сих пор считала, что они предали мать, отдав её в пансионат. При этом сама навещала маму раз в месяц и каждый раз уходила в слезах.
— Как дела с кредитом?
— Справляемся. — Матвей взял её за руку. — Дачу продали хорошо. Плюс моя зарплата, плюс твоя прибыль от магазина... Потянем.
«Твоя прибыль от магазина». Полгода назад это называлось «баловством». Сейчас — частью семейного бюджета. Равноправной частью.
— Мама, — к Вере Дмитриевне подошла медсестра, — пора на занятия.
— Какие занятия? — удивилась больная женщина. — Я же уже закончила школу!
— Творческие, — улыбнулась девушка. — Будем лепить из пластилина.
— О, я люблю лепить! — обрадовалась Вера Дмитриевна и послушно пошла за медсестрой.
Арина и Матвей проводили её взглядом.
— Иногда мне кажется, что она счастливее, чем была последние годы, — тихо сказал Матвей.
— Возможно. Болезнь забрала у неё тяжёлые воспоминания вместе с хорошими.
Они спустились в холл. Татьяна сидела в кресле, нервно теребила сумочку.
— Ну что, как она? — спросила золовка, не здороваясь.
— Хорошо, — ответила Арина. — Врач говорит, что она адаптировалась лучше, чем ожидали.
— Адаптировалась! — фыркнула Татьяна. — К жизни среди чужих людей.
— Среди людей, которые умеют с ней обращаться, — терпеливо поправил Матвей.
— А мы, значит, не умели?
Арина и Матвей переглянулись. Этот разговор повторялся каждый раз.
— Таня, — устало сказал Матвей, — мы не врачи. Мы не знали, как справляться с её состоянием. А здесь знают.
— Знают за наши деньги.
— За наши деньги, — согласилась Арина. — За деньги, которые мы все вместе тратим на то, чтобы маме было хорошо.
Татьяна поджала губы. Тема денег была для неё болезненной. Особенно после того, как выяснилось, что её вклад в общие расходы оказался символическим.
— Пойдёмте к ней, — предложил Матвей.
В творческой мастерской царил весёлый хаос. Пожилые люди лепили, рисовали, смеялись. Вера Дмитриевна сосредоточенно что-то мастерила из яркого пластилина.
— Мама, — подошёл к ней Матвей, — смотри, кто пришёл.
Вера Дмитриевна подняла глаза. На лице — полное непонимание.
— Извините, — вежливо сказала она, — но я вас не знаю. Вы, наверное, ошиблись.
Татьяна побледнела. Каждый раз это было как удар.
— Это я, Татьяна. Ваша дочь.
— У меня есть дочка, — кивнула Вера Дмитриевна. — Но она маленькая. Ей пять лет. А вы взрослая тётя.
Татьяна отвернулась. Матвей обнял сестру за плечи.
— А что вы лепите? — спросила Арина, присаживаясь рядом с Верой Дмитриевной.
— Цветочек! — радостно ответила та. — Хотите, и вам слеплю?
— Конечно хочу.
Арина взяла кусочек пластилина. Они лепили молча. Рядом сидела женщина, которая двадцать лет делала её жизнь сложной. Но сейчас это была просто больная пожилая женщина, которой нравилось лепить цветы.
— Красиво получается, — похвалила Арина.
— Правда? — Вера Дмитриевна просияла. — А вы добрая. Мне нравятся добрые люди.
Арина улыбнулась. Впервые за двадцать лет свекровь назвала её доброй.
***
Вечером сидели дома. На кухне. За тем же столом, где три месяца назад всё начиналось.
— Как ты думаешь, мы правильно поступили? — спросил Матвей.
— А ты как думаешь?
— Думаю, да. — Он помешал чай. — Она там в безопасности. О ней заботятся. И мы можем жить.
— Жить, — повторила Арина. — А ты помнишь, когда мы в последний раз просто жили? Не выживали, не тянули лямку, а именно жили?
Матвей задумался.
— Лет пять назад, наверное. А может, и больше.
— А теперь?
— А теперь... — он посмотрел на неё, — теперь я вижу тебя. Настоящую. И мне нравится то, что я вижу.
Арина рассмеялась.
— Даже когда я бунтую и требую денег за работу?
— Особенно тогда. — Матвей встал, подошёл к ней. — Знаешь, что мне больше всего нравится?
— Что?
— То, что ты перестала извиняться за свои потребности.
Это была правда. Арина больше не говорила «извини, но мне нужно». Она говорила «мне нужно» — и всё. Без извинений за то, что она живая.
— Кстати, — Матвей сел обратно, — Татьяна звонила. Хочет, чтобы мы взяли маму на выходные домой.
— И что ты ответил?
— Что это нужно обсудить с врачами. И с тобой.
Полгода назад он бы решил сам. Потому что «ты жена, должна понимать».
— Врачи не советуют, — сказала Арина. — Смена обстановки дезориентирует её ещё больше.
— Тогда не будем.
— Татьяна расстроится.
— Пусть. — Матвей пожал плечами. — Она и так расстраивается по любому поводу. Зато мама будет спокойна.
Арина кивнула. Они научились принимать решения вместе. Учитывая мнение друг друга. Это было непривычно, но правильно.
— Как дела в магазине? — спросил Матвей.
— Хорошо. Новая коллекция украшений идёт очень хорошо. — Арина улыбнулась. — Думаю расширить ассортимент.
— Нужны инвестиции?
— Немного. Но я справлюсь сама.
— А если я хочу помочь? Как партнёр?
Арина посмотрела на него. В его глазах была искренность. Не покровительственное желание помочь «бедной женщине», а интерес равного к равному.
— Поговорим завтра. Покажу бизнес-план.
— Договорились.
Они допили чай в тишине. Комфортной тишине людей, которые понимают друг друга.
— Арина, — сказал Матвей перед сном, — спасибо.
— За что на этот раз?
— За то, что не ушла. За то, что дала нам шанс измениться.
Арина обняла его.
— Знаешь, чего я боялась больше всего?
— Чего?
— Что останусь одна. Что в почти пятьдесят лет начну жизнь с нуля.
— И что, теперь не боишься?
— Нет, — честно ответила она. — Теперь я знаю, что справлюсь. С любой ситуацией. Одна или не одна — не важно. Важно, что я больше не жертва обстоятельств.
Матвей крепче обнял её.
— А я боялся, что потеряю тебя.
— Почти потерял.
— Но не потерял.
— Не потерял, — согласилась Арина. — Но и не сохранил старую. Той Арины, которая всё терпела и молчала, больше нет.
— И слава богу, — прошептал он.
***
Утром Арина проснулась рано. Встала, приготовила кофе, села к компьютеру. У неё было много планов. Магазин, новые проекты, курсы повышения квалификации.
Жизнь. Её собственная жизнь.
Матвей спустился через час, уже одетый на работу.
— Доброе утро, партнёр, — сказал, целуя её в макушку.
— Доброе утро, — улыбнулась Арина.
Ушёл на работу. Она осталась за компьютером. Но теперь это был не побег от реальности, а часть этой реальности. Её часть.
Телефон зазвонил. На экране — номер пансионата.
— Арина Петровна? Это по поводу Веры Дмитриевны. Ничего серьёзного, но она сегодня утром всех спрашивает про свою невестку Арину. Говорит, что хочет её увидеть.
Арина улыбнулась. Даже болезнь не смогла стереть некоторые воспоминания.
— Передайте ей, что Арина скоро приедет.
— Обязательно передам. Она будет рада.
Арина повесила трубку. Встала, оделась, взяла сумку.
Она ехала к свекрови не потому, что должна. Не из чувства вины или обязанности.
Она ехала, потому что хотела. Потому что могла себе это позволить. Потому что теперь её доброта была выбором, а не принуждением.
И это меняло всё.
Благодарю за подписку на канал, всем хорошего настроения.
Заходите в гости и подписывайтесь: Модная Грация Plus
Читайте также: