— Ну, подумаешь, изменил. С кем не бывает: у нас кризис среднего возраста, на развод даже не надейся, — глядя в глаза заявил мне муж.
Маргарита отложила кофейную чашку. Рука дрогнула — фарфор звякнул о блюдце, как разбитый колокол. Двадцать три года брака рассыпались в эту секунду на осколки, острые и режущие.
— Кризис среднего возраста, — повторила она, словно пробуя на вкус яд. — Понятно.
Сергей поправил очки — жест профессора, привычка полувековой давности. Даже сейчас, признаваясь в измене, он оставался педантичным преподавателем консерватории, для которого жизнь — это партитура, где каждая нота выверена и разложена по полочкам.
Анна пришла на прием в четверг, когда мартовское солнце било в окна кабинета так настойчиво, что хотелось прикрыть жалюзи. Девочка — иначе и не назовешь эту хрупкую блондинку с испуганными глазами — сжимала в руках направление от участкового терапевта.
— Тошнота, головокружения, слабость, — монотонно перечисляла она симптомы. — Уже месяц мучаюсь.
Маргарита изучала карточку. Анна Воронова, двадцать один год. Студентка. Сколько же лет их дочери Кате? Тоже двадцать один.
— Когда была последняя менструация? — задала она привычный вопрос.
Анна покраснела, как школьница у доски.
— Задержка... почти два месяца. Но это случайно! Я не планировала... мы не планировали...
«Мы». Маргарита подняла взгляд от бланка. Что-то в голосе девушки, в этом «мы», заставило ее насторожиться.
— Расскажите о партнере, — мягко попросила она.
— Он... он старше. Намного старше. И он женат.
Сердце екнуло. Маргарита механически записывала показания для анализов, а в голове билась одна мысль: «Только не это. Только не мой Сергей».
— Анна, а где вы учитесь?
— В консерватории. На вокальном отделении. У профессора Малышева.
Мир вокруг замер. Профессор Малышев. Сергей Малышев. Ее муж.
После приема Маргарита подошла к окну. Анна вышла из подъезда поликлиники, медленно, будто несла на плечах весь мир. Девушка остановилась у знакомого до боли серебристого «Пассата» — точно такого же, как у них дома. За рулем сидел мужчина в очках.
Сергей.
Маргарита прислонилась лбом к холодному стеклу. Так вот почему он стал задерживаться в консерватории допоздна. Вот отчего между ними выросла стена молчания, а разговоры свелись к «передай соль» и «не забудь оплатить коммуналку». Почти год — целый год он жил двойной жизнью, а она, дурочка, списывала все на усталость и возраст.
Остальной день прошел как в тумане. Пациенты, рецепты, медицинские термины — все смешалось в один гул. Руки делали привычную работу, а душа кричала от боли и унижения.
Вечером Маргарита ждала мужа на кухне. Сидела за столом, который они выбирали вместе пятнадцать лет назад, смотрела на семейные фотографии на холодильнике и думала о том, как легко рушится то, что строилось десятилетиями.
Сергей появился в половине одиннадцатого. Усталый, рассеянный, пахнущий незнакомыми духами.
— Сегодня ко мне на прием приходила твоя студентка, — сказала Маргарита без предисловий. — Анна Воронова.
Он замер, сумка выпала из рук.
— Она беременна. От тебя.
Сергей молчал. Потом медленно сел напротив, снял очки, потер переносицу.
— Как ты узнала?
— Неважно. Важно другое. Сколько это длится?
— Почти год.
— А я думала, у тебя просто возраст. Кризис сорокалетних. — Голос звучал на удивление спокойно. — Знаешь, Сережа, я готова все обсудить. Мы можем разойтись цивилизованно, поделить все честно...
И тогда он сказал те слова, которые стали приговором их браку:
— Ну, подумаешь, изменил. С кем не бывает: у нас кризис среднего возраста, на развод даже не надейся.
— Развод не получишь, — продолжал Сергей, надевая очки обратно. Профессор возвращался в привычный образ. — У нас двое взрослых детей. Да и я без пяти минут профессор. Мне лишние неприятности не нужны. Будешь настаивать на разводе — пойдешь в чем пришла. Квартира же моих родителей. Да и перед детьми не смей меня позорить. А с Анной сам решу: обеспечиваю наших детей и ее ребенка обеспечу.
Маргарита смотрела на этого человека — отца своих детей, спутника половины жизни — и не узнавала его. Когда он успел стать таким циничным? Или всегда был таким, а она просто не замечала за повседневной суетой?
— Значит, так, — медленно проговорила она. — Ты хочешь, чтобы я играла роль довольной жены, пока ты содержишь любовницу и будущего ребенка?
— Именно. Все останется как прежде, только теперь ты знаешь правду.
Правду. Какое громкое слово для такой грязной истории.
Той ночью Маргарита не спала. Лежала рядом с храпящим мужем и смотрела в потолок. В голове роились мысли, как осы в потревоженном гнезде. Двадцать три года. Половина жизни. Дети, совместные планы, мечты о старости вдвоем...
А теперь что? Покорно сносить унижение? Делать вид, что все в порядке, когда муж тратит семейные деньги на содержание любовницы? Улыбаться детям, скрывая правду?
Под утро она приняла решение. Если Сергей думает, что она сдастся без боя, он ошибается. У каждой женщины есть предел терпения. И ее предел исчерпан.
Кризис среднего возраста? Пусть так. Но кризис — это не только разрушение. Это еще и возможность начать заново.
Маргарита впервые за много месяцев улыбнулась. Утром начнется новая жизнь. Без лжи, без унижений и без мужа, который считает ее бесправной вещью.
А пока она планировала. И планы у нее были очень интересные.
Утром Сергей ушел в консерваторию, как обычно. Поцеловал жену в щеку — дежурный поцелуй мужа, который считает свои обязательства выполненными. Маргарита проводила его взглядом и взялась за телефон.
Первый звонок — старшему сыну Максиму.
— Сынок, ты сможешь сегодня вечером приехать? Нужно поговорить с вами — с тобой и Катей.
— Мам, что случилось? Ты какая-то странная.
— Приезжай, Макс. И Катю привези. Это важно.
К шести вечера дети были дома. Максим, двадцатидвухлетний программист с вечно взъерошенными волосами и внимательными глазами отца. Катя — копия молодой Маргариты, только с характером бойцовским, студентка юридического.
— Мам, ты нас пугаешь, — Катя обняла мать за плечи. — Что происходит?
Маргарита смотрела на своих детей — самое дорогое, что у нее было. Ради них она терпела, молчала, закрывала глаза на многое. Но теперь молчание станет предательством — предательством самой себя и их тоже.
— Садитесь. Мне нужно вам кое-что рассказать.
— А где папа? — спросил Максим.
— Папа в консерватории. У него... дела.
И она рассказала. Осторожно, выбирая слова, но честно. О том, как узнала правду. О беременной студентке. О словах Сергея накануне.
Катя побледнела. Максим сжал кулаки.
— Св.о.лочь, — тихо сказал сын. — Извини, мам, но он с. в.олочь.
— Максим, — начала было Маргарита, но дочь перебила:
— Не защищай его, мама! Он же тебя за д.уру держит! — Катя вскочила, начала ходить по комнате. — Год! Целый год врал, а потом еще и ставит условия! Да он с ума сошел!
— Дети, я не хочу, чтобы вы думали плохо об отце...
— Мам, — Максим взял ее руку, — ты всю жизнь о нас думала. Пора подумать о себе. Что ты хочешь делать?
Маргарита посмотрела на сына — такой взрослый, ответственный. Когда он успел стать ее защитником?
— Я хочу развода. Но ваш отец угрожает выставить меня из квартиры.
— Ну уж нет, — Катя села рядом с матерью. — Мам, я на четвертом курсе юрфака. Думаешь, я не знаю закона? Квартира хоть и была куплена на деньги бабушки с дедушкой, но двадцать лет назад. За это время в нее вложены семейные деньги, и ты имеешь право на долю. А еще есть понятие "компенсация за моральный ущерб".
— Но я не хочу воевать...
— А он хочет, — жестко сказал Максим. — Мам, он объявил тебе войну вчера вечером. И думает, что ты сдашься без боя. Но мы с Катей на твоей стороне.
Сергей вернулся в половине десятого. Дети сидели с матерью на кухне, пили чай. Обычная семейная картина, но в воздухе висело напряжение, которое можно было резать ножом.
— О, семейный совет, — с наигранной веселостью сказал Сергей. — По какому поводу?
— По поводу Анны Вороновой, — спокойно ответила Маргарита.
Отец замер в дверях. Дети смотрели на него молча.
— Я же сказал — не смей позорить меня перед детьми!
— Папа, — Катя встала, — мама ни в чем не виновата. Просто рассказала правду. А ты что, хотел, чтобы мы всю жизнь жили во лжи? Ты же учил нас быть всегда честными.
— Катя, ты не понимаешь...
— Понимаю! — глаза дочери полыхали. — Понимаю, что у тебя любовница ровесница твоей дочери! Понимаю, что она беременна! И понимаю, что ты хочешь, чтобы мама это терпела!
— Максим, объясни сестре...
— Что объяснить, папа? — сын говорил тихо, но каждое слово било наотмашь. — Что ты изменяешь маме уже год? Что угрожаешь выкинуть ее на улицу? Что собираешься содержать свою любовницу на наши с Катей деньги тоже?
— На ваши деньги?
— А ты думал, мы не знаем? — Катя села обратно к столу. — Мам половину твоей зарплаты на нас тратила. На мое образование, на Максимовы курсы программирования. Ты же вечно занят был — концерты, студенты, "высокое искусство". А мама пахала в поликлинике чуть ли на две ставки, чтобы семья не бедствовала.
Сергей опустился на стул. Впервые за много лет он выглядел растерянным.
— Вы не понимаете. У мужчин иногда бывают срывы...
— Срывы? — Максим усмехнулся. — Папа, год — это не срыв. Это выбор. Ты выбрал изменять маме. Выбрал врать нам. И теперь выбираешь ставить условия вместо того, чтобы извиниться.
— Я не буду извиняться за то, что полюбил!
— Полюбил? — Катя рассмеялась, но смех был злой. — Папа, она младше меня на полгода! Ты что, не видишь разницы между любовью и старческой похотью?
— Катя! — рявкнул Сергей.
— Не кричи на дочь, — тихо сказала Маргарита. — Она права.
— Мама, — Максим повернулся к ней, — что ты решила?
— Я хочу развода. И я не собираюсь никуда уезжать из дома, где прожила двадцать лет.
— Не получится, — Сергей встал. — Квартира записана на меня.
— Но покупалась в браке, — Катя достала телефон. — Папа, хочешь, я тебе зачитаю семейный кодекс? Статья тридцать четвертая: "Имущество, нажитое супругами во время брака, является их совместной собственностью". И статья про компенсацию. Мама может потребовать не только свою долю, но и возмещение морального ущерба.
— Ты что, собираешься судиться с отцом?
— Если он будет вести себя как св0лочь — да, буду. Мама всю жизнь нас растила, дом держала, а ты хочешь выкинуть ее на улицу за то, что она не согласна мириться с твоей изменой?
Сергей смотрел на дочь как на чужую.
— Значит, так. — Максим встал, подошел к отцу. — У тебя есть выбор. Либо ты извиняешься перед мамой и уходишь к своей Анне добровольно, оставив ей эту квартиру. Либо мы идем в суд, и тогда все твои коллеги узнают, что уважаемый профессор Малышев бросает жену ради студентки, которую обр.юхатил.
— Максим, язык!
— Папа, а ты как это называешь? Возвышенной любовью? — сын сел обратно. — Знаешь, всю жизнь я тебя уважал. Думал — вот он, настоящий мужчина. Талантливый, умный. А оказывается, ты обычный к0бель, который не может держать себя в руках.
— Дети, не надо, — заступилась Маргарита. — Он все-таки ваш отец.
— Мам, — Катя обняла ее, — хватит его защищать. Он сам выбрал. Хотел держать нас за идиотов — получите и распишитесь.
Сергей молчал. Смотрел то на жену, то на детей — и понимал, что проиграл. Окончательно и бесповоротно.
— Хорошо, — тихо сказал он. — Я уйду. Но детей не настраивай против меня.
— Папа, — Максим грустно улыбнулся, — мы уже взрослые. Сами способны понять, кто прав, а кто виноват.
Через неделю Сергей съехал к Анне на съемную квартиру. Маргарита помогла ему собрать вещи — последняя услуга двадцати трехлетнего брака.
— Рита, — сказал он на пороге, — может, мы еще...
— Нет, Сережа. Некоторые вещи нельзя исправить.
Он ушел. А Маргарита осталась в доме, который стал только ее домом. С детьми, которые выбрали ее. С новой жизнью, которая только начиналась.
И она была готова к этой жизни.
Благодарю за прочтение и ваши комментарии, а также подписку на канал