Жена брата вторглась в ее дом. Это Зинаида почуяла сразу, едва порог переступила...
Чужие тапочки стояли у кровати Зинаиды. Прямо на прикроватном коврике, который Зинаида сама связала, когда еще верила, что вязание успокаивает нервы.
А из кухни доносился голос Надежды, звонкий такой, уверенный:
— Да мы уже тут, мам! Нет, все нормально. Зинаида на работе еще, наверное. Детям тут очень удобно, тихо, уроки делают.
Зинаида прислонилась к косяку. Вот так, значит, опять невестка племянников притащила. А ведь начиналось-то как, невинно совсем. Надежда как-то позвонила, голос жалобный такой был:
— Зинаида, можно, дети к вам на часок придут? У нас трубу прорвало, такой кошмар, слесари ходят, грохот стоит.
Конечно, можно. Как не пустить племянников? Родная кровь все-таки. Олег, младший брат, тогда еще приехал, извинялся:
— Зин, ты уж прости нас. Надька совсем с ума сходит, в однушке-то с парой подростков тяжело, сама понимаешь.
Она понимала, жалела их даже. У нее-то трехкомнатная квартира, хотя живет одна. Родители так завещали, оставили квартиру только ей. Олегу дачу оставили с домиком. Он тогда не обиделся, сам сказал:
— Правильно сделали. У меня дети, нам дача нужнее.
Зинаида тихо прошла на кухню. За столом сидели оба племянника: старший Максим и младшая Вика. Головы в учебники уткнули, даже не подняли глаз, когда она вошла. А Надежда у плиты стояла, помешивала что-то в большой кастрюле. Ее кастрюле, между прочим.
— А, Зинаида! — обернулась невестка, нисколько не смутившись. — Я тут супчик сварила. Детям же кушать надо после школы. Вы не против?
Не против? Зинаида молча смотрела, как Надежда хозяйничает на ее кухне. Невестка даже фартук надела, тоже ее, с вишенками. Тот самый, что мама подарила на последний день рождения, который они провели вместе.
— Вам налить? — спросила Надежда таким тоном, будто это она тут хозяйка, а Зинаида в гостях. — Суп получился знатный.
— Спасибо, я не голодная, — тихо ответила Зинаида и прошла в свою спальню.
Чужие тапочки все еще стояли у кровати. А на туалетном столике, это уже совсем нахальство, лежала косметичка. Яркая такая, с блестками. Зинаида прихватила ее пальцами, как что-то неприятное, и вышла обратно на кухню.
— Вика, это твое?
Девочка подняла голову, кивнула.
— Забери, пожалуйста, — попросила Зинаида. — И тапочки тоже.
— А что такого? — встряла Надежда. — Ребенок же не на улице в них ходит. Чистые совершенно.
— Дело не в чистоте, — Зинаида старалась говорить спокойно, хотя внутри все уже кипело. — Это моя спальня. И вы... Вы не имели права вторгаться в нее...
Надежда фыркнула. Именно фыркнула, как это умеют делать некоторые женщины, презрительно и снисходительно одновременно.
— Ой, Зинаида, ну что вы как маленькая? Мы же не чужие. Олег — ваш родной брат. А дети — племянники. Близкие же!
Близкие... Это слово Надежда произносила так, будто оно давало ей право на все. На кухню, на спальню, на квартиру целиком.
После первого визита племянников прошло немного времени, и история повторилась. Потом еще. А через месяц Зинаида обнаружила, что в шкафу в прихожей висят чужие куртки. Детские, конечно.
— Чтобы не таскать вещи туда-сюда, — пояснила Надежда.
А потом консьержка сказала между делом:
— Зинаида, невестка твоя с детьми каждый день туда-сюда шныряют то с сумками, то с пакетами. Переехать к вам собираются, что ли?
Зинаида тогда рассмеялась. Какое там переехать! Просто детям у нее удобно уроки делать. Тихо у нее, спокойно. Не то что у них, в квартире на первом этаже, с окнами на проезжую часть.
Но консьержка оказалась права. На следующей неделе случилось то самое, после чего Зинаида поняла, пора что-то делать. Она вернулась с работы пораньше, голова болела, давление скакало. Дома было шумно. Очень шумно. Из гостиной доносилась музыка, голоса, смех. Зинаида заглянула туда и увидела, что на диване расположилась целая компания подростков. Они пили колу, жевали чипсы, разбрасывали крошки по всему ковру.
— Максим, — позвала она.
Племянник нехотя поднялся, вышел в коридор.
— Что происходит? — спросила Зинаида.
— А что такого? — пожал он плечами. — День рождения у Витьки. Мама разрешила тут собраться, а то у Витьки родители против.
— Мама разрешила? В моей квартире?
Парень посмотрел на нее как-то странно, жалостливо, что ли, или презрительно — не разберешь.
— Теть Зин, ну не гоните вы. Мама сказала, вы добрая. Не выгоните же детей.
Добрая. Вот именно что добрая. Всю жизнь добрая была, замуж так и не вышла, все некогда было, то маме помогала, то отцу, когда болели. А как их не стало, осталась одна в большой квартире. График был постоянный: работа, дом, работа, дом, по выходным уборка, готовка на неделю. Подруг особых нет, так, коллеги по работе. Да и какие подруги в ее возрасте? У всех дом, дети.
И только она одна. Вот Надежда и решила, видимо, что ей в радость обслуживать родственников.
Зинаида не стала выгонять гостей, закрылась в спальне, выпила таблетку, легла. Сквозь стену она слышала музыку, топот, хохот. В своей квартире она чувствовала себя чужой.
А потом Надежда явилась с заявлением, совсем уж неожиданным. И даже наглым, пожалуй...
— Зинаида, тут такое дело. Мама моя приезжает из Саратова на месяц. Я подумала, пусть у вас поживет? У нас же совсем никак, места нет. А у вас комната свободная есть, кабинет тот же. Там кровать поставить — и отлично!
Зинаида смотрела на невестку и не верила своим ушам. Кабинет — это святое. Там папины книги, его стол письменный, кресло кожаное, в котором он любил сидеть по вечерам. И вообще, с какой стати ей пускать к себе чужую женщину?
— Надя, это невозможно.
— Почему? — искренне удивилась та. — Места же полно. Что вам, жалко, что ли? Пожилой человек, больной. Куда ей деваться?
— В гостиницу. Или снимите квартиру.
Надежда посмотрела на нее как на врага народа.
— Гостиницу?! Снимите?! А деньги где взять? Вы же знаете, как мы живем. Только Олег работает, я с детьми. Еле концы с концами сводим.
Это было правдой. Олег работал менеджером в автосалоне, зарплата небольшая. Надежда после рождения дочери так и не вышла на работу. Дети, говорила, болеют постоянно.
— Я могу одолжить денег, — предложила Зинаида.
— Одолжить! — Надежда аж покраснела от возмущения. — Да вы что, совсем очерствели в своем одиночестве? Человечность потеряли?
И хлопнула дверью так, что со стены посыпалась штукатурка. Вечером позвонил Олег.
— Зин, ты чего это? Надька вся в слезах. Говорит, ты ее мать выгоняешь.
— Я никого не выгоняю, просто не могу принять постороннего человека на месяц.
— Постороннего! Да ты что? Это же теща моя! Бабушка детей!
— Олег, это моя квартира. Я имею право...
— Право, право, — перебил он. — Вечно ты о правах. А о долге не думаешь? О семейном долге? Родители в гробу переворачиваются!
Родители — его любимый аргумент. Хотя мама, царство ей небесное, Надежду не жаловала.
— Хитрая она, Зина, — говорила. — Глаза бегают. И за Олежкой не смотрит совсем. Видишь, какой он неухоженный ходит?
Зинаида тогда маму успокаивала, мол, ну что ты, любят друг друга. А мама головой качала:
— Любовь любовью, а рубашку погладить можно.
Разговор с братом ни к чему не привел. Он положил трубку, так и не дождавшись ответа.
А на следующий день Зинаида обнаружила, что замок в двери сломан. Нет, не взломан, а просто сломан, ключ не проворачивается. Пришлось вызывать слесаря. Тот посмотрел и вынес вердикт:
— Кто-то чужой ключ совал или отмычкой орудовал. Менять надо.
Пока меняли замок, Надежда с детьми как раз «навестить» пришли. С сумками, как обычно. Увидели слесаря, переглянулись. И Зинаиде показалось почему-то, что без невесткиного участия проблемы с замком не обошлись...
— Новый ключ дать нам не забудьте, — сказала Надежда таким невинным голосом.
— Зачем? — удивилась Зинаида.
— Ну мало ли что! Вдруг с вами что случится, а мы и помочь не сможем!
С ней что случится? Она же не бабушка! А Надежда говорила о ней, как о немощной старухе.
В тот вечер Зинаида долго не могла уснуть. Лежала, смотрела в потолок и думала, как же так получилось? Как эта женщина, по сути, чужая, жена брата всего-то, так нагло вторглась в ее жизнь? И главное, делает вид, что все нормально, что так и должно быть.
А может, правда должно? Может, она, Зинаида, действительно очерствела в своем одиночестве? Эгоисткой стала? 2 ЧАСТЬ РАССКАЗА🔔