— Двадцать лет я знала, что у тебя есть другая жизнь, Игорь. И вот она, — Лариса высыпала на кухонный стол пачки денег из старой коробки из-под ботинок.
Игорь застыл на пороге. Он только что вернулся с дачи, усталый, пропахший дымом от костра, мечтал только о душе и ужине. А вместо этого — его святая святых, его «неприкосновенный запас», его личный пенсионный фонд лежал наглой кучей на клеенке с подсолнухами.
— Ты… ты что, в мой шкаф полезла? С ума сошла?
Он смотрел то на деньги, то на жену. И не узнавал ее. Всегда тихая, спокойная Лариса сейчас напоминала натянутую струну. В глазах — холодная, колючая сталь.
— Не истери. Я просто взяла свое.
— Свое?!? — Игорь задохнулся от возмущения. — Да я эти деньги по сотенке пятнадцать лет откладывал! С каждого калыма! На «черный день»!
Он ждал, что она начнет кричать в ответ. Плакать. Оправдываться. Но она лишь криво усмехнулась.
— Правильно. На «черный день». Мой. И он настал.
Лариса сгребла деньги в принесенную с собой сумку. Щелкнула молния. Звук прозвучал в оглушающей тишине кухни как выстрел.
Игорь рванулся было к ней, но остановился, наткнувшись на ее взгляд. Во взгляде было что-то такое, от чего стало страшно. Какая-то последняя, выжженная дотла точка.
— Куда? На что тебе?! — только и смог выдавить он.
— А это, дорогой мой, теперь не твое дело. Считай, что я взяла компенсацию. За моральный ущерб.
Она развернулась и ушла в комнату, оставив его одного посреди кухни. Рядом с опустошенной коробкой из-под ботинок валялась старая фотография, которую он прятал там же. С нее улыбалась юная девушка, которую Игорь не видел уже лет двадцать пять. Его первая любовь.
Игорь сел на табуретку. Ноги его не держали. Дело было не в деньгах. И даже не в старой фотографии.
Он вдруг понял, что ее «черный день» — это он сам. И этот день только начинается.
*****
Следующие несколько дней превратились в молчаливый ад. Они жили в одной квартире, как два призрака. Лариса не скандалила, не упрекала. Она просто перестала его замечать. Готовила на себя, говорила по телефону вполголоса и запирала на ночь дверь в свою комнату.
Игорю казалось, что он сходит с ума. Куда она потратит деньги? Завела кого-то? Решила сбежать? Он перебирал в голове самые страшные варианты, один другого хуже.
Вначале была злость. Дикая, мужская злость. Да как она посмела! Взять его, заработанное, скопленное! Он обеспечивал семью? Да. Сын выучен? Да. Квартира, машина, дача — все есть. Что ей еще надо?!
Но злость потихоньку проходила, уступая место вязкой, холодной тревоге. Он начал наблюдать за женой. И замечать то, чего раньше не видел в упор.
Он видел, как она подолгу сидит у окна, глядя в одну точку. Как механически ест, не чувствуя вкуса. Как вздрагивает, когда он входит в комнату. Она не жила. Она существовала в каком-то своем, отдельном мире, куда ему вход был воспрещен.
Однажды он не выдержал и полез к ней с разговором.
— Лар, ну хватит молчать. Давай поговорим. Деньги… черт с ними! Скажи, что случилось?
— Ничего, — ответила она, не отрываясь от книги.
— Да как ничего! Я же вижу! Ты… ты больна?
Она захлопнула книгу и посмотрела на него. Взгляд был уставшим, безразличным.
— Да, Игорь. Я больна. Тобой. Хронически. И, кажется, это уже неизлечимо.
Он так и не понял, что она имела в виду.
А потом Лариса начала уходить из дома. Просто одевалась и уходила на несколько часов. Возвращалась молча, с таким же пустым лицом. Игорь проверял ее сумку, когда она была в душе. Искал чеки, билеты, хоть какую-то зацепку. Но ничего не находил.
Эта неизвестность была хуже любой правды.
Как-то раз, вернувшись раньше с работы, он услышал ее смех. Живой, искренний смех, которого он не слышал уже много лет. Лариса сидела на кухне с их соседкой, тетей Валей, и что-то оживленно ей рассказывала. На столе стояла бутылка вина и тарелка с пирожными. Увидев его, Лариса осеклась и снова надела свою привычную маску.
Тетя Валя, прощаясь в коридоре, шепнула ему:
— Ты бы поговорил с ней, Игорек. По-хорошему. Не о деньгах. О жизни. А то потеряешь бабу-то…
Вечером он решился на последнюю попытку. Он не стал кричать. Он просто сел напротив нее и тихо спросил:
— Ларис. Фотография… Это из-за нее? Из-за Веры? Но это же было сто лет назад! До тебя!
Она горько усмехнулась.
— Дурак ты, Игорь. Ой, какой же ты дурак. Думаешь, я про нее не знала? Я эту коробку нашла в первый год нашей совместной жизни. Когда твою зимнюю куртку в шкаф убирала.
Игорь остолбенел.
— И… и молчала? Все эти годы?
— А что говорить? Ты ведь не ее прятал. Ты прятал свою мечту. О другой жизни. Где нет меня. А рядом держал меня — удобную, привычную, которая не будет задавать лишних вопросов. Я это проглотила. Ради сына, ради семьи… думала, стерпится.
Она встала и подошла к шкафу. Достала оттуда большую картонную папку.
— А потом ты начал прятать деньги. Ты назвал это «заначкой на черный день». А на самом деле — это был твой личный «фонд побега». Билет в ту жизнь, о которой ты мечтал, глядя на фото своей Веры. Ты прятал не деньги, Игорь. Ты прятал свою жизнь от меня. По кусочку. По сотенке.
Игорь смотрел на нее и ничего не мог сказать. Потому что в ее словах была страшная, убийственная правда. Он действительно никогда не видел в Ларисе мечту. Она была надежным тылом. Функцией. Мать его ребенка, хозяйка его дома. А мечтал он… да, он мечтал о другом.
— И что теперь? — прохрипел он.
— А ничего, — она открыла папку. Там лежали документы. — Деньги я не потратила. Почти. Я оплатила курсы. Ландшафтного дизайна. Я всегда хотела с землей возиться, красоту создавать… не просто ж картошку полоть. Вот, смотри. Это мой дипломный проект. План нашего дачного участка.
Она разложила на столе большой лист ватмана. Там была не их привычная дача с грядками и парником. Там была сказка. С альпийской горкой, маленьким прудиком, беседкой, увитой розами.
— Это… это наша дача? — ошарашенно спросил Игорь.
— Моя, — тихо поправила его Лариса. — Я на нее тоже право имею. Это будет мой мир. Где я буду создавать что-то красивое. Для себя. А не ждать, пока ты накопишь на свой «черный день» и сбежишь в свою выдуманную жизнь. Остаток денег… вот он.
Она положила на стол банковскую карту.
— Я открыла счет. На имя сына. Пусть это будет на его «белый день». Первый взнос за свое жилье. У него должна быть семья, в которой никто ни от кого ничего не прячет.
Она смотрела на него спокойно, без ненависти. Как врач смотрит на пациента, которому поставлен окончательный диагноз.
Игорь взял в руки ее рисунок. Он смотрел на эту нарисованную беседку, на пруд с лилиями, на изящные дорожки. И понимал, что все эти годы рядом с ним жил совершенно незнакомый человек. Со своими мечтами, желаниями, своей болью. А он видел только себя и свою «кубышку».
Он медленно поднял глаза на жену.
— Ларис… а можно… можно я тебе помогу? Беседку построить. Я умею.
В ее глазах впервые за долгое время что-то дрогнуло. Может, это была не любовь. Еще не любовь. Но уже и не пустота.
— Посмотрим, — ответила она. — Стройматериалы дорогие. Поедешь со мной выбирать. Может, и в тебе какой-нибудь талант проснется. Кроме таланта прятать деньги.
Это не было прощением. Но это был шанс. Маленький, крошечный шанс построить что-то заново. Не на вранье и секретах, а на честности. И, может быть, когда-нибудь, в той новой беседке, увитой розами, они смогут поговорить по-настоящему. Впервые за двадцать лет.
🎀Подписывайтесь на канал — впереди нас ждет еще много интересных и душевных историй!🎀