Часть 9. Глава 77
Я наконец-то сумела связаться с Игорем. Телефонный звонок, которого я ждала с таким замиранием сердца, прозвучал оглушительно громко в тишине моего кабинета, заставив подпрыгнуть на стуле. Увидев на экране смартфона имя любимого мужа, такое родное, едва не выронила трубку. Пальцы вдруг стали ватными, непослушными. Сердце заколотилось, как сумасшедшее, отбивая бешеный ритм, а в горле пересохло так, что с трудом смогла ответить, боясь, что издам лишь беззвучный хрип.
– Игорь? – пробормотала. – Ну наконец-то, Господи!
– Элли, родная моя, это я! – услышала в ответ, и мир вокруг, со всеми его звуками и красками, мгновенно перестал существовать. Золотов был жив и здоров, и его голос, такой родной и любимый, с легкой хрипотцой, которую я так обожаю, звучал так счастливо, что я невольно улыбнулась сквозь слезы, которые градом катились по щекам, оставляя мокрые дорожки.
Игорь говорил, что учения заканчиваются, что скоро, совсем скоро он вернется домой, и я впитывала каждое слово, каждую интонацию, как иссохшая земля впитывает живительную влагу. Слушала его и не могла поверить своему счастью. Все тревоги и страхи, которые мучили меня последние недели, рисуя в воображении самые страшные картины, разом отступили, растворились без следа.
Набравшись смелости и затаив дыхание, я рассказала ему о беременности, и он замолчал на том конце телефонной линии. Эта тишина длилась всего несколько секунд, но для меня она растянулась в вечность. Я испугалась, подумала, что связь прервалась, и Золотов не услышал самого главного, но потом прозвучал его сдавленный, прерывистый вздох.
– Элли… – проговорил голосом, полным нежности и трепета. – Я… я самый счастливый человек на свете.
Мы говорили еще несколько минут, обо всем и ни о чем, просто наслаждаясь звуками голосов друг друга, перескакивая с темы на тему, смеясь и снова возвращаясь к главному – его скорому возвращению. Когда Игорь повесил трубку, пообещав позвонить, как только появится возможность, я еще долго сидела, прижимая телефон к груди, и улыбалась, как блаженная, глядя в одну точку и мысленно представляя нашу встречу.
Но эйфория от звонка Игоря, такая всепоглощающая и теплая, начала постепенно угасать, сменяясь новой, холодной волной беспокойства. Теперь, когда с мужем все было в порядке, я с новой, еще большей силой начала переживать за Машу. Она должна была еще вчера рассказать о том, как продвигаются дела со страховкой за дом тётушки, но не сделала этого. Всё, что подруга поведала накануне, так это что ее в аэропорту встретил представитель страховой компании, который оказался очень приятным молодым мужчиной русского происхождения. Он обещал всё устроить, и Званцева возлагала на него большие надежды. Так мне показалось, по крайней мере.
Но прошлое сутки, и, как пелось в одной песне, «в ответ тишина». Телефон подруги оказался выключен, на десятки моих сообщений она не отвечала. Я пыталась успокоить себя, придумывала тысячи логичных объяснений: возможно, у нее просто проблемы со связью в этом удаленном уголке планеты с суровым северным климатом, что она занята бумажной волокитой и ей не до общения со мной. Но с каждым днем глухая, липкая тревога нарастала, сжимая сердце ледяными тисками. Я слишком хорошо знала Машу, она никогда бы не стала так пропадать, не предупредив. Знает ведь, как буду волноваться, и всегда берегла мои нервы.
Во время смены нахожу ее мужа Данилу и спрашиваю, не выходила ли Маша на связь. Он отвечает, что нет, у них вчера состоялся непродолжительный разговор, и только.
– Она каким голосом говорила с тобой? – спрашиваю Берегового.
– Да обычным. Ты знаешь, Элли, мне было не до долгой беседы, если честно. Вымотался на смене, тупо хотелось спать, больше ничего. Понимаешь?
– Конечно, – киваю в ответ. Еще бы мне не понимать, как бывает вымотан хирург после такого количества пациентов! Тут имя своё можно забыть и уснуть прямо в подъезде, на коврике у двери.
Отпускаю Данилу, который спешит к следующему пациенту, сама же возвращаюсь в кабинет. Если гора не идёт к Магомету, как говорится… Не выдержав этой мучительной неизвестности, звоню в российское посольство в Норвегии. Представляюсь, старательно объясняю ситуацию, и меня соединяют с консулом.
Его голос спокойный, ровный, почти безразличный, и от этого казенного тона мне становится не по себе. Дипломат выслушивает меня, не перебивая, и говорит такое, что повергает в шок, буквально раскалывает жизнь на «до» и «после».
– Эллина Родионовна, – звучит в трубке. – К нам поступила информация, что доктор Мария Васильевна Званцева вторые сутки числится пропавшей без вести, – произносит он ровным, бесцветным голосом, будто зачитывает сводку погоды на телевидении. Хотя и там эмоций больше.
Не верю своим ушам, мозг отказывался воспринимать эту информацию.
– Как пропала? – переспрашиваю, чувствуя, как земля уходит у меня из-под ног, а помещение начинает плыть перед глазами. – Что значит пропала? Это что, шутка такая? Если да, то совершенно не смешно!
Консул терпеливо, словно объясняя что-то неразумному ребенку, повторяет, что, по данным местной полиции, Мария Васильевна отправилась на морскую прогулку на катере по фьорду со своим новым знакомым и не вернулась. Катер нашли пустым, его прибило к скалистому берегу. Ни Маши, ни ее спутника на борту не оказалось.
– Видимо, катер потерял управление под воздействием непреодолимых природных факторов…
Я слушаю дипломата, и ледяные пальцы страха сжимают сердце. Это становится похоже на какой-то дурной сон, на искаженный, бредовый сюжет дешевого детектива, от которого невозможно проснуться. Маша, моя всегда такая рассудительная, до педантичности осторожная Маша, и вдруг – пропала без вести во время невинной прогулки по величественному и суровому фьорду.
Да что там такое могло случиться?! Кит на них напал? Внезапный тайфун случился или цунами из-за землетрясения? Но ничего подобного в новостях не писали и не говорили, а зная современные СМИ, они бы подобный факт растрезвонили на всю планету.
Мысль о пропаже Маши отказывается укладываться в голове, бьётся о стенки сознания, как птица в клетке. Этого просто не может быть. Я начинаю засыпать консула вопросами, отчаянно пытаясь вырвать хоть какие-то подробности, зацепиться за деталь, которая бы все объяснила, но он остаётся непробиваемо немногословен, его голос звучит отстраненно и устало. Он сухо повторяет, что ведется расследование, что известная своей дотошностью норвежская полиция делает все возможное, и настойчиво советует ждать официальной информации, не поддаваясь панике.
Вешаю трубку и еще долго сижу в оглушающем ступоре, невидящим взглядом глядя в одну точку на стене. В голове царит хаос из вопросов: как такое могло произойти с ней, именно с ней? Когда прихожу в себя, срочно вызываю к себе Данилу. Он приходит ко мне меньше чем через пять минут, уставший и чем-то недовольный.
– Элли, ну что опять? – спрашивает ворчливо.
Я рассказываю ему всё, что узнала из короткого разговора с посольством. Береговой слушает молча, не перебивая. Вижу, как его лицо с каждой моей фразой становится все мрачнее, а в глазах появляется тревога. Когда заканчиваю, он резко вскакивает и начинает мерить шагами комнату, словно запертый в клетке зверь.
– Я немедленно еду в Норвегию, – говорит Данила решительно, и в его голосе звучит сталь. В такие моменты спорить, наверное, бесполезно, но пытаюсь его отговорить. Говорю, что это преждевременно, что он там окажется совершенно один, никого не зная, и что полиция уже занимается этим делом. Но Береговой остаётся непреклонным.
– Элли, я не могу просто сидеть сложа руки и ждать, – говорит, останавливаясь и твердо глядя мне в глаза. – Маша – моя жена. Она беременна. Я должен ее найти, чего бы мне это ни стоило. Сама как бы поступила на моём месте, а? Просто бы сидела?
Понимаю, что Данила прав. Потому и спорить с ним не собираюсь, к тому же в его глазах горит такая отчаянная решимость, что становится и без слов понятно: всё равно поедет, с моего согласия или без него. Тяжело вздыхаю и молча киваю, чувствуя, что поступаю правильно, как близкая подруга их семьи. Да, наше отделение неотложной помощи пострадает, – еще минус два классных специалиста. Но если не помочь, то кто знает, как сложится дальше? Мне и самой очень тревожно за Машу.
Береговой уехал уже на следующий день. Добраться до Норвегии оказалось непросто, пришлось лететь с несколькими пересадками, какими-то окольными, запутанными путями. Но он справился и через два мучительно долгих дня позвонил мне из Хортена. Его голос в трубке был уставшим, но твердым, как кремень.
Данила рассказал, что первым делом отправился в местную полицию, где ему вежливо, но без особого участия все рассказали. Но он увидел, что они не торопятся с расследованием. Для них это был очередной несчастный случай, один из немногих в этих суровых краях.
– Элли, ты представляешь, – сказал он. – Эти олухи почти уверены, что Маша и ее знакомый утонули, – сказал Береговой с плохо скрываемой горечью. – Они даже не пытаются рассматривать другие версии, просто закрывают дело. Поисковую операцию провели в течение суток, а потом прекратили. Мол, в море штормит, мы не можем рисковать своими людьми и волонтёрами. Вот когда станет поспокойнее, тогда и продолжим.
Я слушала его и чувствовала, как во мне закипает бессильный гнев. Как можно так преступно халатно относиться к человеческой жизни?
– Знаешь, я решил во что. Буду Машу сам искать, – сказал Данила и сделал паузу. Ждал, может, что отговаривать стану.
– Только будь осторожен, – ответила я.
***
Доктор Береговой начал действовать с методичностью одержимого. Первым делом решил найти того самого «знакомого», – таинственного спутника, с которым Маша отправилась на свою последнюю прогулку. В полиции ему нехотя назвали его имя – Одвар Нурдли, владелец страховой компании, которая занималась оценкой ущерба, полученного госпожой Званцевой в результате возгорания доставшегося ей в наследство особняка.
Домашний адрес этого Нурдли полицейские Даниле сообщить отказались. Потому он начал с того, что обошел все местные бары и кафе, благо Хортен оказался крошечным городишкой, а по-нашему его правильнее было бы называть деревней, показывая фотографию Маши и настойчиво спрашивая, не видел ли кто-нибудь ее с этим Нурдли. В Норвегии, особенно в таких небольших, замкнутых городках, все друг друга знают, и Береговой цеплялся за надежду, что кто-нибудь что-то вспомнит, заметит.
Пару дней его поиски не давали абсолютно никаких результатов. Люди сочувственно качали головами, но никто ничего не знал или не хотел говорить. Данила уже начал впадать в отчаяние, но потом ему улыбнулась удача. В одном из кафе на самой набережной, где с окон открывался вид на холодные воды фьорда, старый, седовласый бармен, внимательно и долго рассмотрев фотографию, сказал, что помнит эту девушку. Она заходила к ним пару раз, пила кофе и долго и печально смотрела на море. А накануне того дня, когда пропала, он видел ее с мужчиной. Они сидели за столиком у окна, и о чем-то мило беседовали. Бармен добавил важную деталь: спутник Марии был очень обходителен, вёл себя так, словно у них свидание.
Данила сначала поднял удивлённо брови, затем скрипнул зубами, стиснув кулаки. Получается, Маша тут времени даром не теряла? Завела «сердечного друга»? Постаравшись унять в себе ревность, Береговой начал расспрашивать бармена о спутнике своей жены. Тот рассказал, что ничего о нём не знает, кроме того, что этот господин появился здесь несколько дней назад. Поговаривали, он купил старинный особняк неподалёку и занимается страховым бизнесом, – у него даже есть собственная компания.
– Ну, а дальше что было? Они посидели в кафе, куда потом пошли? – нетерпеливо спросил Данила.
– Так на катере кататься. Тут рядом частный причал.
– Он принадлежит тому страховщику?
– Нет, Ларсу.
– Кому?
Бармен пояснил, что Ларс – местный рыбак, человек со сложным характером, вспыльчивый и неуживчивый. У него есть свой катер, на котором он часто уходит в море на несколько дней. Если не рыбачит, сдаёт свою посудину в аренду туристам, желающим покататься по фьорду.
– Можете мне сказать, где он живёт?
– Да, конечно.
Поблагодарив бармена, доктор Береговой поспешил по указанному адресу. Дом Ларса стоял на отшибе, у самой воды. Дверь оказалась заперта. Данила обошел строение вокруг, заглядывая в окна. Внутри царил беспорядок, все было перевернуто вверх дном, словно кто-то что-то искал. Это было странно. Если Ларс сдал катер в аренду, то кому понадобилось устраивать в его жилище такой переполох? И зачем?
Данила, воровато оглядевшись, решил проникнуть внутрь. Снова обошёл дом в поисках варианта, как это сделать, и ему повезло: нашел незапертое окно на заднем дворе. Осторожно, стараясь не производить лишнего шума, залез внутрь. Бардак оказался более впечатляющим, чем это выглядело снаружи: вещи были разбросаны, ящики выдвинуты, матрас на кровати вспорот.
Доктор начал осматривать дом в поисках хоть каких-нибудь зацепок. Он понимал, что это незаконно, и если поймает полиция, у него будут большие проблемы. Но не мог уйти, желая непременно найти хоть что-то, способное пролить свет на исчезновение Маши.