Человек-оркестр на краю света
Франсис Барралье был, что называется, человеком-оркестром, мастером на все руки. Француз по происхождению, он служил офицером в британской армии, в печально известном Корпусе Нового Южного Уэльса, был инженером, топографом и даже неплохим художником-графиком. Для австралийской каторжной колонии начала XIX века такой набор талантов в одном человеке был явлением из ряда вон выходящим. Он стал заметной фигурой в истории австралийских исследований: первым из европейцев сделал зарисовки коалы, первым описал использование бумеранга и оставил после себя массу ценных наблюдений о ботанике, геологии и быте аборигенов, включая их хитроумные методы охоты на кенгуру. Впрочем, его собственные навыки охотника на кенгуру, как показала практика, сильно уступали его таланту наблюдателя.
В 1802 году губернатор Нового Южного Уэльса Филип Гидли Кинг поручил Барралье, используя его навыки топографа, возглавить отряд солдат и попытаться найти проход через Голубые горы. Эта синяя, подёрнутая эвкалиптовой дымкой стена на горизонте была для колонии одновременно и проклятием, и наваждением. Она надёжно запирала поселенцев на узкой прибрежной полосе, не давая расширить пастбища и узнать, что же там, за этим неприступным барьером. Экспедиция Барралье, столкнувшись с прохладным приёмом со стороны местных племён и острой нехваткой припасов, за семь недель преодолела всего 130 миль, что составляло в среднем жалкие полторы мили в день. Полуголодные солдаты несколько дней тщетно выслеживали кенгуру, пока до них наконец не дошло, что охота пошла бы куда успешнее, если бы они для начала сняли свои ярко-красные армейские мундиры, делавшие их прекрасной мишенью на фоне серо-зелёного буша.
Неприступная синяя стена
Голубые горы были не просто горами. Для жителей Сиднея начала XIX века это была стена, край известного мира. С побережья они выглядели обманчиво близкими и манящими, но любая попытка их пересечь заканчивалась провалом. Дело было не в высоте — она вполне сопоставима с не самыми высокими хребтами в Европе. Проблема заключалась в их строении. Это был не классический горный хребет с перевалами и долинами, а изрезанное лабиринтами каньонов и ущелий плато, покрытое густым, колючим и абсолютно чуждым европейцу эвкалиптовым лесом. Здесь не было привычных ориентиров, реки вели в никуда, а отвесные скалы из песчаника вырастали там, где их меньше всего ждёшь.
До Барралье было предпринято как минимум тринадцать официальных попыток найти проход, и все они закончились ничем. Исследователи возвращались измотанные, голодные и с одним и тем же вердиктом: горы непроходимы. Губернатор Кинг, однако, был человеком прагматичным. Колония задыхалась на узкой прибрежной полосе. Земля истощалась, стадам не хватало пастбищ, и перспектива голода была вполне реальной. Нужен был прорыв, выход на новые земли, которые, как все надеялись, лежали за синим барьером. Поэтому, когда молодой и энергичный Барралье, уже зарекомендовавший себя как толковый топограф, предложил свои услуги, Кинг ухватился за эту возможность. Ему нужна была карта, а не героическая сага. Он отправлял не завоевателя, а инженера с теодолитом, чтобы тот методично прощупал местность и нашёл слабое место в этой природной крепости.
Поход дилетантов в красном
Экспедиция, стартовавшая в ноябре 1802 года, с самого начала выглядела авантюрой. Отряд Барралье состоял из нескольких солдат Корпуса Нового Южного Уэльса и четырёх каторжников, которым за участие в походе пообещали послабления. Это были не закалённые в походах следопыты, а обычные солдаты гарнизона, привыкшие к муштре на плацу и казарменной жизни. Их главным умением было носить тот самый красный мундир, который так эффектно смотрелся на парадах и так катастрофически мешал в австралийском буше.
Продвижение было мучительно медленным. Барралье, верный своей инженерной натуре, не просто шёл вперёд, а вёл тщательную топографическую съёмку, составляя карту местности. Но каждый шаг давался с боем. Они карабкались по скалам, продирались сквозь заросли, страдали от жажды, потому что ручьи в этих горах часто пересыхают, а вода в заводях бывает непригодна для питья. К середине декабря они достигли точки, которая станет самой дальней, куда удавалось проникнуть европейцу. Барралье назвал её «горой Натаи». Отсюда открывался вид на бесконечные, уходящие к горизонту хребты и долины. Он понял, что это не конец, а только начало настоящего лабиринта. Запасы подходили к концу, люди были измотаны. Стало ясно, что дальше идти — значит испытывать судьбу с весьма предсказуемым финалом.
Уроки выживания от аборигенов
Что отличало Барралье от многих его современников, так это его живой и неподдельный интерес к окружающему миру. Даже в условиях тяжелейшего похода он не прекращал вести подробный дневник, в котором фиксировал всё, что видел. Он был первым европейцем, кто описал коалу, назвав её «colo». Он с восхищением зарисовал и описал бумеранг, отметив его аэродинамические свойства. Он скрупулёзно записывал слова из языка местных племён Гандангара и Даруг, с которыми ему доводилось вступать в контакт.
Эти контакты, впрочем, редко проходили в тёплой и дружественной обстановке. Коренные жители, чьи владения пересекали без спроса, давали понять, что незваным гостям здесь не рады, порой прибегая к таким убедительным аргументам, как лесные пожары, преграждавшие отряду путь. И всё же Барралье умудрялся наблюдать и учиться. Он подробно описал, как аборигены охотятся на кенгуру, сгоняя их к заранее подготовленным ловушкам. И на фоне этих наблюдений особенно комично выглядит история его собственных попыток добыть пропитание. Солдаты в своих алых мундирах были видны за версту. Любой кенгуру замечал их задолго до того, как они успевали подойти на расстояние выстрела. Только отчаяние и голод заставили этих представителей великой империи отказаться от символа своего могущества и признать, что в австралийском буше законы диктует не устав, а здравый смысл и умение сливаться с местностью.
Славное поражение и забытый герой
Экспедиция вернулась в Сидней в конце декабря, так и не найдя прохода. С формальной точки зрения это был провал. Барралье не пересёк Голубые горы. Однако его «неудача» оказалась куда ценнее многих успешных предприятий. Он принёс с собой не просто рассказ о трудностях, а точную карту пройденного маршрута, подробнейший отчёт о рельефе, флоре и фауне, а также бесценные этнографические наблюдения. Его работа показала, что горы — это не монолитная стена, а сложная система хребтов и долин, и что для их преодоления нужна не грубая сила, а тщательная подготовка и знание местности.
Именно карты и дневники Барралье легли в основу подготовки следующей, уже успешной экспедиции Блаксленда, Уэнтуорта и Лоусона в 1813 году. Они пошли по его следам и, используя его данные, смогли найти тот самый хребет, который и вывел их на западные равнины. Но слава первооткрывателей досталась им, а имя Франсиса Барралье осталось в тени. Возможно, потому что он был французом на британской службе, чужаком. А может быть, потому что история любит победителей, а не тех, кто скрупулёзно и честно описывает свои поражения. Так или иначе, этот талантливый инженер и наблюдатель, потерпевший красивое фиаско в попытке покорить синий барьер, сделал для его будущего покорения больше, чем многие из тех, кто позже пожинав лавры. Его история — это циничное напоминание о том, что в великих открытиях громкая слава не всегда достаётся тому, кто проделал самую тяжёлую и важную работу.
Понравилось - поставь лайк! Это поможет продвижению статьи!
Подписывайся на премиум и читай статьи без цензуры Дзена!
Тематические подборки статей - ищи интересные тебе темы!
Поддержать автора и посодействовать покупке нового компьютера