— Твоя мамаша опять съела мои макароны! — Лиля швырнула пустую пачку на стол так, что соль рассыпалась по клеенке. — И эта твоя сестрица со своими детьми! Сколько можно терпеть?
Ярослав даже не поднял головы от телефона. Привык уже. Жена каждый вечер начинала с одного и того же.
— Больше никаких разговоров, ясно? — Лиля схватила его за плечо, заставив обернуться. — Я не собираюсь кормить твою сестрицу и мамашу! Пусть идут и пашут на работе!
Он посмотрел на жену. Лицо красное от злости, волосы растрепались. За тридцать лет брака научился читать ее настроение по глазам. Сегодня будет по-настоящему плохо.
— Лиль, ну что ты заводишься...
— Завожусь?! — Она отшатнулась, будто он ее ударил. — Я завожусь?! Слава, мне сорок восемь лет! Я пашу как проклятая на двух работах, чтобы эта семейка твоя жила и спала спокойно!
В прихожей послышался звук ключей. Нина Петровна возвращалась из поликлиники. Ярослав видел, как лицо жены перекосилось от ярости.
— Вот и твоя королева пожаловала, — прошипела Лиля. — Небось опять будет ныть про давление.
Свекровь вошла на кухню, сняла платок. Седые волосы прилипли ко лбу, глаза усталые. Семьдесят два года — не шутки.
— Добрый вечер, — тихо сказала она, оглядывая напряженные лица.
— Добрый, добрый, — Лиля встала, упираясь руками в бока. — Нина Петровна, а у нас тут интересный разговор назревает. Про то, как некоторые люди привыкли жить за чужой счет.
Ярослав почувствовал, как желудок сжался в комок. Началось.
— Лиля, успокойся...
— Не смей мне говорить "успокойся"! — Она резко обернулась к нему. — Ты знаешь, сколько твоя мать вчера потратила на таблетки? Три тысячи! Три тысячи рублей! А кто платил? Я платила!
Нина Петровна опустилась на стул, сложив руки на коленях. Молчала.
— А твоя сестрица вчера опять приперлась с детьми. Холодильник опустошила подчистую. И что — ни спасибо, ни извини. Как у себя дома!
— Снежана тяжело живет, — глухо проговорил Ярослав. — Муж бросил, двое детей на руках...
— Ах, тяжело живет! — Лиля захохотала, но смех вышел злой, надорванный. — А мне что, легко? У меня нет своей семьи, что ли? Я что — обязана всех ваших кормить до конца жизни?
Входная дверь хлопнула. Снежана. Как нарочно.
— Привет всем, — она заглянула на кухню, держа за руки пятилетнего Максима и трехлетнюю Дашу. — Мам, как дела? Ярик, ты дома уже?
Лиля медленно обернулась к ней. В глазах плясали чертики.
— О, как вовремя. Снежана, дорогая, присаживайся. У нас тут семейный совет.
Снежана почувствовала неладное. Дети прижались к ее ногам, испугавшись голоса тети.
— А что случилось?
— Ничего особенного, — Лиля села напротив, скрестив руки на груди. — Просто я решила кое-что объяснить. Этот дом — мой. Деньги в этом доме — мои. Еда в холодильнике — моя. И если кому-то это не нравится...
— Лиля! — Ярослав встал.
— Сиди! — рявкнула она. — Я еще не закончила. Снежана, милая, сколько тебе лет?
— Тридцать четыре...
— Тридцать четыре. Взрослая женщина. У тебя есть руки, есть ноги, есть голова. Так вот — найди работу. Сними квартиру. Живи своей жизнью.
Снежана побледнела.
— Лиля, я же объясняла... В детский сад не берут, Максим болеет постоянно, а работу без опыта...
— Не интересно! — Лиля хлопнула ладонью по столу. — Всем трудно, дорогая. Я в твоем возрасте уже десять лет работала. И мать свою кормила, и братьев помогала поднимать. А ты что — особенная?
Дашка заплакала. Максим крепче вцепился в мамину юбку.
— Зачем при детях? — тихо спросила Нина Петровна.
— При детях, при детях! — Лиля вскочила. — А они что — не должны знать правду? Что их мамаша — нахлебница? Что живут они на чужие деньги?
— Лиля, хватит, — Ярослав попытался встать между женой и сестрой, но та оттолкнула его.
— Хватит? А меня когда пожалеют? Когда я последние силы отдам на ваше семейство? — Голос ее дрожал от ярости. — Ты думаешь, мне легко? Думаешь, я железная?
В этот момент зазвонил телефон. Ярослав машинально взглянул на экран. Тетя Валя.
— Не смей брать трубку! — прошипела Лиля. — Еще одна попрошайка объявилась!
Но он уже нажал на "принять".
— Алло, тетя Валь?
— Ярик, дорогой, — дрожащий голос в трубке. — Я знаю, что поздно уже, но... у меня беда случилась. Квартиру затопили соседи сверху. Воды по колено, мебель вся испорчена... Можно к вам на несколько дней? Я на полу переночую, только крышу над головой...
Лиля услышала. Лицо ее стало белым, как мел.
— Конечно, тетя Валя, приезжайте, — сказал Ярослав, не отрываясь от телефона.
— Ты что творишь?! — взвизгнула жена.
— Ярик, спасибо тебе, родной... Я завтра утром приеду, ладно? С вещами...
— Хорошо, тетя Валя. До встречи.
Он положил трубку и обернулся. Лиля стояла посреди кухни, дрожа от злости. Снежана прижимала к себе плачущих детей. Нина Петровна сидела, опустив голову.
— Все, — тихо сказала Лиля. — Все. Я больше не могу.
Она развернулась и пошла к выходу. У двери обернулась:
— Выбирай, Ярослав. Или я, или они. Больше так жить не буду.
Дверь хлопнула. В доме повисла тягостная тишина.
— Мама, а тетя Лиля больше не будет нас ругать? — тихо спросил Максим.
Снежана не ответила. Она смотрела на брата, который стоял посреди кухни, не зная, что делать.
А где-то в городе тетя Валя складывала в сумку последние пожитки, спасенные от потопа, и думала о том, что завтра ей придется стать невольной участницей семейной драмы, о которой она даже не подозревает...
Лиля вернулась через два часа. Зашла тихо, сняла туфли в прихожей. В доме пахло жареной картошкой — Нина Петровна готовила ужин для внуков. Дети уже успокоились, смотрели мультики в зале.
— Где Ярослав? — спросила она у свекрови, проходя на кухню.
— Пошел в магазин. Сказал, завтра тетя Валя приедет, надо продуктов купить, — Нина Петровна помешивала картошку, не поднимая глаз. — Лилечка, я понимаю тебя. Правда понимаю. Но куда нам деваться-то?
Лиля села за стол, провела рукой по волосам. Усталость навалилась свинцовой тяжестью.
— Не знаю, Нина Петровна. Честное слово, не знаю.
В этот момент входная дверь распахнулась с таким грохотом, что задрожали окна. На пороге стояла Снежана. Пьяная. А рядом с ней — здоровенный мужик в грязной куртке.
— Жора, проходи, не стесняйся! — Снежана шатнулась, ухватилась за косяк. — Это мой дом родной! Здесь все свои!
Мужик прошел в кухню, оглядывая обстановку мутными глазами. От него несло перегаром и дешевым одеколоном.
— А это кто? — он ткнул пальцем в сторону Лили. — Жена брательника?
— Лиля, знакомься — Жора, — Снежана повисла на его руке. — Мой... как это... бойфренд!
Лиля встала. Внутри все похолодело.
— Снежана, ты с ума сошла? Детей разбудишь.
— А, детей! — Жора расхохотался. — Детишки спят, не мешают взрослым веселиться. Хозяюшка, а что у вас тут поесть есть?
Он открыл холодильник, начал вытаскивать продукты. Колбаса, сыр, банка консервов — все летело на стол.
— Это что такое?! — Лиля схватила его за руку, но он грубо оттолкнул ее.
— Не трогай меня, красавица. А то хуже будет.
Нина Петровна отошла к плите, прижав руки к груди. Максим заплакал в зале — их крики разбудили его.
— Снежана, убери его отсюда немедленно! — Лиля попыталась встать между Жорой и холодильником, но тот схватил ее за запястье.
— А ты, детка, не горячись. Красивая больно. Может, познакомимся поближе?
Его лицо было совсем рядом. Лиля почувствовала мерзкий запах изо рта, увидела желтые зубы.
— Отпусти меня!
— Жорик, ты чего? — Снежана попыталась подойти, но споткнулась о стул. — Оставь ее...
— Заткнись! — рявкнул он, не отпуская Лилю. — Взрослые разговаривают.
В этот момент в кухню ворвался Ярослав. Увидел картину — жена в руках пьяного незнакомца, перепуганная мать, рыдающая пьяная сестра.
— Руки убрал! — рыкнул он.
Жора обернулся, не отпуская Лили.
— А ты кто такой будешь?
— Хозяин дома. И сейчас ты отсюда уйдешь.
— Хозяин, говоришь? — Жора отпустил Лилю, повернулся к Ярославу. — А я думал, здесь бабы командуют.
Он схватил со стола тарелку и швырнул ее об пол. Осколки разлетелись по кухне.
— Ты что творишь?! — Ярослав сделал шаг вперед.
— Веселюсь! — Жора захохотал, смел со стола солонку. — У вас тут скучно больно. Надо разрядить обстановку.
Он взял еще одну тарелку. Потом чашку. Посуда летела на пол, осколки хрустели под ногами.
— Хватит! — Лиля попыталась остановить его, но Жора оттолкнул ее так, что она упала на стул.
Ярослав не помнил, как оказался рядом с этим ублюдком. Помнил только, как его кулак с глухим стуком врезался в небритую морду. Жора пошатнулся, схватился за щеку.
— Ах ты, дрянь! — он полез в карман, но Ярослав был быстрее. Еще один удар — в живот. Жора согнулся пополам, застонал.
— Убирайся! — Ярослав схватил его за куртку, потащил к выходу. — И близко не подходи к моему дому!
— Слав, не надо! — завизжала Снежана. — Жорик, милый!
Но Ярослав уже выталкивал мужика за дверь. Тот упал на крыльце, поднялся, сплюнул кровью.
— Еще увидимся, браток, — прохрипел он. — Запомни мою рожу.
— Проваливай, пока цел!
Ярослав захлопнул дверь, повернулся к сестре. Снежана сидела на полу среди осколков, рыдала.
— Ты совсем ополоумела? — он схватил ее за плечи. — Привела пьяного быдла в дом, где дети спят!
— Он хороший... просто выпил немного...
— Хороший? Он на мою жену руки поднял! На мать мою!
Лиля стояла у раковины, дрожащими руками собирая осколки. Лицо белое, губы поджаты. Нина Петровна успокаивала проснувшихся детей.
— Снежана, — тихо сказала Лиля, не оборачиваясь, — завтра ты съезжаешь. С детьми. Куда хочешь, но отсюда.
— Лиль...
— Я сказала — завтра.
В доме снова повисла тишина. Только Дашка всхлипывала в зале и где-то капала вода из неисправного крана.
Утром тетя Валя приехала с двумя огромными сумками и коробкой, перевязанной веревкой. Семьдесят три года, но спина прямая, глаза острые. Вдова военного, привыкшая к трудностям.
— Ярославчик, родненький, — она крепко обняла племянника. — Спасибо, что не отказал старухе.
Ярослав помог внести вещи. В кухне пахло утренним кофе — Нина Петровна встала рано, прибрала осколки, приготовила завтрак. Лиля сидела за столом, молча пила чай. Лицо осунувшееся, под глазами синяки — не спала всю ночь.
— А где Снежаночка? — спросила тетя Валя, оглядывая кухню. — И детишки где?
— Они... — Ярослав запнулся, — спят еще.
Валентина Степановна была не дура. Сразу почувствовала напряжение в доме. Села рядом с Лилей, внимательно посмотрела на нее.
— Что стряслось, милая? Лицо у тебя такое... будто всю ночь ревела.
Лиля подняла глаза. В них плескалась боль.
— Ничего, тетя Валя. Просто устала.
— Не ври старой женщине. Я на своем веку всякого навидалась. Рассказывай, что случилось.
И Лиля рассказала. Все — про годы терпения, про последний скандал, про вчерашний кошмар с Жорой. Слова лились, как из прорвавшейся плотины. Тетя Валя слушала, изредка качая головой.
— Так, — сказала она, когда Лиля замолчала. — Понятно. А Снежана что говорит на все это?
— А что она может сказать? — горько усмехнулась Лиля. — Оправдывается, плачет. Говорит, что Жора хороший, просто пьет иногда. Что работы нет, что детей не с кем оставить...
В этот момент на кухню вышла сама Снежана. Волосы растрепанные, лицо опухшее от слез. Увидела тетю Валю — обрадовалась.
— Тетя Валечка! — бросилась обнимать. — Как хорошо, что ты приехала! А то здесь совсем тяжело стало...
— Тяжело? — Валентина Степановна отстранила ее, строго посмотрела. — А кому тяжело, Снежана? Тебе или Лиле?
— Мне тяжело! — Снежана села за стол, схватила салфетку. — Лиля меня выгоняет! Говорит, чтобы я с детьми съезжала! А куда мне деваться? У меня денег нет, работы нет...
— А голова у тебя есть? — резко спросила тетя Валя. — Руки есть?
— Есть, но...
— Но что? Снежана, мне семьдесят три года. Когда мужа не стало, мне было пятьдесят. Думаешь, легко было? Пенсия копеечная, здоровье не ахти. А я что делала? Нянчилась в чужих семьях. Белье стирала за деньги. Полы мыла. И выжила. И квартиру свою имела, и детям помогала.
Снежана заплакала пуще прежнего.
— Но у меня дети маленькие...
— У меня тоже дети были! Твоя мать — моя родная сестра, забыла? Когда она заболела, кто ее сына поднимал? Кто Ярика кормил, в школу провожал? Я! А никто мне не говорил — бедненькая, трудно тебе. Сама выкручивалась.
Ярослав молчал. Он помнил те времена. После смерти отца мать болела, почти не вставала. Тетя Валя тогда фактически заменила ему родителей. Работала на двух работах, а вечером делала с ним уроки.
— Снежана, — продолжала тетя Валя, — тебе тридцать четыре года. В твоем возрасте женщины горы сворачивают. А ты как маленькая — все плачешь да жалуешься. Хочешь совет?
— Хочу...
— Иди в службу занятости. Берись за любую работу. Детей в садик устраивай — очереди, блат, знакомые, что угодно. Снимай угол где-нибудь. И перестань искать мужиков по подворотням.
— Тетя Валя, да вы не понимаете... Жора не плохой, он просто...
— Плохой! — резко перебила старушка. — Очень плохой. Я таких видела. Сначала пьет, потом руки распускает. Потом детей твоих будет колотить. Хочешь этого?
Снежана затихла.
— Лиля права, — сказала тетя Валя. — Пора тебе взрослеть. На шею брату вешаться — это не выход. У него своя семья, свои заботы.
— А куда мне идти? — всхлипнула Снежана. — Я же не знаю, как одной жить...
— Научишься. Как все учатся.
Валентина Степановна встала, подошла к Лиле.
— А ты, милая, правильно делаешь. Жалость — штука хорошая, но не до такой же степени. Когда доброта во вред идет, это уже не доброта, а глупость.
Лиля кивнула. Впервые за много лет кто-то ее поддержал.
— Но есть одно условие, — добавила тетя Валя. — Снежана съедет не сегодня. Дай ей неделю. Пусть найдет жилье, устроит детей. А я помогу ей. И деньгами немного, и советом. Но только если она сама будет стараться.
— Хорошо, — согласилась Лиля. — Неделя так неделя.
В зале заплакала Дашка. Максим выбежал на кухню в одних трусиках, заспанный.
— Мама, а мы правда будем жить в другом доме? — спросил он.
Снежана подняла его на руки, прижала к себе.
— Да, сынок. Мы найдем свой дом. И будем жить втроем — ты, я и Дашенька.
— А дядя Жора с нами будет жить?
— Нет. Дядя Жора больше не будет с нами.
Максим обрадовался:
— Ура! А то он страшный и кричит громко.
Ярослав усмехнулся. Из уст младенца...
Тетя Валя села за стол, налила себе чаю.
— Ну что, начинаем новую жизнь? — спросила она. — Снежана, после завтрака идем искать тебе работу. А с детишками пока Нина Петровна посидит.
— Тетя Валя, а вы... вы правда мне поможете? — робко спросила Снежана.
— Помогу. Но только тем, кто сам себе помочь хочет. Договорились?
— Договорились.
Впервые за много дней в доме почувствовалась надежда. Может, все еще наладится.
Прошло три дня
Снежана действительно старалась — ходила по объявлениям, искала работу. Тетя Валя не отставала от нее ни на шаг, как строгий наставник. Нашли комнату в коммуналке на окраине города. Дешевую, но чистую. Хозяйка, пожилая учительница, согласилась подождать с арендой до первой зарплаты.
Лиля оттаивала потихоньку. Даже разрешила детям посмотреть мультики подольше.
И вдруг — катастрофа.
Снежана выбежала из ванной бледная как смерть, схватилась за дверной косяк.
— Тетя Валя... — голос дрожал. — Мне плохо...
— Что случилось?
— Меня тошнит уже третий день... И месячных нет...
Валентина Степановна остановилась посреди коридора. Поняла сразу.
— Ты беременна.
— Не знаю... может быть... — Снежана сползла по стене. — Что теперь делать?
Тетя Валя зашла в кухню, где Лиля готовила обед. Ярослав читал газету.
— Семейный совет нужен, — сказала она коротко. — Срочно.
Когда все собрались, Снежана сидела на стуле, обхватив себя руками. Дети играли в соседней комнате.
— Я беременна, — выдохнула она. — От Жоры.
Лиля уронила половник. Ярослав отложил газету.
— Ты уверена? — тихо спросил он.
— Почти. Задержка уже две недели, тошнит по утрам...
— Господи, — Лиля опустилась на стул. — Снежана, ты понимаешь, что это значит?
— Понимаю. Поэтому и не знаю, что делать.
Молчание затянулось. Каждый думал о своем. Нина Петровна первой нашла в себе силы заговорить:
— А Жора знает?
— Нет. И знать не будет. Он... он звонил вчера. Пьяный. Угрожал. Сказал, что найдет меня.
— Вот сволочь, — процедил Ярослав.
Тетя Валя встала, прошлась по кухне.
— Снежана, а сама ты что думаешь делать?
— Не знаю... — Снежана заплакала. — Как можно с тремя детьми одной? И без работы, без денег... Может, лучше...
— Лучше что? — резко спросила Лиля.
— Ну... избавиться...
— Нет, — неожиданно твердо сказала Нина Петровна. — Ни в коем случае.
Все посмотрели на нее удивленно.
— Нина, но ты же сама понимаешь... — начала Лиля.
— Понимаю. Но ребенок не виноват в том, что отец — подонок. — Старушка выпрямилась. — Снежана, послушай меня. Я всю жизнь мечтала о внуках. У Ярослава детей нет, у тебя только двое... А тут судьба дает еще одного.
— Мам, — осторожно сказал Ярослав, — но ведь обстоятельства...
— Обстоятельства — это временно. А жизнь дается один раз.
Снежана подняла заплаканные глаза:
— Но как? Я же даже работу еще не нашла...
Тетя Валя остановилась, повернулась к ней:
— А знаешь что? Я придумала. Снежана, а что если ты не съезжаешь?
Лиля вздрогнула:
— Тетя Валя, мы же договорились...
— Подожди, выслушай. Снежана остается, но на других условиях. Она официально устраивается домработницей. Ко мне.
— К вам?
— Ко мне. У меня в квартире после потопа ремонт нужен. Полы перестелить, стены перекрасить. Снежана будет жить здесь, но работать у меня. За зарплату. Честную зарплату.
Ярослав нахмурился:
— Но тетя Валя, у вас же квартира пострадала...
— Страховка покроет ремонт. А мне помощница нужна. Я уже не молодая, тяжелое не подниму. Снежана будет мне помогать, а я буду ей платить. Как работодатель работнице.
— А дети? — спросила Лиля.
— А дети пусть ходят в садик. В районе, где я живу, места есть. Проверяла уже.
Снежана смотрела на тетю Валю, не веря:
— Вы серьезно?
— Абсолютно. Но есть условия. Никаких Жор и прочих алкашей. Ребенка рожаешь, воспитываешь сама. Работаешь честно. И через год съезжаешь — к тому времени и опыт работы будет, и рекомендации, и деньги отложишь.
Лиля долго молчала, потом вздохнула:
— Знаете что? Попробуем. Но если опять начнешь... — она посмотрела на Снежану. — Второго шанса не будет.
— Спасибо, — прошептала Снежана. — Спасибо вам всем.
Максим выбежал из комнаты:
— Мама, а правда, что у нас будет братик или сестричка?
Оказывается, дети все слышали.
— Правда, сынок.
— А где папа у малыша будет?
Снежана присела перед сыном, обняла его:
— Папой будет дядя Ярослав. Хочешь?
Максим кивнул:
— Хочу! Дядя Ярик хороший. Он конфеты дает и не кричит.
Ярослав почувствовал, как что-то теплое разлилось в груди. Впервые за долгое время он улыбнулся по-настоящему.
А через окно заглядывало весеннее солнце, и казалось, что жизнь действительно дает второй шанс. Всем. Даже тем, кто его совсем не заслуживает.
Только вечером, когда дети уснули, Лиля тихо сказала мужу:
— Знаешь, Ярослав... А может, нам тоже пора? Пока не поздно совсем?
Он посмотрел на нее удивленно:
— О чем ты?
— О ребенке. Нашем собственном.
И впервые за много лет они говорили до утра. Не о деньгах, не о проблемах, не о чужих неурядицах. О себе. О том, чего они сами хотят от жизни.
А в соседней комнате старая тетя Валя лежала и думала о том, как странно все устроено в мире. Потоп в квартире обернулся спасением для целой семьи. А чужая беременность — надеждой на собственное счастье.
Жизнь, как всегда, писала сценарий куда лучше любого драматурга.