Кукушки. Глава 52.
Кобыла, тащившая за собой сани, еле-еле переступала ногами от усталости, и жалостливый Илья шёл рядом с ними, чтобы хоть как-то облегчить её ношу. Феша спала, если это забытьё можно было бы назвать сном, не видя, как быстро наступает ночь и не чувствуя усиливающегося мороза.
До Шорохова осталось совсем немного и Илья, преодолевая собственную усталость взял лошадь под узды и пошел впереди, ведя её за собой. Накатанная санная колея слабо виделась впереди, когда где-то вдали послышался волчий вой. Обычно те не подходили близко к человеческому жилью, им хватало еды и в лесах, но выпавший нынче снег затруднил им охоту, и они потянулись к деревням. Лошадь нервно застригла ушами, услышав вой и всхрапнула от страха.
-Давай, милая, шевели ногами, моя хорошая! Тут немного осталось! –принялся оглаживать её парень, уговаривая ускориться, но та, уставшая от длинного дневного перехода лишь понуро опустила голову и замерла.
-Ах ты, ж, пустая голова, а ну шагай! - попытался пристрожить её парень, крича и размахивая руками и от громкого его голоса очнулась Феша, с трудом понимающая, что происходит. Илья бегал вокруг саней, размахивая руками, заставляя тронуться с места замершую лошадь.
-Ильюша, -позвала его девушка, -мы уже в Шорохово?
-Какое там! – с досадой ответил тот, склоняясь над ней, -слышишь, волки воют, где-то совсем рядом, -пояснил он, -а зараза эта встала, как вкопанная.
-Дай ей хлебца, -прошептала ему в ответ девушка и зажги факел, тятя их в сани положил при нашем отъезде. Да поспешай, волки боятся огня и близко к нам не подойдут.
Сжевав краюху лошадь потихоньку двинулась вперед, впереди шёл Илья с факелом в руках, обходя время от времени вокруг саней, страх придал ему силы и когда впереди показались тёмные избы Шорохова он облегченно выдохнул, доехали. Деревня спала, только собаки лаем встретили чужаков да полноликая луна хмуро наблюдала за ними с неба. По описаниям Анфима Илья нашёл нужную избу и решительно застучал по воротам. Зашлась лаем проворонившая их приезд собака, в доме зажглась лучина и на крыльцо вышел хозяин в исподнем.
-Кого ещё на ночь принесло? –зычно крикнул он в темноту двора.
-От Анфима Савиновича Костоламова из Кокушек гости, -ответил ему Илья, -привезли вам приветы и вести.
-Незваный гость хуже татарина, особенно ночью, -пробурчал хозяин, направляясь к воротам. Сани въехали во двор, и Илья занес Фешу на руках в избу.
В Кокушках в этот день было маетно и неспокойно. Началось всё утром, когда взбешенный Никанор не нашёл в яме отступницу Фешу. Трясущийся от страха сторож, который всю ночь проспал в своей избе клялся и божился, что не сомкнул глаз, охраняя девицу. Что интересно, замок был на месте, как и ключ, болтавшийся на шее Никанора и следов, кроме их, возле ямы не было.
-Так где же она? – рыкнул на него Никанор, глядя в пустую яму.
-Нечистая, нечистая забрала! –бормотал охранник, осеняя себя крестным знамением, -как есть нечистая, Никанор Анфимович! Ты глянь, что делается! Замок-то на месте и следы, следы где?
-Вот именно, где следы? Твои где? Ты же караулил всю ночь али врал мне? Ну, говори, олух царя небесного! – прикрикнул на него Никанор.
-Прости, Никанор Анфимович, бес попутал, соврамши я, цельную ночь в избе своей спал, словно мороком укутан, только к утру и очнулся!
-Мороком говоришь? А вечор что делал? Может гости какие к тебе заглядывали?
-Так батюшка ваш, Анфим Савинович заходил, молочка в гостинец принес, топленного, -залепетал охранник.
-Тятя говоришь, заходил? Так-так! А ну, лезь в яму!
-Помилуйте, Никанор Анфимович, да за какие грехи? Я ж всё как вы велели делал! За что же вы меня в яму-то? Я согласен и на епитимию готов так сказать искупить свой грех!
-Тьфу на тебя! Там на дне лоскуты какие-то валяются, принеси мне их, а для этого в яму сползай! – Никанор был вне себя, но сумел разглядеть на дне темницы лоскуты от тулупа Ильи.
-Вот оно значит, как, -протянул он, увидев оторванный рукав в руках охранника, поднявшегося на веревке из ямы, -были значит у сестрицы помощники. С тобой я потом разберусь –рыкнул он на собеседника, -а я до дому, сдаётся мне, что все Костоламовы в энтом деле замешаны!
После утренней молитвы Анфим, Устинья и остальные домочадцы были заняты привычным делом: мужики убирали снег со двора, женщины занимались стряпней. Устинья то –ли дело вытирала опухшие, заплаканные глаза, которые каждый раз заполнялись слезами, когда она думала о дочери. Сын зашёл тяжело ступая, не отряхнув на крыльце снега. Протопал к столу, оставляя за собой снежные следы, сел на скамью, и положив руку на стол застучал пальцами по столешнице пристально рассматривая мать.
-Всё ли ладно у тебя, Никанорушка, - заискивающе спросила она, стараясь не смотреть тому в глаза, -навроде как сердитый ты, -продолжила она.
-Тятя где? –перебил её сын, продолжая стучать пальцами по столу.
-Так во дворе был, -удивилась Устинья, -али разминулись с ним где?
-Может и разминулись, а скажи-ка мне матушка от чего у тебя глаза красные словно ревела ты всю ночь?
-Так поленце осиновое сырое попалось, дымнула печь оттого и слезы выступили, -нашлась Устинья, быстро отворачиваясь от сына к стряпне, -сколь раз вам с отцом говорёно, не берите вы осины на зиму, дымная она очень!
-А рыжая кобыла где? И сани, что тятя той зимой изладил? –продолжал расспросы гость.
-Так на них он небось и уехал, -предположила Устинья, подсаживая хлеб в печь, -мне не доложился, сказала она, вытирая лицо фартуком, надетым поверх сарафана.
-Ты дождись его да поспрошай, -предложила она, -а что он так удумал так-то мне неведомо, наше бабское дело маленькое –щи варить да хлеб печь. А ты, сыночек, будто бы как не в себе сегодня, али случилось что?
-Может и случилось, -ответил ей сын, поднимаясь со скамьи, -как вернется тятя домой, накажи ему, чтобы меня дождался, разговор будет, а я пока кой-чего проверю во дворе да вернусь, чую кому-то сегодня несладко придется! Отчего не спросила, как там Феша в яме себя чувствует, а? –он резко подошел к матери и взял её шею, -али знаешь, что там её нет уже? Вы с отцом пособили девке бежать?
-Окстись, сыночек, разве ж могли мы против веры нашей пойти, а не спросила, потому что отступница она, а про неё какой спрос? Отступница она есть отступница, никакого интереса у меня к ней боле нету, да и не дочь она мне вовсе, коли против веры пошла! –Устинья, спокойно отвела руку сына и смело посмотрела тому в глаза.
-Ты во двор хотел выйти, Никанорушка, так ступай с Богом, у меня уже вот и хлеб подходит, мне помощники в этом деле не нужны! Женщина вздохнула, когда сын вышел из избы и быстро перекрестилась у икон в красном углу.
В избе Никанора места себе не находила Екатерина, зная характер мужа ждала неминуемой расплаты за свой поступок. Обман мужа грех страшный, но ещё страшнее за его душу, ведь задумал он неладное и кто как не близкие остановят и на путь истинный направят? Оттого и спрятала сжатые в кулаки руки за спиной, когда муж утром ворвался в избу после того, как ушел к яме.
-Феоктиста сбежала, -запыхавшись сказал он, подбежав к сундуку, стоявшему у стены и начав лихорадочно в неё рыться.
-Как сбежала? –притворно удивилась она издалека, стараясь не подходить к мужу.
-А вот так! Как сбегают слабые девицы, месяц просидевшие на хлебе и воде в едва теплой избе. Сдаётся мне были у неё помощники и если я найду тех, кто ей пособлял, всех изничтожу!
-Побойся Бога, Никанор, при иконах срамные слова говоришь, нехорошо, -укорила его жена, понимая, что тот не догадался о ключе. Уж очень самоуверен он был в своих силах, считал, что некому не под силу незаметно забрать с его шеи заветный ключ, тем более всю ночь он не выпускал его из рук. Спал и чувствовал, как хранится тот в его руках.
-Ничего, я их всех выведу на чистую воду! Всех найду и с каждого спрошу, а уж когда узнаю, в погоню отправлюсь, чтобы вернуть беглянку домой.
-Попустился бы, ты Никанор этому делу, православные по головке не погладят, когда ты за них возмёшься, -предупредила его Екатерина, -быть худу, коли война меж кокушенцев начнётся!
-Бабий ум, что коромысло: и криво, и зарубисто, и на оба конца, не тебе рассуждать, да указывать мужу, готовь лучше меня к дальней поездке, да собери, что нужно в дорогу, - огрызнулся Никанор, доставая из сундука саблю, доставшуюся ему, по старшинству, от деда Дмитрия Ивановича и спрятанную до поры до времени.
-Сабля-то тебе зачем? Неровен час прирежешь кого, вовек потом не расхлебаешь, -выкрикнула вслед мужу Катя, но слова её упали в пустоту, его в избе уже не было.
Никанор рыскал по деревне в поисках следов беглецов. Для начала явился в дом родителей Ильи, но выступать в их доме поостерегся, всё же православные тоже имели силу в Кокушках, кроме того, могли нажаловаться на притеснения с его стороны в Тобольск, а там и до воинской команды недалеко. Команда миндальничать не станет, недовольных заарестует, да и спучит в тобольскую тюрьму, из которой, как известно, один выход- в могилу.
-Где ваш сын обретается, поговорить мне с ним надобно, -угрюмо сказал он, входя в их дом. Сабля, привязанная к поясу, покачивалась у его ноги.
-Где обретается, тебя не касается, Никанор Анфимович, и отчёта перед тобой мы держать не должны, -ответил ему хозяин.
-Ежели узнаю, что он моей сестрице бежать помог, не сносить ему головы, -пригрозил гость.
-А ты не пужай, не пужай нас, пуганные мы и вообще вот тебе Бог, а вот порог, ступай, пока своих мужиков не созвали! –пригрозил ему отец Ильи. Не солоно хлебавши Никанор пошёл прочь, не забыв напоследок хлобыстнуть изо всех сил дверью. Дальше он отправился к наставнику, чтобы собрать общий сбор общины, но получил от того от ворот поворот, так как разрешения на яму тот не давал и вообще считал, что Никанор перегнул палку, стараясь наказать сестру. Недовольный разговором с наставником он прошёлся по кокушенцам, стараясь добиться от них сочувствия и убедиться в том, что пришло они поддерживают его, опосля вернулся домой.
Моя "Аннушка" на Литрес и на ЛИТМАРКЕТЕ
"Ветер перемен" (продолжение "Аннушки") на Литрес и на ЛИТМАРКЕТЕ
Читайте с удовольствием!