Кукушки. Глава 48
Вернувшись домой Анфим, немедля поехал в дом ведуньи, чтобы привезти ту к дочери. Хоть и умели они лечить скотине переломы, не боялись ран и глубоких ссадин, но за Фешу враз сердце разболелось.
Епифарья встретила неласково, заартачилась, выпросила у него большое вознаграждение за услугу, да ещё долго кочевряжилась на крыльце, глумясь над его болью. Вымещала свою злобу, радуясь, что приполз на коленях ненавистный ей человечишко, тот, что был причиной её слёз в юности. Она бы и дальше продолжала глумиться, но на крыльцо выползла древняя её мать Пелагея. В последние дни своей жизни она слегка тронулась умом, оглохла, но в нужные моменты слышала хорошо и то, что нужно.
-А ну, геть с крыльца, дуботолина стоеросовая, -ругнулась она на дочь, -чтобы глаза мои тебя не видели, бесстыжая! Мало ли тебя Костоламовы привечали да одаривали? Как родная дочь ты для Любавы была, а сейчас что творишь? Дитю в помощи отказываешь, кобылишься перед Анфимом! Живо неси мне пестерь со всем необходимым! –приказала она.
-Я поеду к Феоктисте и не спорь! –сказала она Анфиму, -я хоть и стара стала, но из ума ещё не выжила, веди к телеге меня, сынок, а то нынче я совсем слаба глазами стала.
В доме Костоламовых привычно перекрестив лоб на красный угол приступила старуха к лечению, попутно болтая с Фешей о том, о сём.
-Расскажи-ка мне, милая, не поминала ли меня твоя бабушка при вашем последнем разговоре? –спросила она девочку, осторожно ощупывая её руку распухшими в суставах пальцами.
-Поминала, -отвечала та, морщась от боли в руке, -говорила, что ты для неё ближе чем родная сестрица была, и чтобы ты не боялась, когда придёт твоё время уходить, она там тебя ждать будет.
-Иии, милая, не боюсь я смерти –то, дождаться не могу, всё скреплю и скреплю, вот бы упокоиться мне, а всё никак, -ответила ей Пелагея, -великая женщина была твоя бабка, щелчком пальцев всем здесь заправляла и себя блюла, ничем не запятнала, вот только взяла грех на душу за то и поплатилась. С рукой у тебя всё в порядке будет, придется с дощечками этими походить, чтобы кости срослись, они у тебя молодые, не заметишь, как снова здоровехонькой станешь.
-Как же я матушке помогать стану? –жалостливо спросила девочка и облегченно вздохнула, когда в их разговор вмешался дед, как всегда, пристально наблюдавший за тем, что происходит в избе с печи.
-А то не твоя забота, -сказал он, высунув голову из-за занавески, отделявшей его от других, -твоя, теперь руку лечить, а по хозяйству без тебя управятся, ничего, денежки имеются, приспичит и работников наймут, не переломятся. Ты вот лучше скажи мне, Пелагея, - спросил он гостью, переключив внимание на неё, -нет ли у тебя какой травки, чтобы на тот свет отправиться?
-Да что ты такое мелешь, черт старый! –всполошилась та, -да как у тебя язык повернулся, спросить такое? Грех! Грех об таком спрашивать!
Феоктиста услышав деда тут же расплакалась, сказалось долгое терпение боли, страх. Всхлипывая взобралась на скамейку у печи, чтобы обнять здоровой рукой Дмитрия Ивановича.
-Деда, ты куда собрался? А как же я тут жить без тебя стану?
-Шуткнул я, внученька, что со старого возьмешь, как есть шуткнул, -ответил тот, растерявшись от слез девочки.
-Хорошь реветь, -оборвала её гостья, -сбегай до отца, он по хозяйству управляется, да скажи, чтобы домой меня вез, - приказала Пелагея девочке, собирая свои пожитки в пестерь.
-Следили бы вы за своим языком Дмитрий Иванович, не всё при детях обсуждать надобно, -выговорила она стрельцу, как только дверь за девочкой закрылась.
-Слыхал, Егорка скончался? –спросила она без перехода, не дав собеседнику и слова вставить.
-Как не слыхал, Анфим и хоронил, община отказалась, славный был человек, хоть и не в себе чутка. Детишек любил, до последнего, игрушки ладил. Как не уговаривали его с нами жить остаться, но он в пустую избу ушёл там и обретался в одиночестве. Ребятишки наши харчи ему носили, Устинья обстирывала, да избу в порядке держала. Перед смертью, словно почуяв её меня позвал. Анфим лошадь запряг, мальчишки в телегу меня перенесли, повезли. А он уж и не встает уже, всё руками по овчинке перебирал, словно и сейчас игрушку делал, но меня узнал, разулыбался, а потом вдруг сказал:
- Скоро небо станет огненным, а земля будет гореть от жара. Оттого согласие и мир будут нарушены повсюду, мир осквернен раздором, богатые станут бедными, а бедные помрут от голода, ибо помочь им будет некому. Берегите детей аки зеница око, ибо в ваше будущее.
-Я ничего не понял, хотел переспросить, но Егорка замкнулся, ушёл в себя и больше от него ничего добиться стало невозможно, - Дмитрий Иванович замолчал, пытаясь устроиться на печи поудобнее.
- Вот значит, как, -тихо сказала Пелагея, -пожар и раздор, только этого нам не хватало! Как детей своих оставим, Дмитрий Иванович, выходит на погибель?
-Век долог-всем полон, весна да лето, пройдёт и не это, -ответил тот. Они помолчали, каждый думая о своём.
-Скучаешь по ней? –спросила Пелагея, складывая в корзину мешочки с травами.
-Дня не было, чтобы не поминал, -тихо ответил то, утирая рукавом нательной рубахи набежавшую слезу.
-Чую, скоро оба её увидим, -Пелагея вздохнула, поднимаясь со скамьи и обращая своё лицо к иконам, жди нас, Любавушка, ужо к тебе собираемся.
Они уйдут осенью, один за другим, тихо, не беспокоя близких. Перед смертью Пелагея возьмёт с дочери клятву не вредить Костоламовым и всячески помогать Феше. Вместе с Дмитрием Ивановичем уйдёт и волк, просто исчезнет однажды, словно никогда и не жил он на этом подворье. Выздоровевшая Феша станет его искать и попустится, когда снег прочно уляжется на крышах кокушенских изб.
Шестнадцатилетняя Феша бессовестно подслушивала гостей, собравшихся в их избе. Пару раз в месяц к ним приходили несколько мужиков из общины, решали важные вопросы, обсуждали новости. Мать в этих случаях из избы уходила, не мешая разговору, а вот Феша пряталась на печи, чтобы подслушать, о чем говорят суровые, бородатые гости. Отец знал о её утайке, но лишь посмеивался в усы, полагая, что любимица вынесет хороший жизненный урок из их разговоров.
А послушать было чего, новости из столицы хоть и доходили с опозданием, но всё равно будоражили кокушенцев. На престоле сидела Елизавета Петровна, дочь антихриста Петра, устраивавшего гонения на раскольников. Правила она с присущим её роду размахом, отменяя смертную казнь и устраивая экспедиции на освоение новых земель на юге Урала.
-Глядишь так и до нас доберется, идолица каменная, -сокрушались гости, оглаживая свои бороды, -мы ить как бельмо в глазу, покоя не даём.
-Бог не выдаст, свинья не съест, -успокаивал их хозяин, -у неё и без нас хлопот хватает, а нам насущные собственные обсудить, весна впереди, а зерна осенеси собрали мало, хоть бы зиму пережить, что слыхать в Шорохове, какие вести есть оттуда?
-Бывал я там на ярморке, -ответил ему один из гостей, вот что слыхал. Народу на ярмарке много, туда-сюда ходят, товар выбирают, вот и остановил одного крестьянина местный священник, спрашивает, почему он не поклоняется иконам? Вмиг толпа вокруг собралась, стоят, уши навострили, ждут ответа от него. А тот и говорит, мол я поклоняюсь только тем иконам, где спаситель назван Iсусом.
Зашевелились мужики в избе одобрительно, хвалят крестьянина.
-А дальше что? –спрашивает гостя Анфим.
- Священник глаза вытаращил, -продолжил гость, и выругал крестьянина, сказав ему что «Iсус не есть Iсус Христос, но свинья»
Шумно стало в избе, хлопают руками по своим коленкам гости в возмущении. Успокаивает их хозяин, спрашивая у говорившего:
-Ну, а после чего, неужели крестьянин ничего не ответил в ответ на то богохульство?
-Крестьянин не растерялся, -ответил гость, - и сказал священнику, что тот, называющий Спасителя свиньей, вероятно сам таким и является!
-Вот молодец! –зашумели мужики, -отбрил так отбрил священника! Ай, молодца!
-Только его после этих слов заарестовали и заковали в кандалы, -тихо дополнил рассказчик. Вмиг стало тихо в избе, гонения на раскольников продолжались и даже за слово, вылетевшее не в том месте и не при тех людях можно было пострадать.
-Слыхал я, девица Анастасия Трофимовна Чуклина обратилась к иноверным и просит произвести над ней святое миропомазание, чтобы вступить в брак, прервал молчание в избе Лазарь, не в пример другим плюгавенький мужичонка с плешивой бородой.
-Это какая же Чуклина? Не тех ли Чуклиных, что мостом проживают? –спросил Анфим, радуясь тому что тема разговора сменилась.
-Она самая, -подтвердил гость, -а жених её с Шорохова.
-Епитимью ей самую наистрожайшую! – сказал один из гостей, -а и семье всей –тоже, а как не поможет и дурь из головы не выветрится, то в яму её, вмиг послушной станет.
Сердце Феши замерло, знала она, что по недавнему времени. По распоряжению наставника были обновлены ямы у реки, в которые сажали провинившихся на хлеб и воду. Возвращались люди из них будто шелковые и не пытались больше нарушать устоев общины. Волновалась она ещё и потому, что люб ей был Илья, вымахавший в высокого, широкоплечего парня, с задорной улыбкой и манящими негой глазами.
Много воды утекло, с тех пор, как познакомились они и вроде не общались особо, так переглядывались, случайно встречаясь на деревенских улицах, а гляди ж ты, сердце из груди рвется только о мысли о нём. Хоть и балована она была родителями, но знала, что ежели чего не пощадят они своё дитя, преступившее правила общины. Вот и братья, выросшие и оженившиеся, не допустят позора в семье.
Идёт разговор в избе, перескакивает с одного на другое, а Феше не сидится на печи, вмиг кирпичи огненными стали, гонит страх её на улицу, враз неинтересными стали мужские разговоры, одна мысль в голове, не быть ей с Ильей вместе, не строить своё семейное гнездышко, не пестовать детей.
Сердито покрикивая на лошадь, Никанор, старший брат Феши, пахал свой участок земли. Женившись, он остался в отцовском подворье, поставив свою собственную избу рядом с домом родителей, также поступят и другие сыновья, перенявшие от них ремесло скорняка. Сыновья, как правило, даже отделившись жили неподалеку, никогда не уходив в дом жены. Это считалась позором, над примаками постоянно подшучивали, как над несостоятельными мужчинами.
Поэтому и сыновья Костоламовские в грязь не ударили, отстроившись близ родительского дома. Шумно на подворье, сучинились домочадцы навоз из конюшен вывозить, привлекая к работе детей. Работают сообща, слаженно дружно, как делают и другую иную работу, будь то строительство или покос, все при деле.
Глядеть на это любо-дорого и так во всех Кокушках ибо держится деревня на вере, послушании и уважении. Сидит в яме девица Чуклина, не видать ей брака с иноверцем, как своих ушей, уже подобран ей жених из местных, а пока несет она ежедневную епитимью по 100 земных и 400 поясных поклонов.
Весенний день год кормит, вот и отправлена была матерью Феша в лес на сбор зеленых сосновых шишек, из которых получиться потом тягучий душистый сок, который использовали при лечении. Хорошо в весеннем лесу, свежо, просторно, пахнет землёю и смолой от нагретых солнцем сосен. Радостно от пения птиц. Да и девушка от них не остается, поднимается к небу нежный девичий голос, блуждает меж сосен, цепляется к мягким облакам, касающихся верхушек деревьев. С песней и работа спориться быстрее.
-Ах, ты пташка и бедняжка-
Птичка милая моя
Что ты рано залетела
В эти дальние края.
Или ветер сильный бурей
В это край тебя занес
Иль родных друзей разлука
Зазвала тебя сюда-пела Феша, проворна обрывая шишки.
-Хороша пташка, -сказал веселый мужской голос за её спиной и девушка, ахнув от испуга, выронила корзинку с уже собранными шишками.
-Ты чего подкрадываешься, как тать? –ругнулась она на Илью, стоявшему в кустах, -аж сердце из груди выскочило, -сказала Феша, наклоняясь чтобы собрать рассыпанные на земле шишки.
-А ты чего одна по лесу блудишь? –спросил её парень, подходя поближе и помогая собирать, -медведя совсем не боишься? Они весною злые, оголодавшие, -продолжил он, кидая шишки в корзину девушки.
-Близко к деревне они не подходят, -пояснила та, собак боятся, окромя этого я с малолетства с отцом на охоту хожу, уж получше некоторых в зверье понимаю,- всё ещё сердясь на парня за испуг, ответила она.
-На охоту ходишь, а меня не почуяла, тоже мне охотница выискалась! –усмехнулся Илья, беря в руки корзину.
-Да я тебя ещё на опушке приметила, -Феша забрала корзину, -только не разглядела, что это ты, думала кто-то из деревни тоже за шишками пришёл. Ты то что, в лесу забыл? –спросила она стараясь не смотреть на него.
-Не бабьего ума это дело, пришёл значит нужно! – отбрил её Илья, -ты вон шишки свои собирай, а в мои дела не суйся!
-Больно надо! Иди куда шёл!
Вот встретились два человечка, а как общаться друг с другом не знают. Как в детстве не получится, выросли уже, а как взрослые ещё не умеют. Вот и хохорятся друг перед другом. Но любовь всё равно лазейку найдёт, проникнет в их сердца, терпению и доброте научит.
Моя "Аннушка" на Литрес и на ЛИТМАРКЕТЕ
"Ветер перемен" (продолжение "Аннушки") на Литрес и на ЛИТМАРКЕТЕ
Читайте с удовольствием!
Здесь вы можете поддержать меня, пока я ищу работу- ДОНАТЫ