Кофе остыл в чашке, пока я слушала Виктора Семёновича. Адвокат говорил спокойно, будто обсуждал погоду, а не мою жизнь, которая вот-вот должна была рассыпаться на куски.
— Значит, документы на квартиру оформлены только на вас? — уточнил он, перелистывая бумаги.
— Да. Я покупала её ещё до свадьбы. На деньги от продажи маминой квартиры. Олег тогда работал слесарем, получал копейки.
— Хорошо. А брачный договор заключали?
— Какой договор? — я горько усмехнулась. — Мы ж по любви женились. Он мне тогда стихи читал, цветы дарил. Говорил, что мы навсегда.
Виктор Семёнович кивнул и записал что-то в блокнот. В приёмной за стеной слышались приглушённые голоса — чья-то ещё семейная драма разворачивалась в соседнем кабинете.
— Лариса Петровна, вы же понимаете, что сейчас начнётся настоящая война? Ваш супруг, судя по всему, уже приготовился к атаке.
— Готов, ещё как готов, — проговорила я, вспоминая вчерашний разговор. — Даже сроки мне объявил. Месяц на сборы.
— Расскажите подробнее, что именно он сказал.
Я закрыла глаза. Вчерашний вечер всплыл, как кошмарный сон.
Олег пришёл домой поздно, пах чужими духами и сигаретами. Я сидела на кухне, пила чай с малиновым вареньем — горло болело, простудилась на работе. Он сел напротив, даже куртку не снял.
— Слушай, Лара, нам надо серьёзно поговорить.
— О чём? — я отложила ложку. По его тону поняла — ничего хорошего не будет.
— О нашей жизни. О будущем. Я встретил человека.
— Какого человека?
— Женщину. Настю. Она молодая, красивая. Мы хотим жить вместе.
Я молчала. Не то чтобы это стало полной неожиданностью — последние полгода Олег приходил всё позже, говорил всё меньше, а когда говорил, то только о работе или о том, что дома всё не так.
— И что ты предлагаешь? — спросила я тихо.
— Мы с Настей снимаем однушку на окраине. Дорого, неудобно. А тут квартира трёхкомнатная, в центре. Ей работать рядом, мне тоже.
— То есть?
— То есть мы забираем эту квартиру. Ты найдёшь себе что-нибудь поскромнее. В твоём возрасте много не надо.
Я посмотрела на него. На седую щетину, на красные глаза, на живот, выпирающий из-под рубашки. На руки с обгрызенными ногтями. Двадцать три года я просыпалась рядом с этим человеком, готовила ему борщи, стирала носки, сидела в больницах, когда у него был инфаркт.
— Олег, ты понимаешь, что говоришь?
— Понимаю. Я не мальчик, мне пятьдесят один год. Хочу пожить для себя. А с тобой как-то... скучно стало.
— Скучно, — повторила я.
— Да не злись ты. Подумай трезво. Тебе сорок семь, детей у нас нет. Зачем тебе такая большая квартира? Снимешь где-нибудь студию, будешь жить спокойно. А мы тут обустроимся.
— Мы?
— Ну да. Я же не один буду жить. Настя переедет.
Я встала из-за стола. Подошла к окну. На улице шёл мелкий дождь, фонари отражались в лужах.
— Олег, а ты помнишь, на чьи деньги эта квартира куплена?
— Ну, технически — на твои. Но мы ж муж и жена. Всё общее.
— Общее, — кивнула я. — Значит, и твоя Настя тоже общая будет?
— Лара, не надо истерик. Я всё решил. Даю тебе месяц на сборы. К первому числа освободишь квартиру.
— А если не освобожу?
— Освободишь, — он встал и пошёл в спальню. — Через суд, значит, через суд.
Виктор Семёнович слушал внимательно, изредка кивая.
— Понятно. А он где сейчас живёт?
— Ушёл к ней в эту самую однушку. Вещи забрал вчера, пока я на работе была. Только записку оставил — мол, ключи у консьержки, если что.
— Хорошо. Теперь самое важное — документы. Несите всё, что касается квартиры. Свидетельство о собственности, договор купли-продажи, справки о том, что покупали до брака.
— А если справок нет? Прошло двадцать четыре года.
— Найдём. Запросим в архиве. Главное — доказать, что квартира ваша добрачная собственность.
Я кивнула. Дома меня ждала пустая квартира с разбросанными носками Олега в спальне и его запахом в ванной. Не хотелось туда возвращаться.
— Виктор Семёнович, а что если он правда подаст в суд?
— Подаст, не сомневайтесь. Но у нас есть все шансы выиграть. Квартира ваша, закон на вашей стороне.
— А долго это всё будет тянуться?
— Месяца три, может, полгода. Зависит от того, какого адвоката он наймёт.
Я расплатилась и вышла на улицу. Дождь закончился, выглянуло солнце. Обычный октябрьский день, а у меня такое чувство, будто жизнь перевернулась с ног на голову.
Домой идти не хотелось. Зашла в кафе возле дома, заказала чай с лимоном. За соседним столиком сидела молодая пара — он что-то объяснял ей на пальцах, она смеялась. Красивые, счастливые. Наверное, такими же мы с Олегом были когда-то.
Вспомнила нашу свадьбу. Он в смятом костюме, который одалживал у друга, я в белом платье, сшитом мамой. Танцевали под «Миллион алых роз», он шептал мне на ухо, что любит. Клялся быть рядом всегда.
— Лариса Петровна? — чей-то голос отвлёк от воспоминаний.
Обернулась. У столика стояла Анна Григорьевна, соседка с пятого этажа. Пенсионерка, но бодрая, активная. Мы часто встречались в магазине, болтали о житье-бытье.
— Анна Григорьевна, здравствуйте. Садитесь, составите компанию.
— Да некогда мне, дорогая. В поликлинику бегу, к кардиологу. А ты что такая грустная? Не заболела?
— Да так, дела семейные.
— А где твой-то Олег? Что-то не видно его стало.
Я колебалась — рассказывать или нет. Но Анна Григорьевна человек хороший, может, даже посоветует что.
— Ушёл он от меня. К другой женщине.
— Ах ты, господи! — она всплеснула руками. — Да что ж такое творится! В вашем возрасте уже, казалось бы, пора мозги иметь.
— Вот и я думаю. Но он решил по-другому. Квартиру ещё мою отобрать хочет.
— Твою квартиру? — Анна Григорьевна сузила глаза. — Да он с ума сошёл! Ты же её ещё до замужества купила, я помню.
— Помните?
— А как же! Ты тогда с мамой жила в двушке на Октябрьской, потом мама умерла, ты квартиру продала и нашу купила. А замуж вышла позже. Я на свадьбе была, салат «Оливье» делала.
— Анна Григорьевна, а вы могли бы это подтвердить? В суде, если понадобится?
— Конечно, дорогая! Ещё какие вопросы. Я вообще считаю, что мужики в этом возрасте с жиру бесятся. Был бы у меня такой муж, живой и здоровый, так нет — им подавай молоденьких.
— Спасибо вам. Очень приятно, что есть люди, которые помнят правду.
— А ты не расстраивайся. Может, оно и к лучшему. Освободишься от балласта, заживёшь по-человечески.
Она поспешила по своим делам, а я допила чай и пошла домой. Квартира встретила тишиной и запахом Олеговой туалетной воды в коридоре. Надо было проветрить, убрать его вещи, которые он не взял.
Вечером позвонила сестра из Новгорода.
— Лара, как дела? Что слышно?
— Да вот, Тан, развожусь я.
— Как развожусь? С Олегом? Да что случилось-то?
Рассказала ей всё. Сестра слушала, изредка восклицая «да ну!» и «не может быть!».
— Слушай, а может, это у него кризис среднего возраста? Побеситься захотел?
— Не знаю. Может быть. Но квартиру он всерьёз хочет забрать.
— Лара, ты же помнишь — у меня справка есть о том, что ты мамину квартиру продала. Я тогда как свидетель расписывалась.
— Есть такая справка?
— Конечно есть! В папке с документами лежит. Хочешь, пришлю?
— Обязательно пришли! Мне адвокат сказал — все бумаги собирать, какие есть.
— Завтра же на почту пойду. И знаешь что — держись ты. Не он первый, не он последний. Мужики есть и получше.
— Спасибо, Танечка. Правда, поддержала.
На следующий день на работе узнала, что Олег тоже не сидел сложа руки. Звонил нашему общему знакомому Петровичу, жаловался на мою «неадекватность» и просил совета, как лучше «решить квартирный вопрос».
— Лара, он просил мой телефон адвоката передать, — рассказал мне Петрович за обедом. — Говорит, что ты не идёшь на контакт.
— А что я должна? Отдать квартиру и радоваться?
— Да я не спорю! Просто передаю, что слышал. По-моему, он совсем крышу потерял. В пятьдесят лет с молодой девкой носиться — не стыдно разве?
— Видимо, нет. Ему не стыдно.
— А ты как, держишься?
— Держусь. Документы собираю, с адвокатом консультируюсь.
— Правильно. Не давай себя в обиду.
К концу недели пришли бумаги от сестры. Справка о продаже маминой квартиры, копии документов, фотографии нашей свадьбы — для истории, как она написала в письме.
Смотрела на фотографии и удивлялась — неужели мы были такими молодыми? Олег — худой, с густыми тёмными волосами, я — в белом платье с рукавами-фонариками, которые тогда были в моде.
Документы отнесла Виктору Семёновичу.
— Отлично, — сказал он, изучив бумаги. — Теперь у нас есть все основания для защиты. А вот и повестка пришла — ваш супруг действительно подал иск.
— Быстро он.
— Торопится, видимо. Хочет к новогодним праздникам в новой квартире отметить.
— С новой женой, — добавила я.
— Не факт, что с женой. Может, просто сожительствовать планирует.
В назначенный день мы пришли в суд. Олег сидел в коридоре с каким-то молодым адвокатом — самоуверенным, в дорогом костюме. Рядом с ними устроилась женщина лет тридцати — блондинка в ярко-розовом пальто и на высоких каблуках. Видимо, та самая Настя.
— Лариса, привет, — Олег встал, когда увидел меня. — Как дела?
— Нормально. А ты как?
— Да вот, в суд пришёл. Надеюсь, мы по-хорошему договоримся.
— По-хорошему — это как?
— Ну, ты же понимаешь. Квартира большая, тебе одной ни к чему. Мы готовы компенсацию предложить.
— Какую компенсацию?
— Сто тысяч. На первое время хватит.
— Олег, ты в своём уме? За трёхкомнатную квартиру в центре — сто тысяч?
— Лара, не горячись. Подумай спокойно.
— Я уже подумала. Двадцать четыре года назад.
Меня пригласили в зал. Судья — женщина средних лет в строгом костюме — внимательно изучила документы.
— Итак, истец требует раздела квартиры, приобретённой в период брака. Ответчик возражает против иска. Представитель ответчика, огласите позицию.
Виктор Семёнович встал:
— Ваша честь, спорная квартира приобретена ответчиком до вступления в брак на средства, полученные от продажи добрачного имущества. Предоставляем справки, подтверждающие данный факт.
Олегов адвокат не растерялся:
— Ваша честь, истец в течение двадцати трёх лет проживал в данной квартире, участвовал в её содержании, делал ремонт, вкладывал средства в благоустройство.
— Какой ремонт? — не выдержала я. — Обои переклеил один раз, и то я материал покупала!
— Ответчик, не перебивайте, — строго сказала судья.
Заседание длилось два часа. Выступали свидетели — Анна Григорьевна подтвердила, что квартира действительно куплена до брака. Олеговы друзья рассказывали, как он «вкладывался в семейное гнёздышко».
В конце судья назначила перерыв на принятие решения.
— Что думаете? — спросила я у Виктора Семёновича.
— Шансы хорошие. Документы у нас железные. Но окончательно успокоимся, когда решение огласят.
Через полчаса нас пригласили обратно.
— Встать! Суд идёт!
Судья зачитала решение. В иске Олегу отказано. Квартира признана добрачной собственностью ответчика. Раздел не производится.
— Да! — не удержалась я от восклицания.
Олег сидел мрачный, его Настя что-то шептала ему на ухо. Адвокат собирал бумаги.
На выходе из зала Олег подошёл ко мне:
— Лара, может, ещё раз всё обдумаем?
— Олег, иди к своей Насте. Обдумывайте вместе.
— Да ты пойми, мне просто хочется нормально жить. Рядом с женщиной, которая меня понимает.
— А я, значит, не понимала?
— Ты... — он помолчал. — Ты хорошая. Но мы стали чужими.
— Это ты стал чужим. Я осталась прежней.
— Ну хорошо. Тогда жизнь рассудит.
Он ушёл. Настя цокала каблуками рядом с ним, что-то возмущённо объясняя.
Вечером я сидела на своей кухне, пила чай и смотрела в окно. Квартира была моя. Официально, окончательно и бесповоротно моя. Завтра можно будет начинать новую жизнь. Только вот пока не очень понятно было — какую именно.
Позвонила Анна Григорьевна:
— Ларочка, как дела в суде?
— Выиграли мы, Анна Григорьевна. Квартира моя осталась.
— Ну и славно! А я тут думаю — не хочешь с нами в театр сходить? У нас в клубе «Серебряный возраст» билеты купили на «Ромео и Джульетту». Один лишний есть.
— А почему бы и нет, — улыбнулась я. — Сходим.
Может быть, новая жизнь начнётся именно с театра. Без Олега, без его носков в ванной и храпа по ночам. Зато с хорошими людьми и интересными вечерами. А там видно будет.
Читайте также: