Осенний дождь, монотонно стучал по черепичной крыше. Ветер в саду трепал остатки пожухлой листвы на яблоне. Сквозь пелену воды, за окном, с трудом проглядывались очертания сада. Багряные листья, сорванные ветром, кружились в безумном танце, прежде чем упасть на мокрую землю. Казалось, сама природа оплакивала уходящее лето. Наталья вздохнула и перевернулась на спину. Уже которую ночь она не могла уснуть в своей одинокой постели. Всё думала, что же ей делать теперь, как поступить? Она давно жила одна, муж ушёл от неё к другой женщине, обвинив в том, что у неё не может быть детей, а ему хотелось полноценную семью. Это было жестоко, и несправедливо. Она любила его всем сердцем, была готова на всё ради их счастья. А он… просто ушёл, как будто она была сломанной игрушкой, которую можно выбросить за ненадобностью. И вот теперь, когда ей стукнуло сорок пять, вдруг оказалось, что она беременна. Всего один раз она позволила себе быть слабой, потому что захотелось ощутить себя женщиной, любимой и желанной, и вот результат этой слабости теперь был у неё под сердцем. Сосед Николай, давно поглядывал на неё, неравнодушным взглядом, делая тонкие намёки на то, что она ему нравится. Но он был младше почти на десять лет, и к тому же женат, в семье рос маленький сын. Наталья накорню пресекала всякие заигрывания с его стороны, а вот в тот вечер не выдержала. Вернувшись с работы, полезла на чердак, чтобы рассыпать там для просушки лук. Ступенька лестницы под ней обломилась, и она полетела на землю, подвернув при этом ногу. Её пронзительный от боли крики, услышал Николай, и прибежал на помощь. Он помог ей подняться, занес в дом, уложил на диван, а потом настоял на том, чтобы осмотреть ногу. Один неловкий взгляд, одно случайное прикосновение, одно горячее дыхание – и между ними вспыхнула искра. Наталья не помнила, как все произошло, словно была в каком-то сне. А наутро пришло раскаяние и стыд. Она чувствовала себя последней грешницей. Но было уже поздно. Потому что через несколько недель поняла, что в положении.
Она встала с кровати и подошла к окну. Дождь не утихал. Капли стекали по нему, словно слезы. Наталья прислонилась лбом к холодному стеклу и закрыла глаза. В голове крутилось: «Что мне делать? Как поступить правильно?», спрашивала она себя снова и снова. Конечно даже мысли о том, чтобы избавиться от дитя, она не допускала. Но и оставаться в Каменке не могла. Николай сразу же догадается что это его ребёнок, и неизвестно как поведёт себя. А вдруг надумает уйти из семьи, а этого допустить никак нельзя. Она хорошо знала как это больно и страшно, остаться одной. Поэтом никогда не позволит, чтобы его жена, тихая и улыбчивая Валентина, прошла через то, через что когда-то, прошла сама.
Наталья открыла глаза и провела рукой по запотевшему стеклу. За мутным полотном показалось размытое отражение ее лица. Усталое, с морщинками в уголках глаз. В них читалась боль, растерянность и какая-то обреченность. Она не узнавала себя. Где та молодая, полная надежд женщина, которая когда-то мечтала о большой семье и счастливой жизни? Где ее жизнерадостность и оптимизм? Все это ушло, словно осенние листья, унесенные ветром. Решение пришло внезапно, как удар молнии. Она уедет. Тихо, незаметно, не оставив следа. Соберет свои вещи, продаст дом и уедет туда, где ее никто не знает. Начнет новую жизнь. Будет работать, растить ребенка и постарается забыть все, что произошло. Это будет трудно, но она справится. Она сильная. Она выжила после предательства мужа, значит, сможет выжить и сейчас. Приняв такое решение, легла обратно в кровать, укрылась с головой одеялом, и уснула.
К утру дождь закончился, и сквозь рваные тучи проглянуло стылое осеннее солнце. На дороге разлились мутные лужи, в которых отражались проплывающие облака. Пожухлая листва, еще вчера пышно укрывавшая деревья, теперь мокрым ковром устилала землю, издавая тихий шелест под ногами. В воздухе витал запах прелой листвы и свежей земли, пропитанной влагой. Деревья, освобожденные от дождевой завесы, казались печальными и обнаженными, словно готовились к долгой зимней спячке. На горизонте виднелись силуэты домов, утопающих в утреннем тумане. Дым, поднимавшийся из труб, медленно растворялся в холодном воздухе. Птицы, нахохлившись, сидели на ветках, словно раздумывая, стоит ли покидать свои укрытия в поисках пищи.
Наталья вышла со двора, прикрыла за собой калитку, и решительным шагом направилась в сторону центральной усадьбы. В правлении колхоза, как всегда, было шумно и многолюдно.
— Белкин у себя, — спросила она у диспетчера Людмилы Рожковой.
— Да, у себя, только собирается в район ехать, так что заходи пока он тут.
Наталья подошла к двери кабинета председателя колхоза, на секунду остановилась, а потом постучалась и рывком потянула её на себя.
В кабинете было накурено, пахло крепким табаком и дешевым одеколоном. За большим столом, заваленным бумагами, восседал сам Белкин, председатель колхоза «Рассвет». Его широкое лицо, с глубокими морщинами и усталыми глазами, выражало недовольство. Он не любил, когда его отрывают от дел без особой необходимости.
— Наталья, чего тебе? — спросил он, не глядя на вошедшую.
— Иван Петрович, я уволиться хочу, — твердо произнесла Наталья.
Белкин оторвался от бумаг и удивленно посмотрел на нее.
— Как уволиться? С чего вдруг? Ты же у нас доярка передовая, всю жизнь в колхозе… Что случилось?
— Личные обстоятельства, Иван Петрович, — ответила Наталья, стараясь не смотреть ему в глаза, — так надо.
Белкин нахмурился. Он не любил, когда ему что-то недоговаривают. Но перечить не стал. Знал, что Наталью не переубедить, женщиной она была упрямой.
— Ладно, пиши заявление. Расчет получишь в бухгалтерии. И чтоб отработала, как положено, две недели. Потому что, где я сразу найду человека на твою группу.
— Спасибо вам, Иван Петрович, — проговорила Наталья тихо, — у меня к вам ещё одна просьба буде.
— Какая?
— Дом мой, купите в колхоз.
— Вот как, — Белкин приподнял бровь, — видать сильно тебя прижало. Ты же знаешь, мы за него много дать не сможем, лучше бы со стороны покупателя нашла.
— Некогда мне со стороны покупателя ждать. Купите, пожалуйста.
— Ладно, — пожал плечами Белкин, — заберём, раз так просишь.
Наталья снова поблагодарила председателя и вышла. Спустившись на первый этаж здания, она почувствовала облегчение. Первый шаг был сделан. Самым сложным было сказать об уходе Ивану Петровичу, но она справилась. Теперь нужно собрать вещи, и подготовить дом к продаже, потому что планировала уехать как можно скорее. В соседней области, в небольшом селе Приречное, у неё жила родственница по отцовской линии. Тётка давно умерла, но от неё оставался небольшой домик. В каком он был состоянии Наталья не знала, но планировала в нём поселится. Поэтому так торопилась. Нужно было до наступления настоящих холодов успеть там обжиться. Ведь домишко наверняка нуждался в ремонте.
Вернувшись домой, она начала разбирать вещи. Складывала в мешки и коробки одежду, посуду, домашнюю утварь, фотографии. Каждая вещь вызывала воспоминания, и на глаза невольно наворачивались слезы. Но она гнала от себя грустные мысли, стараясь думать о будущем. О новой жизни, которая ждала ее впереди. Через две недели, отработав положенный срок, и получив расчет, наняла машину, загрузила в кузов весь свой скарб, и покинула Каменку.
Деревня, в которой планировала жить Наталья, расположилась в Заречанском лесничестве. Хоть наши края и не славятся лесами, всё больше степи изрезанные балками с небольшими перелесками. А вот Приречное забралось в самое сердце большого лесного массива, раскинув свои дома на правом, пологом берегу реки Серебрянки. Она в этом месте разливалась широким зеркалом, и казалась немного сонной. Течение было едва заметно, словно река лениво потягивалась, не желая просыпаться. По берегам густо росла осока и камыш, а в самой воде, среди кувшинок и лилий, плескалась рыба, играя солнечными зайчиками на боках. Несмотря на свою отдалённость и небольшие размеры, деревня жила тихой и размеренной жизнью. Деревянные дома, с резными наличниками и палисадниками, стояли по обе стороны неширокой улицы. Дом, в котором планировала жить Наталья был небольшой, и стоял на самой окраине деревни, ближе к лесу. Шофёр привезший её сюда, помог разгрузить вещи, она расплатилась с ним, и машина укатила обратно.
Осмотрев своё новое жилище, она убедилась в худших опасениях. Дом давно требовал ремонта: покосившийся забор, прогнившие ступени крыльца, облезшая краска на ставнях. Внутри пахло сыростью и плесенью, а паутина густо оплетала углы. Но она не унывала, знала, что работы предстоит много, поэтому была готова к трудностям. Расстелив на старом диване привезённое с собой, покрывало, она первым делом затопила печь. Живое тепло быстро распространилось по комнатам, вытесняя сырость и затхлость.
В следующие дни Наталья не покладая рук занималась обустройством. Побелила стены, вымыла окна. По-своему расставила оставшуюся от тётки мебель. Из Большого сундука достала домотканые половики, и расстелила их у входа. Постепенно старый дом стал наполняться жизнью. Местные жители с интересом наблюдали за появлением приезжей. Кто-то предлагал помощь, кто-то просто здоровался, кивая головой. Наталья отвечала, но старалась держаться особняком. Ей нужно было время, чтобы привыкнуть к новому месту, к новой жизни. Однажды к ней зашел старик с соседней улицы, представился дедом Егором. Он оказался умелым плотником и предложил за небольшую плату, отремонтировать дом. Наталья согласилась с радостью. Старик починил крыльцо, укрепил забор, подлатал крышу.
А потом пришла зима, её первая зима в том доме, и засыпав Приречное пушистым снегом. Устраиваться на работу Наталья пока не стала, всё равно потом в декрет уходить, так чего ради чужое место занимать, которое кому-то из местных сейчас может очень нужно. Деньги у неё были, поэтому решила: «Рожу ребёнка, побуду дома пока он не подрастёт, а там видно будет». Вечерами она сидела у печки, и вязала теплые вещи для будущего ребенка, тихо улыбаясь чему-то.