- Когда я вырасту большая. Глава 20.
Служба Савелия продолжалась. Позади дежурство по столовой, во время которого перепало ему жареной на маргарине картошки, рассыпчатой и хрустящей. Не по уставу, конечно, а исключительно по милости толстого щекастого повара. Ежедневная зарядка, когда от голого торса поднимается в холодный воздух пар, как от разгорячённой мостовой. Стирка и подшивание воротничков. Сколько раз уколол он свои неуклюжие пальцы, не к месту вспомнив девичий силуэт в окне или насмешливый изгиб капризных губ. Из отверстия на повреждённом пальце выступала яркая кровяная капля, и росла, и сползла вниз. Парень спешил сунуть палец в рот, чувствовал металлический привкус и снова вспоминал, как неделю болела укушенная ЕЮ нижняя губа.
Чем больше проходило времени, тем больше занимала его мысли случайно встреченная девушка. И тем прекраснее и милее становился её образ, окружённый дымкой из почти мальчишеских сновидений.
В эту пятницу Савелий чеканил шаг так, что думал, каблуки на сапогах отвалятся. Улыбка не покидала его, как и растерянно-ожидающее выражение, которое он, как ни старался, не мог прогнать.
«Увольнительная», - пело его сердце.
«Гул-лять, гул-лять», - вторили птицы, невидимые в резной листве деревьев.
Вечером город окутала духота, такая плотная, что её, казалось, можно было собирать в ладони. Савелий знал, что это верный признак дождя. И всё-таки, лёжа на жёсткой кровати, уговаривал себя:
-Дождя не будет... Не будет дождя...
Небо раскололось пополам. Косые молнии расчерчивали небо, расцвечивая страшным фосфорическим сиянием всё вокруг. Гром будто бил в землю своим огромным молотом. От рассерженной природы было не спрятаться в помещении, сотрясались и небо, и воздух, и земля. Деревья теряли листву, будто огромная неласковая ладонь трепала их, обламывая заодно усталые сучьи и ветви.
Затем хлынул тёплый дождь. Длинные струи зависали в воздухе на секунду, прежде чем хлюпнуть частой дробью в выбранной луже или ручейке, которых скоро побежало бесчисленное множество.
Савелий смотрел на тёмно-зелёные ворота, которые медленно раскрывались, ведомые двумя постовыми. Он хотел смотреть, и боялся не увидеть. Глупая надежда теплилась под гимнастёркой, заставляя ласково ныть его сердце. Шаги отдавались эхом в висках. Под ложечкой засосало. В глазах и в носу защипало.
Дождь почти перестал. Теперь он шёл медленно, нехотя, будто исполняя последние па обещанного земле вальса. По улице ехали машины, то и дело ныряя в глубокие лужи и обдавая дождевой водой незадачливых прохожих. Последних было мало. Савелий увидел пожилую супружескую пару, что-то увлечённо обсуждавшую. Молодого паренька, бежавшего, не разбирая дороги под уже промокшими ботинками и державшего над головой вместо зонта приличного размера саквояж.
Савелий криво хмыкнул, и поднял голову к небу. Солнце осторожно, будто с опаской, выползало из мягкого, разукрашенного синими барханами, облака.
Досада ледяной волной обдала его тело, как тогда, когда отец не мог добудиться его, шестнадцатилетнего парня, на сенокос, и вылил ведро колодезной воды.
Он развернулся к дороге, и стал смотреть на брызги, разлетающиеся из-под колёс автомобилей. После одних появлялась маленькая радуга, после других - нет. Правая рука в кармане нащупала несколько бумажных купюр, которыми он правдами и неправдами разжился в части. И круглую металлическую монету с ребристыми краями и двойкой, изогнувшей длинную изящную шейку.
- Не судьба, - тотчас вспомнилась ему минута, когда он эту самую монету бросил, гадая, в коридоре общежития. Савелий, в который раз за это утро, скептически хмыкнул, и бесцельно побрёл по тротуару.
Его взгляд остановился на стройной девичьей фигуре в коротком платье. Темноволосая девушка шла ему навстречу, улыбаясь. В её руке были яркие воздушные шары, и они бились просительно и глухо об её ноги ниже юбочного подола.
Сердце Савелия ухнула так быстро и так глубоко, что он не мог вздохнуть. Когда они поравнялись, парень увидел слёзы на глазах своей незнакомки, и вдруг вспомнил её имя:
- Лиля! - удивлённо произнёс он.
Девушка остановилась и протянула к нему руки, как если бы порыв ветра мог унести её сейчас вместе с воздушными шарами.
Они молчали, не решаясь заговорить. Савелию любые предметы казались пустыми и не стоящими её внимания. Лиля шла медленно, глядя себе под ноги, и парень в своих неуклюжих сапогах постоянно менял темп, приноравливаясь к шагом чёрных лакированных туфель.
Возможно, она мысленно досчитала до загаданной заранее цифры. Возможно, услышала, как мучительно сопит теперь Савелий, тяготясь своей неуклюжестью в присутствии понравившейся девушки. Только Лиля посмеялась сегодняшней погоде, пожаловалась, что жмут большие пальцы новые туфли. И разговор занялся, как голодный костёр, дождавшийся сухих поленьев.
Прогулка в парке, катанье на троллейбусе, скромный букет цветов. Кино, кафе, мороженное. Савелий всем нутром чувствовал, как быстро течёт струйка песочных часов, похожих на те, что были в кабинете химии. Несмелое солнце превратилось в жаркое, затем в сухое послеобеденное, и, наконец, в вечернее, наградившее все встречаемые им предметы длинными розоватыми тенями.
Парню сначала казалось, что достаточно только встретить её. Увидеть, понять, что она тоже ждала этой встречи. Затем проснулся явный зуд, требовавший одного-единственного, пусть нечаянного прикосновения. И когда она, застенчиво улыбаясь, предложила попробовать её эскимо, Савелий не раздумывая откусил холодную сладость именно в том месте, где чуть заметно бордовел след её вишнёвых губ. После этого он совсем потерял голову.
- Лиля... Я ждал... И уже поздно так. Ты не подумай, но я спросить хотел... Мы пойдём с тобой вместе? В общежитие?
Девушка остановилась, будто её ударили грязным хлыстом по лицу.
- Ты из-за этого сегодня со мной гулял? - она посмотрела на Савелия пристально своими слегка выпуклыми карими глазами. Взгляд был сосредоточенный, как если бы она сейчас прощалась с ним навсегда.
- Нет, - торопливо закрутил головой парень, отрицая явное. - Нет, конечно!
Лилины руки безвольно опустились, надкушенное мороженное плюхнулось на тротуар, забрызгав белыми пятнами лакировку новеньких туфель.
- Ну да, конечно, - она улыбалась в лицо парню. От этого взгляда и этой улыбки он почувствовал себя предателем и подлецом, самым низким и гадким человеком на всей земле. - А я уже решила, что нравлюсь тебе на самом деле. Что же, общага - так общага. Пойдём. Только комендант пропился, через вахту теперь не пройдёшь. Если не боишься залезть на второй этаж, пойдём.
Конечно, Савелий не боялся. Перемену в настроении девушки он объяснить себе не мог, и был уверен, что она капризничает до первого поцелуя. Пожарная лестница дрожала под тяжестью его тела. Отзывалась коротким вздохом на водружение солдатского сапога на следующую перекладину. Сначала парень улыбался, представляя, каким мужественным он кажется Лиле, преодолевая ради неё преграды. Ноги тряслись от напряжения, руки кровили в нескольких местах из-за содранной с ладоней кожи. Он не смотрел вниз, но и наверх смотреть не мог. С лестницы нужно было двинуться правее и пройти несколько шагов по кирпичному карнизу. Савелий уже подумал вернуться обратно, но вспомнил шаткие перекладины пожарной лестницы, и выдохнул, пытаясь успокоиться.
Соседняя кровать всё так же небрежно закинута покрывалом. Отравленный сигаретным пеплом кактус скрючился на подоконнике. Поперёк комнаты, под потолком, натянута верёвка, на которой сушатся самые интимные предметы гардероба. На крошечном столике недопитый чай, отметивший подтёками края немытых стаканов. Хлебная корка сиротливо свернулась на газете, отдав летнему дню всю свою влагу. Всё говорило о том, что Савелия здесь сегодня не ждали.
Лилия сидела на краю кровати, туго сжав колени и грызя ногти на правой руке. Парень снял сапоги, взялся за пряжку ремня.
- Ну? - спросила она, и уставилась на Савелия. - Чего ждёшь? Давай, приступай. Неужели передумал? Кавалер, - презрительно бросила девушка.
Савелий подошёл к ней, опустился на колени. Как ни пытался он пробудить в ней прежнюю страстную Лилю, ничего не помогало. Она сидела, как каменное изваяние, равнодушная и немая. Теперь парень чувствовал, будто его ударили под дых. Краска прилила к лицу, руки затряслись. Его ожидания этой встречи казались глупыми и наивными.
- Я думал, что понравился тебе, - теперь Савелий касался её только взглядом, горьким и полным разочарования.
- Я тоже думала, что понравилась тебе. А ты... Такой же как все... Только койку подавай, - она встала, стащила одеяло с кровати, чтобы завернуться в него.
- Ну нет, Лиля, зачем ты так? Если не хочешь, ничего такого не будет, - в этот миг он сам верил своим словам. - Это здорово, что мы с тобой во второй раз встретились, - Савелий был так рад, что она поддерживает разговор, не молчит и не закрывается.
- Да уж, просто чудо, - подтвердила девушка, которая третью субботу подряд караулила его с этими дурацкими шарами, чтобы он точно заметил её.
- Ты нравишься мне, - Савелий судорожно сглотнул. - Извини, просто ты такая красивая. Необыкновенная... - его доверчивое сердце извлекало сокровенные слова, не боясь, что похожие слова прекрасная Лилия слышала уже не раз.
- Ладно, - сухо сказала она. - Забудь. Тебе пора, - она посмотрела на окно и указующе кивнула Савелию.
- Скоро увольнительную не дадут, - парень стоял напротив неё и раздумывал, стоит ли обнять её на прощание. - Давай я сам к тебе приду, хорошо?
Лиля пожала плечами под тонким колючим одеялом:
- Хорошо. Если что, подождёшь внизу, - она залезла на кровать с ногами и снова принялась в задумчивости грызть мизинец.
Когда шаги солдатских сапог стихли, Лиля высунулась из окна, чтобы убедиться в том, что Савелий действительно ушёл.
- Заходите, я же знаю, что вы под дверью сидите, - негромко сказала она.
В комнату с хохотом ввалились три подружки. Две из них упали на пустующую кровать, катаясь и сталкиваясь друг с другом. Третья с грустным лицом села к неприбранному столу, брезгливо пошевелив чёрную корку, как огромного мёртвого таракана.
- Зря ты так, Лилька, - она с грустью посмотрела на подругу. - И вообще, тебе не на швею надо было поступать, а в театральный.
- Только койку подавай, - закатив глаза, передразнила подругу светлая невзрачная толстушка. - Ты мне то-о-оже нрависся, - нарочито по-деревенски коверкая слова, продолжила она.