Полночь застала Таню на кухне с чашкой остывшего чая в руках. Светлые волосинки лежали на столе перед ней — словно обвинительное заключение, написанное чужой рукой. Старые часы на стене тикали особенно громко в ночной тишине, отмеряя секунды новой жизни. Жизни, в которой она знала правду.
Из спальни доносился ровный храп Сергея, и Таня с горькой усмешкой подумала, как спокойно спится тем, у кого чистая совесть.
Или у кого совести нет вовсе... Она крутила в пальцах шелковистые волоски, и каждое прикосновение отзывалось болью где-то в груди. Эти волосы принадлежали живой женщине, у которой было имя, возраст, своя история. Женщине, которая целовала её мужа и смеялась с ним на балконе, пока она таскала тяжёлые сумки с рынка.
В голове роились мысли, наползая одна на другую — словно муравьи в разрушенном муравейнике. Сколько времени это продолжается? Месяц? Полгода? А может, все эти годы она была последней, кто узнал правду о собственной семье?..
Таня вспоминала странности последнего времени: как Сергей стал часто принимать душ, едва вернувшись домой, как изменилась его речь — появились новые словечки, которых раньше он не употреблял.
Как он стал внимательнее следить за своим внешним видом, хотя работы всё равно не было...
А телефонные звонки. Как она могла не замечать того, что он никогда не отвечал на них в её присутствии? А если звонок раздавался, когда он был в душе или туалете, то потом долго смотрел на экран, будто пытался решить важную задачу.
И эти странные улыбки, когда он читал сообщения, думая, что она не видит...
Таня встала и подошла к окну. Во дворе было темно, только редкие окна светились жёлтыми прямоугольниками. Где-то там, в одном из этих домов, спит женщина, которая сегодня днём обнимала её мужа.
Спит спокойно, не зная, что жена всё увидела. Или знает и не переживает об этом...
А может быть, та женщина даже не подозревает, что у Сергея есть семья? Может, он ей тоже врёт — рассказывает какую-нибудь историю о разводе или о том, что живёт один? Мужчины, изменяющие жёнам, часто лгут и любовницам тоже.
Всем лгут, создавая вокруг себя паутину обмана.
Таня вернулась к столу и посмотрела на чужие волоски. Они были длинными, ухоженными, явно окрашенными дорогой краской — не из тех, что продаются в супермаркете за копейки.
Значит, у той женщины есть деньги на парикмахера... А может быть, это Сергей даёт ей деньги? Те самые деньги, которые Таня зарабатывает, стоя за кассой с утра до вечера? От этой мысли стало так тошно, что ей пришлось сесть и глубоко подышать. Неужели она не только кормила и одевала мужа, но ещё и спонсировала его любовные похождения?
Таня попыталась вспомнить, сколько денег просил Сергей в последнее время. Сто рублей на проезд здесь, двести на обед там... Мелочи, казалось бы, но если сложить всё вместе — за месяц набегала приличная сумма. Сумма, на которую можно водить женщину в кафе, покупать ей цветы и подарки.
В холодильнике негромко загудел компрессор, и этот обычный звук показался в тишине почти зловещим. Таня посмотрела на часы: половина первого. Через шесть часов нужно будет вставать, делать вид, что всё в порядке, готовить завтрак человеку, который каждый день смотрит ей в глаза и лжёт.
А дети? Неужели они ничего не замечают? Или замечают, но молчат, не зная, как поговорить об этом с мамой?..
Максим в последнее время стал каким-то отстранённым, часто смотрел на отца с выражением, которое сложно было понять. А Настя по-прежнему радостно бежала к папе, когда он приходил домой, и наперебой рассказывала ему о своих детских делах.
Как объяснить двенадцатилетней девочке, что папа обманывает маму?..
Таня встала и прошла в спальню. Сергей спал, слегка приоткрыв рот, и в лунном свете, пробивающемся сквозь щель в шторах, казался каким-то чужим. Восемнадцать лет брака, двое детей, тысячи совместных дней и ночей — и вот теперь она смотрит на него, как на незнакомца.
Она вернулась на кухню, села за стол и попыталась выстроить какой-никакой план действий. Нужно узнать всю правду: кто эта женщина, как долго у них связь, что Сергей ей рассказывает о семье... И только потом принимать решение — что же делать дальше.
Утром будильник зазвенел, как обычно, но Таня уже не спала второй час подряд. Глаза были красными и опухшими, и она долго стояла перед зеркалом в ванной, пытаясь привести лицо в порядок. Холодная вода немного помогла, тональный крем скрыл синяки под глазами — но взгляд всё равно выдавал: усталый, болезненный, потерянный.
Нельзя, чтобы дети что-то заподозрили. Они и без того слишком многое понимают для своего возраста. В семьях, где есть проблемы, дети взрослеют быстрее, чем хотелось бы...
Сергей встал в обычное время, потягиваясь и жалуясь на плохой сон. Таня смотрела на него, готовя завтрак, и удивлялась, как легко он лжет. Даже не лжет — просто играет роль заботливого семьянина, который якобы старается найти работу и обеспечить семью. И играет, надо сказать, неплохо... Если бы не вчерашнее открытие, она бы так ничего и не заподозрила.
— Опять голова болит, — сказал он, садясь за стол и потирая виски. — Наверное, от переживаний. Вчера так надеялся на это место, а они опять отказали.
— Почему отказали? — спросила Таня, наливая ему кофе и внимательно наблюдая за выражением его лица.
— Да говорят, что нужен кто-то помоложе, — махнул рукой Сергей. — Дискриминация по возрасту, а доказать ничего нельзя. Везде одно и то же: или слишком старый, или опыта не хватает, или ещё что-нибудь придумают.
Он говорил убедительно, с нужной долей расстройства в голосе. Если бы Таня не знала правды, она бы ему поверила — и, возможно, даже пожалела. Но теперь каждое его слово резало слух.
Максим молчал, жуя бутерброд, но Таня видела, как он искоса смотрит на отца. В этом взгляде читалось что-то похожее на презрение — и это испугало её больше всего.
Дети чувствуют ложь острее взрослых, у них ещё не притупился этот внутренний инстинкт.
— Папа, а ты не пробовал в строительные фирмы устроиться? — вдруг спросил Максим, не поднимая глаз от тарелки. — У нас в классе у Димки отец прораб. Говорит, что рабочих рук всегда не хватает.
— Я же не разнорабочий какой-то, — раздражённо ответил Сергей. — У меня образование есть, опыт. Не буду я мешки с цементом таскать.
— А что плохого в честном труде? — тихо спросил Максим, и в его голосе прозвучал вызов.
Повисла неловкая пауза. Сергей покраснел, открыл рот, чтобы что-то сказать, но Таня поспешно вмешалась:
— Ладно, хватит об этом. Максим, доедай быстрее, а то опоздаешь.
После того как дети ушли в школу, Таня собралась на работу. У входной двери она столкнулась со Светой — соседкой с пятого этажа. Света была женщиной без комплексов: полная, громкая, всегда накрашенная и одетая в яркие цвета. Она работала в парикмахерской и знала все сплетни района — словно настоящая живая газета происшествий.
— О, Танечка, привет! — воскликнула Света, поправляя крупные золотые серьги. — Как дела? Что-то ты сегодня бледновата… И глаза красные. Не заболела?
— Да так, устаю на работе, — ответила Таня, стараясь не встречаться с ней взглядом. — А у тебя как?
— У меня всё отлично, не жалуюсь, — Света хитро прищурилась. — Работы много, клиентки болтают без умолку, всяких историй наслушаюсь. А вот у некоторых, говорят, дела не очень…
Впрочем, что я тебе рассказываю! Сама знаешь, как оно бывает!
— О чём ты? — насторожилась Таня, почувствовав подвох в словах соседки.
— Да так, просто общее рассуждение о жизни, — развела руками Света, но глаза её смотрели пристально и как будто знали что-то важное. — Мужики, они все одинаковые. Думают, что мы, бабы, ничего не замечаем. А мы видим — ещё как видим! Просто не всегда показываем. Терпим, молчим, надеемся, что… ну, само рассосётся.
Света говорила загадками, но Таня чувствовала: что-то тут кроется. Неужели соседка и правда что-то знает? В их доме сплетни разносились быстрее интернета — и Света была главным источником информации. Если что-то происходило в районе, она узнает первой.
— Света, если ты что-то хочешь сказать — говори прямо, — попросила Таня, и голос её прозвучал устало.
— Танюша, дорогая… — Света положила ей руку на плечо, и прикосновение оказалось неожиданно тёплым, почти материнским. — Я не сплетница. Ну, то есть поболтать люблю — куда без этого? — но гадости специально не распускаю. Если подруге нужна помощь, или просто поговорить… Я всегда рядом. Иногда со стороны виднее, понимаешь? Иногда нужен взгляд человека, у которого не замылился глаз.
— Спасибо… — кивнула Таня и вдруг почувствовала, как к горлу подкатывает комок. — Мне пора на работу.
— Конечно, беги. Но помни: если что — я на пятом этаже. В любое время, — сказала Света и, помолчав, добавила тише: — А мужчин, знаешь… иногда полезно проверять.
Для их же блага… — устало подумала Таня.
Весь день она работала будто в тумане. Обслуживала покупателей, пробивала чеки, раскладывала товар — руки делали всё автоматически, а мысли крутились совсем не вокруг работы. Таня снова и снова перебирала в памяти последние месяцы: когда всё начало меняться? В какой момент Сергей стал другим?
Вспомнилось — в августе вдруг решил привести себя в форму. Начал делать зарядку по утрам, стал следить за питанием. Даже купил себе новые джинсы, объяснил: нужны для создания «правильного впечатления» на собеседованиях. Тогда она радовалась: «Ну наконец-то взялся за ум!» А теперь становилось страшно ясно — он приводил себя в порядок вовсе не ради работы. Ради другой женщины…
Потом началось это новое: вдруг стал интересоваться модой, спрашивать её мнение о новых рубашках — якобы для собеседований. Новый одеколон появился — дорогой, совсем не такой, каким он пользовался прежде. А она, дурочка, радовалась: «Вот, муж стал заботиться о себе! Это ведь хороший знак…» Глупая.
Ещё стала замечать — Сергей всё чаще ориентируется в районе. Раньше толком не знал, где какие магазины, какие автобусы куда ходят, а тут вдруг точно знает, в каком доме что находится, какими дворами лучше пройти. Значит, бродил по окрестностям не работу искать… а по своим делам.
В обед Таня не выдержала — позвонила домой. Трубку никто не взял. Вместо Сергея автоответчик привычно предложил оставить сообщение. Таня положила трубку, ничего не сказав. Где он сейчас? У той женщины? Что они делают, пока она стоит за кассой и считает копейки? Представила: сидят вдвоём на кухне, пьют кофе, тихо смеются… Может быть — над ней, над её слепой доверчивостью?
Может, Сергей рассказывает той женщине, какая у него наивная жена, которая ничего не подозревает…
Вечером Таня вернулась домой. Сергей уже был — сидел перед телевизором, расслабленный, довольный, словно день прошёл вовсе не в поисках работы, а сплошное удовольствие. На вопрос: «Как прошёл день?» — ответил уклончиво:
— Да так… По объявлениям ездил, ничего подходящего не попалось.
Таня, будто между прочим, снимая куртку, сказала:
— Я звонила домой днём. Ты не слышал?
— Нет… Наверное, в душе был, — не отрываясь от экрана, пожал плечами Сергей. — А что-то срочное?
— Да нет, ничего особенного… — Таня села напротив, пытаясь поймать взгляд мужа. — Просто спросить хотела, как дела… Как собеседование прошло?
— Какое собеседование? — удивился он.
— Ну, ты же утром говорил, что поедешь на собеседование.
— А, да… — спохватился Сергей. — Ну что сказать? Опять не взяли. Говорят: «Мы вам позвоним, если что-то появится». Стандартная отписка.
продолжение