Октябрьское утро встретило Таню серым равнодушием за окном, словно небо решило подстроиться под её настроение последних месяцев.
Будильник прозвенел в половине седьмого, как всегда, но она уже не спала — привычка просыпаться за десять минут до звонка выработалась сама собой, будто организм боялся проспать и опоздать на работу. В соседней комнате посапывал Сергей, раскинувшись на своей половине кровати, и Таня в который раз подумала: как легко живётся тем, кому не надо думать о завтрашнем дне.
Она встала тихо, чтобы не разбудить мужа — пусть поспит, всё равно ему сегодня опять искать работу, а это, судя по последним месяцам, занятие не из лёгких. Холодный линолеум приятно холодил босые ступни, и Таня включила чайник, машинально начиная утренний ритуал, отработанный до автоматизма. Достала из холодильника масло, хлеб, дешёвую колбасу — но дети не жаловались, привыкли.
Намазала бутерброды, подогрела молоко для Насти, заварила кофе себе и Сергею. Максим появился на кухне первым — как всегда; в свои шестнадцать лет он уже усвоил, что в их доме лучше не опаздывать к завтраку, потому что потом можно остаться голодным до обеда. Парень молча сел за стол — взъерошенный, сонный, но взгляд у него был внимательный. Слишком внимательный для его возраста.
Таня иногда ловила на себе его изучающий взгляд и понимала, что сын видит гораздо больше, чем ей хотелось бы.
— Доброе утро, солнышко, — сказала она, поставив перед ним тарелку с бутербродами. — Выспался?
— Нормально, — буркнул Максим, но улыбнулся уголком рта.
— А папа опять на собеседование пойдёт?
В его голосе прозвучала едва уловимая ирония, которая кольнула Таню где-то в груди.
Дети слишком быстро взрослеют, когда в доме проблемы. Она это знала не понаслышке.
— Конечно, пойдёт, — ответила она бодрее, чем чувствовала. — Папа очень старается найти хорошую работу.
Максим кивнул, но ничего не сказал, и Таня поняла, что он не верит ни одному её слову.
Настя вбежала в кухню как ураган — с растрёпанными косичками и в школьной форме, надетой кое-как.
В свои двенадцать лет она ещё сохраняла детскую непосредственность и искренне радовалась каждому утру.
— Мама, а можно я сегодня к Кате после школы зайду? — затороторила она, усаживаясь за стол и тут же хватая бутерброд. — Мы контрольную по математике готовим, а у неё такие классные новые фломастеры.
— Можно. Только до семи дома будь, — согласилась Таня, поправляя дочери воротничок. — И Кате привет передавай от меня.
Сергей появился на кухне, когда дети уже заканчивали завтрак. Он выглядел помятым и недовольным, словно весь мир был виноват в том, что ему пришлось встать так рано. Таня автоматически поставила перед ним чашку кофе и тарелку с едой, как делала это каждое утро последние восемнадцать лет.
— Опять голова болит, — пожаловался Сергей, потирая лоб.
— Наверное, давление скачет, от всех этих нервов с работой. Может, к врачу сходить? — осторожно предложила Таня, хотя знала, что он найдёт десяток причин, почему это невозможно.
— Да какой врач? — махнул рукой Сергей. — Сейчас главное — работу найти, а там и со здоровьем разберёмся.
Дети быстро собрались и убежали в школу, оставив на кухне запах зубной пасты и детских духов Насти.
Таня убрала со стола, помыла посуду, всё это время чувствуя на себе взгляд мужа. Он сидел, медленно допивая кофе и явно собирался что-то сказать.
— Слушай, Тань, — начал он, и по интонации она поняла, что сейчас будет просьба о деньгах, — мне сегодня на собеседование ехать нужно, а денег на проезд нет... Дашь сотню?
— Конечно, дам, — ответила Таня, доставая из кошелька помятую купюру.
— А где собеседование? — спросила она.
— Да на другом конце города, — неопределённо махнул рукой Сергей. — Строительная фирма какая-то… Говорят, зарплата хорошая, но конкуренция большая.
Таня кивнула, хотя в глубине души ей хотелось спросить, почему за полгода поисков ни одно собеседование не привело к результату. Но она промолчала, потому что знала — разговор сразу перейдёт в скандал, а скандалы в их семье случались и без того слишком часто.
В половине восьмого она ушла на работу, оставив Сергея допивать второй кофе и листать газету с объявлениями.
Автобус был переполнен, как всегда в час пик, и Таня стояла, прижатая к окну, думая о том, что сегодня день зарплаты — и нужно будет рассчитать, сколько отложить на коммунальные, сколько — на продукты, а сколько — на одежду детям к зиме.
Магазин встретил её привычной суетой утреннего завоза. Елена Викторовна, их директор — женщина лет пятидесяти, с вечно недовольным выражением лица — уже стояла у кассы и проверяла вчерашнюю выручку.
— А, Татьяна, наконец-то, — сказала она, не поднимая глаз от документов. — Сегодня много работы: завоз большой, да ещё ревизия на следующей неделе. Надеюсь, личными проблемами заниматься не будете?
— Конечно, Елена Викторовна, — ответила Таня, снимая куртку и надевая рабочий халат. — Всё будет сделано.
День пролетел в привычной круговерти: покупатели, касса, раскладка товара, уборка. Таня работала механически, но мысли всё время возвращались домой. Интересно, как прошло собеседование у Сергея? Вернётся ли он довольный, или опять будет рассказывать, что работодатели не ценят опытных специалистов?
В обеденный перерыв она позвонила домой, но трубку никто не взял. «Наверное, он ещё не вернулся с собеседования», — подумала Таня, хотя какая-то тревожная мысль шевельнулась где-то в глубине сознания.
— Татьяна, а вы сегодня до восемнадцати сможете задержаться? — спросила Елена Викторовна ближе к концу рабочего дня. — Нужно новый товар разложить, а завтра утром сразу проверка.
— Конечно, останусь, — согласилась Таня, хотя знала, что за переработку никто доплачивать не будет. Но работу терять было нельзя — в их положении каждая копейка на счету.
В половине седьмого она наконец освободилась и поехала на рынок. День выдался удачным: в кассе оказалось чуть больше денег, чем обычно, и можно было купить продуктов не только на завтра, но и впрок. Таня долго ходила между рядами, сравнивая цены, выбирая овощи подешевле, торгуясь с продавцами.
К тому времени, как она закончила покупки, стемнело, и мелкий дождь превратил асфальт в скользкую плёнку. Сумки оказались тяжелее, чем она рассчитывала: картошка, капуста, мясо на всю неделю, стиральный порошок — всё это весило прилично. Когда автобус довёз её до дома, руки уже ныли от напряжения.
От остановки до дома было минут десять пешком через дворы. Таня медленно брела, переставляя сумки из руки в руку, когда пальцы совсем немели от тяжести. Дождь усилился, превращая дорожки между домами в месиво из грязи и опавших листьев. Фонари горели тускло, создавая размытые пятна света в серой мгле октябрьского вечера. Таня остановилась, чтобы передохнуть возле знакомого подъезда, поставила сумки на скамейку и потёрла затёкшие плечи.
Именно в этот момент, подняв голову, чтобы определить, сколько ей ещё идти до дома, она увидела его. На балконе третьего этажа, в мягком, жёлтом свете окна, стоял Сергей. Он был в трусах и майке, в руках держал сигарету. Рядом с ним, облокотившись на перила балкона, стояла женщина в распахнутом халате. Светловолосая, заметная даже в тусклом свете, она что-то говорила, и Сергей смеялся, запрокидывая голову назад — так, как он уже давно не смеялся дома.
Время остановилось. Таня стояла внизу, под моросящим дождём, с тяжёлыми сумками в руках, и смотрела на мужа, который, как ей казалось, должен был сейчас быть дома — после утомительного дня поисков работы. Мир будто перевернулся, все привычные координаты сместились. В голове пронеслись обрывки мыслей: может, показалось, может, это не он, может, есть какое-то объяснение?
Но объяснения не было. Сергей наклонился к женщине, что-то ей сказал, и она рассмеялась, тоже запрокинув голову. Её халат распахнулся ещё шире, и Таня увидела, как муж положил руку ей на талию — с такой нежностью, которой между ними уже много лет не было. Дождь стекал по лицу, смешиваясь со слезами, которых Таня даже не сразу почувствовала.
Руки дрожали, сжимая ручки сумок, хотелось закричать, подняться туда, выломать дверь и потребовать объяснений. Но ноги не слушались, а в груди росла тупая боль, мешавшая дышать. Таня подняла сумки и медленно пошла дальше, не оглядываясь. Каждый шаг давался с трудом, словно она шла не по знакомым дворам, а по зыбучим пескам, которые утягивали всё глубже.
В голове крутилась одна мысль: как же она могла быть такой слепой? Все эти месяцы, все отговорки, бесконечные собеседования, которые почему-то никогда не заканчивались работой...
Дома было тихо. Максим сидел за столом, делал уроки, Настя смотрела мультики в своей комнате. Обычный вечер обычной семьи — только теперь Таня знала, что ничего обычного в их семье больше нет.
— Мам, а папа где? — спросил Максим, не поднимая глаз от учебника.
— На собеседовании задержался, — ответила Таня, удивившись, как спокойно прозвучал её голос. — Скоро придёт.
Она пошла на кухню, разложила продукты, начала готовить ужин. Руки двигались сами собой: резали овощи, включали плиту, а в голове царил хаос. Что делать? Как жить дальше? Как смотреть в глаза детям, которые ни в чём не виноваты?
В половине девятого пришёл Сергей.
Он выглядел усталым и расстроенным — как обычно в дни неудачных собеседований.
— Привет, — сказал он, повесив куртку в прихожей. — Что-то дома холодно сегодня.
— Отопление ещё не включили, — ответила Таня, не поворачиваясь к нему.
— Как дела?
— Да плохо, — вздохнул Сергей, садясь за стол. — Опять ничего не получилось. Говорят, опыта не хватает… А где его брать, если никто не берёт на работу?
Таня поставила перед ним тарелку с ужином — и в этот момент уловила запах. Лёгкий, почти неуловимый… но незнакомые женские духи, сладкие и навязчивые. Совсем не те, которыми пользовалась она сама.
— А где ты был весь день? — спросила она как можно спокойнее.
— Да по городу мотался, — отозвался Сергей, не поднимая глаз от тарелки. — Сначала на собеседование, потом в центр занятости заехал, справки какие-то оформлял…
Ложь. Каждое слово — ложь. Таня села напротив и смотрела, как муж ест приготовленный ею ужин и рассказывает о тяжёлом дне. В центре занятости он не был — она звонила туда на прошлой неделе, выясняла, какие документы нужны, и там сказали, что Сергея уже давно не видели.
— Устал, небось, — тихо сказала она. — Иди отдыхай, я посуду помою.
После ужина, когда дети легли спать, а Сергей уселся перед телевизором, Таня собрала грязное бельё для стирки. В кармане его рубашки что-то зашуршало. Она вытащила смятую бумажку — чек из кафе на две чашки кофе и пирожное. Время на чеке — половина второго дня. Значит, не на собеседовании он был, а в кафе, с кем-то. А потом она увидела их…
Длинные светлые волосы, прилипшие к ткани рубашки изнутри. Не её волосы — у неё были русые, короткие, а эти — блестели даже в тусклом свете кухонной лампы.
Таня села на табурет, держа на ладони эти волосинки, и поняла: её семья, её жизнь, всё то, ради чего она работала и терпела — всё это рухнуло сегодня вечером, во дворах между домами. Теперь ей предстояло решить, что делать с этими обломками...
продолжение