Я двигалась по дому словно слепой котёнок — осторожно, неуверенно, прислушиваясь к каждому шороху. Горечь провала ритуала осела на языке пеплом, а эхо проклятия всё ещё отзывалось в каждой клеточке тела тупой болью.
Спуск по лестнице дался относительно легко. Ещё со школьных лет я помнила, на какую ступеньку нужно наступать, чтобы не вызвать предательского скрипа. Бабушка всегда спала чутко, и эти знания спасли меня не раз.
Но первый этаж встретил меня неожиданными препятствиями. Кто-то из тётушек устроил здесь настоящий лабиринт из мебели. У входа громоздились вешалки и тумбочки для обуви, расставленные так неудобно, что одно неверное движение могло вызвать настоящий переполох. Предметы стояли как костяшки домино — тронь один, и загрохочут все. Медленно, сантиметр за сантиметром, я продвигалась к выходу. Каждая мышца была напряжена, каждый нерв натянут до предела. В темноте очертания предметов казались угрожающими, а тени — живыми существами, готовыми схватить за руку.
Следующим испытанием стала входная дверь. В мои времена она никогда не запиралась даже на простейшую щеколду. Теперь же... Теперь она была закрыта на всё: и на крючок, и на щеколду, и на внутренний замок! Интересно, чего так испугались мои родственницы? Впрочем, если они думают, что это их спасёт, пусть запираются на здоровье.
Открывать дверь в полной темноте оказалось настоящим искусством. Каждый поворот замка требовал бесконечной осторожности. Металл предательски поскрипывал, и я задерживала дыхание после каждого движения, ожидая, не раздастся ли шум из комнат.
Холодный ночной воздух хлынул в дом, принося с собой запах свежести и влажной земли. Я замерла, прислушиваясь к дому. Тишина. Только моё сердце колотится как сумасшедшее, готовое выпрыгнуть из груди.
Наконец, свобода.
Ночной сад встретил меня прохладой и тишиной. Над головой раскинулось звёздное небо — яркие точки мерцали сквозь бегущие по небу облака, словно подмигивая мне в темноте. Воздух был наполнен ароматами: сладкий запах ночных цветов смешивался с терпким дыханием старых деревьев, создавая неповторимую симфонию ночи. Где-то вдалеке слышался приглушённый гул машин, но здесь, на окраине, он казался далёким и нереальным.
Мощёная дорожка вела вглубь сада, и я шла по ней, по знакомой тропе, ведущей к убежищу. Туда, где у маленького декоративного пруда стояла старая каменная лавочка — моё тайное место.
Это место хранило столько воспоминаний. Здесь я сидела с бабушкой, обсуждая всё на свете. Здесь я пряталась, когда на душе было тяжело. А позже, когда повзрослела, приходила сюда, чтобы выкурить сигарету в тишине, наедине со своими мыслями, ну, и конечно же, чтобы никто не застукал меня за этой пагубной привычкой!
Лавочка была укрыта со всех сторон деревьями и кустами шиповника, создавая ощущение маленького, защищённого от всего мира уголка. Я вдохнула свежий воздух полной грудью и откинулась на холодную каменную спинку. По телу разлилось долгожданное успокоение.
Прикрыв глаза, я попыталась унять бешеный ритм сердца. Глубокий вдох, медленный выдох... Ещё раз... Постепенно пульс начал приходить в норму. Моя рука сама собой потянулась к старой яблоне, чьи ветви склонились надо мной, словно оберегая. Кора была шершавой, почти живой под моими пальцами. Нежные, беззащитные цветы на ветках, казалось, понимали моё состояние, шелестя в такт моим мыслям.
Не знаю, сколько времени я провела в этом умиротворении. Может, час, а может, и больше. Время здесь текло по-другому, словно застыв в вечности.
Первые лучи рассвета начали золотить верхушки деревьев, окрашивая их в нежные оттенки розового и золотого. В этой хрустальной, предрассветной тишине, нарушаемой лишь робким щебетом первых птиц, моё одиночество ощущалось особенно остро. Оно было как открытая рана, которая никак не хотела заживать.
В этой тишине я чувствовала себя особенно одинокой, но в то же время — живой.
Тишина сада, казавшаяся прежде такой уютной и безопасной, внезапно раскололась. Сначала я услышала едва уловимый шорох в густых зарослях сирени. Сердце замерло от страха, но тут же в груди вспыхнуло упрямое чувство: я имею право быть здесь. Я — хозяйка этого дома, этого сада, и никто не может шариться в моих владениях.
Я двинулась вперёд, стараясь ступать как можно тише. Влажная земля мягко пружинила под ногами, а тени деревьев укрывали меня, словно плащ-невидимка. Аромат сирени становился всё сильнее, кружил голову, смешиваясь с запахом росы.
Приближаясь, я снова услышала тот же звук — тихое шуршание листьев. Затаила дыхание, прислушиваясь. И вдруг...
С громким треском, сопровождаемым потоком непечатных выражений, на серебристую от росы траву вывалился... Снежок!
Моё сердце пропустило удар, а потом заколотилось с бешеной скоростью от дикой, невероятной, почти неземной радости.
Это был он. Настоящий. Не иллюзия, не обман — тот самый маленький чёртёнок с огненно-рыжей шёрсткой, торчащими ушками и длинным хвостом, который нервно подрагивал за спиной. Его заострённая мордочка выражала целую гамму чувств: надежду, страх и такую глубокую тоску, что у меня перехватило дыхание.
Он сделал неуверенный шаг вперёд, не отрывая от меня своих жёлтых глаз, словно два маленьких солнца. В этот момент весь мир словно остановился. Были только мы: я и он, застывшие в ожидании чего-то невероятно важного.
— Снежок... — прошептала я, не в силах сдержать улыбку.
Он замер, будто не веря своим ушам. А потом... Потом его мордочка озарилась такой радостью, что у меня защипало в глазах.
— Аглая... — прохрипел он, и в его голосе слышалось столько облегчения, что я едва не расплакалась. Его голос... Тот самый голосок, который обычно звенел озорными нотками, сейчас звучал хрипло и надломленно, будто он действительно пробежал тысячи миль, чтобы оказаться здесь.
— Я... я же говорил, что сердце не обманешь, — прошептал он, и каждое слово падало между нами, словно тяжёлый камень. — Твоё... твоё сердце звало так громко, что я чуть не оглох. Оно разорвалось бы на части, если бы я не пришёл! Я почувствовал твой страх — он резанул меня, как нож!
Я застыла, не в силах пошевелиться. Все те горькие слова, все упрёки и обиды, копившиеся в последние дни, поднялись в горле колючим комком. Я хотела кричать, гнать его прочь, сказать, что он больше не нужен мне. Но слова застряли в горле, сломленные той искренностью, что светилась в его глазах.
Снежок, не дождавшись ответа, рванулся вперёд и прижался своим мокрым носом к моей холодной ладони. Его тело дрожало, словно он только что пережил самое страшное испытание в своей жизни.
— Это она... Виола... она обманула! — затараторил он, и слова спотыкались друг о друга в его спешке. — Сказала одно... а потом просто бросила! Аглая, прости! Я был глупым, я поверил, я...
Он замолчал, запрокинув голову и глядя на меня снизу вверх. В его глазах, этих бездонных жёлтых озёрах, отражалась такая неподдельная, такая человеческая боль, что ледяной панцирь вокруг моего сердца начал трескаться.
Медленно, почти неосознанно, я опустилась на колени в прохладную траву, которая щекотала кожу. Моя рука сама потянулась к его голове, к той жёсткой, до боли знакомой шёрстке между ушами. Он жалобно взвизгнул и прижался ко мне ещё сильнее, заурчав, как перепуганный, но бесконечно счастливый моторчик.
Его тело всё ещё дрожало, но теперь это была дрожь облегчения. Я чувствовала, как его маленькие лапки обхватили мои руки, как его дыхание становится ровнее.
— Тише, тише, — прошептала я, поглаживая его между ушей. — Всё хорошо. Ты здесь.
Он поднял голову, и в его глазах я увидела то, что ждала так долго — искреннее раскаяние и безграничную преданность. В этот момент все обиды растворились, словно их никогда и не было.
Мы долго сидели на траве и молчали. В этот момент я поняла, что некоторые связи крепче любых обид, а верность — это то, что действительно имеет значение.
Мы сидели в саду, окружённые тишиной и шелестом листьев. Я рассказывала Снежку о цели своего приезда в ковен, о том, как встретили меня тётушки, делилась планами по поиску книги. Мой голос звучал сбивчиво, то и дело прерываясь на вздохи и паузы.
Внезапно тишину разорвал резкий звук тормозов. Я вздрогнула, услышав этот звук — он был мне до боли знаком. На дороге перед калиткой замерла пыльная иномарка. Сердце пропустило удар. Неужели сегодня день встреч с теми, кто причинил мне боль?
Дверь машины распахнулась, и я увидела его. Фёдора.
Он выглядел ужасно. Помятая полицейская форма висела бесформенным мешком, тени под глазами говорили о бессонных ночах. Он стоял у калитки, словно не решаясь ни войти, ни остаться снаружи. Это был не тот собранный полицейский, которого я знала — передо мной стоял измождённый, растерянный мужчина.
Его взгляд метался между домом и садом, пока наконец не нашёл меня. Я уже вышла из своего укрытия и стояла чуть в стороне от главной тропинки. В его глазах читалась внутренняя борьба, мучительная и невысказанная.
— Аглая, — его голос прозвучал хрипло. Он сделал шаг вперёд, но остановился, будто наткнувшись на невидимую стену. — Я... я должен был приехать.
Я медленно пошла ему навстречу, отряхивая с колен травинки. За моей спиной Снежок издал тихое рычание. Я обернулась и с радостью увидела, что он уже принял облик подростка.
— Фёдор? — мой голос выдал удивление. — Что ты здесь делаешь? Как ты вообще узнал... Ты же должен быть в сотнях километров отсюда.
— Я решил приехать к тебе, — перебил он резко, почти грубо. Его пальцы сжались в кулаки. — Мне нужно было тебя увидеть и предупредить. Татьяна говорила, что ты избавилась от тела Виолы, но её тётя всё опровергла. Тебя могут вызвать на допрос. Это маловероятно, но всё же.
— С чего вдруг такая услужливость? — ответила я холодно, стараясь скрыть дрожь в руках. Его появление здесь, сейчас, было неожиданным, особенно после нашей последней встречи.
— Потому что когда-то давно я пообещал твоей бабушке оберегать тебя, — он сделал шаг вперёд, его лицо исказилось болью, а затем снова застыло в маске безучастности. — Ты должна быть предупреждена.
— Спасибо, ты очень добр, особенно после нашего последнего разговора, — я заставила себя рассмеяться, но смех получился колючим.
— Ты не понимаешь! — его голос сорвался, в нём прозвучала настоящая боль, но тут же исчезла. — Я выполняю свои обещания, потому что я человек слова!
За моей спиной раздалось покашливание. Фёдор вздрогнул и перевёл взгляд на Снежка. Тот смотрел на него не отрываясь.
— А, так ты тут с защитником, — выплюнул мужчина.
— Это мой племянник, и ты прекрасно это знаешь, — ледяным тоном ответила я. Поведение Фёдора настораживало. — Фёдор, тебе плохо? Ты выглядишь нездоровым.
Он покачал головой, медленно отступая к своей машине. Его движения были заторможенными, будто скованными.
— Я... да. Не переживай, больше не побеспокою.
Он сел в машину, завёл её и уехал так же внезапно, как и появился, оставив после себя тяжёлое молчание.
Я обернулась к Снежку. Он всё ещё был в форме рыжеволосого паренька, его лицо было бледным, а глаза горели.
— А мужика надо спасать, — прошипел чертёнок, его голос дрожал от ярости и чего-то похожего на ужас. — Он как... как кукла! Он не понимает, что говорит! Приехать приехал, а общается через силу заклинания... Мужик сильный...
И в этот момент я с холодным ужасом осознала, что Снежок прав. Это была не холодность и не предательство. Фёдор был не в себе — в самом буквальном, магическом смысле этого слова.
В моей голове начали складываться кусочки головоломки. Его поведение после моего возвращения, каждое слово, каждый жест — всё указывало на то, что им манипулировали. Но кто? И зачем?….
Друзья, не стесняйтесь ставить лайки и делиться своими эмоциями и мыслями в комментариях! Спасибо за поддержку! 😊
Также вы можете поддержать автора любой суммой доната