- Я не знаю, чему верить, — медленно произнёс он. — Слишком много совпадений, Света. Слишком много.
— Значит, ты мне не веришь? — это было утверждение, а не вопрос.
Андрей молчал, и это молчание было красноречивее любых слов. Света кивнула и, вытирая слёзы, тихо сказала:
— Понятно. Тогда мне больше нечего сказать.
Она пошла к двери, но на пороге обернулась:
— Знаешь, Андрей, самое страшное — не то, что ты мне не веришь. Самое страшное — то, что ты поверил Инге больше, чем собственной жене. А это значит, что наш брак был иллюзией.
После её ухода в доме повисла тишина, которая давила на Андрея всей своей тяжестью. Он сидел в кресле и понимал, что переступил черту, за которой возврата может не быть. Но отступать было уже поздно — сомнения пустили слишком глубокие корни.
На следующий день Света ушла на работу раньше обычного и вернулась поздно. Они почти не разговаривали, лишь обменивались необходимыми фразами о бытовых мелочах. Вечером Андрей снова поехал к сестре.
Инга встретила его с торжествующим видом:
— Ну что, поговорил с ней?
— Поговорил. Она всё отрицает.
— Конечно, отрицает. А ты ей поверил?
— Не знаю… Она объяснила все эти совпадения.
— И как объяснила?
Андрей пересказал версию жены. Инга слушала с ироничной улыбкой:
— Как трогательно. Ей стало плохо, он помог… Они разговаривали семнадцать минут, среди ночи, о её здоровье. Андрей, ты же не ребёнок!
— А если она говорит правду? — слабо возразил он.
— Тогда докажи это. Сделай тест на отцовство, когда дети родятся.
Андрей вздрогнул. Это же… Это значит окончательно разрушить наш брак.
— А он у тебя есть, этот брак? — не отступала Инга. — Ты можешь спокойно жить с женщиной, подозревая её в измене? Ты сможешь любить детей, сомневаясь, твои ли они?..
Эти вопросы попали в самую точку. Нет, он не мог. Сомнения уже отравили все их отношения, превратили любовь в пытку, а дом — в поле битвы.
— Что ты мне посоветуешь? — спросил он устало.
— Честно? Подавай на развод. Не мучай ни себя, ни её. А тест на отцовство сделаешь потом — для алиментов.
Слово «развод» прозвучало как приговор. Андрей представил, как будет жить один, как объяснит всем, почему разрушил семью, ожидая детей. Но альтернатива казалась ещё хуже: всю жизнь мучиться сомнениями, смотреть на детей и думать, его ли они…
В выходные он собрал документы, и в понедельник подал заявление в суд.
Когда Света получила повестку, она долго молчала, а потом тихо сказала:
— Значит, решил…
— Теперь я знаю, что ты обо мне думаешь, — сказала она тихо.
— Света, я же не могу жить в постоянных сомнениях…
— Конечно, не можешь. Гораздо проще поверить сплетням и разрушить семью, чем разобраться в собственных чувствах, — голос её дрогнул.
Она молча собрала вещи и ушла к подруге. В опустевшем доме Андрей вдруг осознал: он совершил что-то непоправимое. Но гордость не позволяла ему признать ошибку.
Он твердил себе, что поступил правильно. Что защитил себя от обмана. Но почему же тогда на душе было так тяжело и тоскливо?
Света тем временем лежала в больнице на сохранении: стресс от развода спровоцировал угрозу прерывания беременности, и врачи настояли на госпитализации. Она делила палату с другими будущими мамами, которые делились историями о заботливых мужьях — каждый день приносили передачки, свежие цветы, хорошие новости.
А к ней никто не приходил.
Палата родильного отделения пахла хлоркой и детским мылом — этот особенный, ни с чем не сравнимый запах больницы, который кого-то успокаивает, а кому-то добавляет тоски. Света лежала на узкой кровати, прислушиваясь к звукам коридора: торопливым шагам медсестёр, плачу новорождённых, радостным голосам посетителей. За окном моросил дождь; низкие, серые тучи нависали над городом, будто отражая её настроение.
Роды начались на неделю раньше срока. Света проснулась среди ночи от острой боли внизу живота — и сразу поняла: началось. Она была совсем одна в съёмной квартире, куда перебралась после развода. Соседей не знала, подруга жила на другом конце города — пришлось вызывать скорую.
В машине, когда схватки накатывали одна за другой, она думала только об одном: так не должно быть. Женщина не должна рожать в одиночестве. Рядом должен быть муж, который держит за руку и шепчет: «Всё будет хорошо». Вместо этого рядом был равнодушный фельдшер, который механически измерял давление и что-то писал в карту.
Роды длились четырнадцать часов. Четырнадцать часов боли, страха и одиночества.
Первой родилась девочка — крошечная, но здорова, с громким голосом и сердитым личиком.
Через полчаса появился мальчик — более спокойный, будто заранее смирившийся с несправедливостью мира. Когда акушерка положила детей Свете на грудь, она заплакала. Не от боли, не от усталости, а от переполняющей нежности. Это были её дети, её кровинки, и неважно — их отец предпочёл поверить сплетням, а не собственной жене.
— Мальчик и девочка, — сказала врач, делая записи в карте. — Здоровенькие. Вес и рост хорошие для двойни.
— Как их звать будем? — спросила медсестра, готовая заполнять документы.
Света посмотрела на сопящих младенцев и улыбнулась сквозь слёзы:
— Артём и Анна.
Имена она выбрала давно, ещё когда была счастливой женой и будущей матерью. Тогда казалось, что Андрей будет рядом, что они вместе будут выбирать имена, строить планы, мечтать о будущем… Но теперь эти имена принадлежали только ей и детям.
В послеродовой палате Света оказалась с тремя другими женщинами. У каждой была своя история, но всех объединяло одно — рядом были любящие мужья. К Марине каждый день приходил супруг с букетами и домашней едой. Молодая Кристина получала от мужа смешные записки и фотографии их старшего сына. Даже у сорокалетней Ольги, родившей третьего ребёнка, муж появлялся каждый вечер с заботливыми расспросами о здоровье.
А к Свете не приходил никто.
Она лежала и слушала их счастливую болтовню о детских комнатах, прогулках, планах на выходные. Иногда соседки деликатно интересовались, где её муж, и Света отвечала, что он в командировке. Ложь давалась легко — легче, чем правда о том, что её муж подал на развод, узнав о двойне.
На третий день пришла медсестра с бумагами.
— Светлана Анатольевна, нужно заполнить свидетельство о рождении. В графе “отец” что писать?
Света задумалась. Формально Андрей всё ещё был её мужем — развод ещё не оформили окончательно. Но имел ли он право называться отцом детей, от которых отказался ещё до рождения?
— Пишите: Андрей Владимирович, — сказала она наконец.
Какой бы ни был Андрей, дети имеют право знать имя своего настоящего отца.
— А почему он не приходит? — с любопытством спросила молодая медсестра.
— Работает много, — коротко ответила Света, ясно давая понять, что не хочет продолжать разговор.
Но медсестра оказалась настойчивой — даже немного навязчивой, не скрывая своего удивления. Двойня на свет появилась, а папы всё нет и нет. Обычно, мол, мужья от радости места себе не находят. Света промолчала, только внутри что-то болезненно сжалось. Да, обычно мужчины действительно радуются. Покупают цветы и шампанское, обзванивают всех родных и друзей... Но её муж был не из таких. Он предпочёл поверить ядовитой сестре, а не собственной жене.
Вечером четвёртого дня в палату заглянула незнакомая медсестра, и небрежно сказала:
— Вам передачка. Мужчина приносил.
Света удивлённо взяла пакет. Внутри лежали фрукты, новые детские вещи и букетик ромашек. Записки не было, зато было понятно — не от Андрея. Он ведь терпеть не мог ромашки, всегда считал их простонародными цветами.
— Кто приносил? — осторожно спросила Света.
— Высокий такой, симпатичный. Сказал, что друг семьи. Кажется, Денис.
Денис. Брат-близнец Максима. Света хорошо помнила его — уравновешенный, рассудительный, всегда спокойный мужчина-врач. Иногда пересекались на дружеских посиделках, но близко не общались. Почему же он вдруг решил её навестить?
На следующий день Денис пришёл снова.
Дежурная медсестра попыталась урезонить:
— Посетители только близким родственникам разрешены!
Но Денис объяснил, что он врач и хотел бы поговорить о здоровье малышей.
— Можно войти? — спросил он у входа в палату.
Света кивнула. Соседки с интересом наблюдали за красивым мужчиной, тайно радуясь — вот, наконец-то, таинственный муж появился.
— Как дела? Как малыши? — Денис подошёл к кроватке, где спали Артём и Анна.
— Хорошо. Врачи говорят, здоровы, — ответила Света.
Денис осмотрел детей профессиональным взглядом:
— Да, замечательные малыши. Отличный вес для двойни. Кожа чистая, дышат ровно.
Он сел на стул рядом с кроватью Светы и неожиданно тихо спросил:
— Где Андрей?
Света невольно напряглась. Значит, он знает... Про развод, про скандал, про весь этот кошмар.
— Не знаю, — честно призналась она.
— А я знаю, — мягко сказал Денис. — Он сбежал. Услышал сплетню, будто дети не его.
Света пристально посмотрела на него:
— Откуда вы это знаете?
— Потому что в этих сплетнях фигурирует мой брат, — тихо ответил Денис. — И я хочу, чтобы вы знали: Максим рассказал мне правду о той ночи.
У Светы учащённо застучало сердце.
- Какую правду?
- Что ничего между вами не было. Что он действительно помогал вам, когда стало плохо. Что вы заснули у него на диване, а он спал в кресле. И что утром он отвёз вас домой.
Света почувствовала, как к глазам подступают слёзы: почему он не сказал этого Андрею?
Денис тяжело вздохнул:
— Потому что я оказался трусом... Потому что испугался скандала, не хотел портить отношения с лучшим другом.
Он надеялся, что всё уладится само собой. А когда понял, что не уладится, — было уже поздно. Андрей тогда уже принял решение и не хотел ничего слушать.
Света закрыла глаза.
«Значит, всё это время существовал свидетель, который мог бы подтвердить мою невиновность... Но он молчал, а мой брак разрушался.»
— Почему вы мне это рассказываете? — С трудом выговорила она.
— Потому что несправедливо, когда невиновная женщина страдает из-за чужой трусости. И ещё потому, что эти дети не заслуживают расти без отца.
— Поздно, — горько усмехнулась Света. — Андрей уже сделал свой выбор.
— Выбор можно изменить, если предъявить доказательства.
— Какие доказательства? Слова вашего брата? Андрей ему не поверит. Он теперь вообще никому не верит, только своей сестре.
Денис молчал, глядя на спящих малышей. Потом вдруг сказал:
— А если я всё же попробую поговорить с ним?
— Не стоит. Только зря потратите время.
— Нет, не зря. Эти дети... они ведь действительно от Андрея?
— Конечно! — вспыхнула Света. — Как вы вообще можете сомневаться?
— Я не сомневаюсь, — мягко сказал Денис. — Я просто хочу, чтобы вы это сказали. Для собственной совести.
Света внимательно посмотрела на него. В его глазах было столько искренности — той самой, которой ей так не хватало в глазах собственного мужа.
— Да, они от Андрея. Я никогда не изменяла ему. Ни с вашим братом, ни с кем-либо ещё.
— Тогда я обязательно поговорю с Андреем. Он должен знать правду.
После ухода Дениса Света долго лежала, уставившись в потолок. Странно — именно брат того человека, из-за которого разрушился её брак, оказался единственным, кто захотел восстановить справедливость.
Соседки по палате деликатно молчали, но любопытство сквозило в их взглядах.
Наконец Марина не выдержала:
— Красивый мужчина... Это твой муж?
— Нет, — тихо ответила Света. — Просто друг.
— А где же муж?
— Совсем не появляется, — Света повернулась лицом к стене. — У него свои проблемы.
Больше соседки не расспрашивали, но атмосфера в палате стала ощутимо напряжённой. Все понимали — что-то тут не так, но ни у кого не хватало смелости спросить напрямую.
продолжение