Главным достижением рубежа XIX-XX вв. стало признание решающей роли татарской женщины в национальном прогрессе. Их называли матерями нации (милләт аналары), поэтому набирала популярность идея о развитии женского образования. Учительницами нового поколения (мугаллимой) становились уже не только дочери или жены мулл, а девушки из обыкновенных семей, без соответствующего семейного статуса и происхождения. В их подготовке огромную роль сыграли школа Лябиби Хусаинии, женское медресе в Иж-Буби, и многие другие новометодные женские мектебе.
Новым моментом в этой системе образования стало нивелирование социальных границ. Раньше у приходской остазбика учились девочки примерно одного социального круга, т.к. мусульманские махалля, особенно в городах, делились на богатые и бедные.
Например, в приходах Старо-Татарской слободы г. Казани находилось множество домовладений крупных предпринимателей, а семьи рабочих-татар селились, как правило, в Ново-Татарской слободе. Неслучайно, Лябибу Хусаинию некоторые богатые родители обвиняли в том, что их дочери учатся рядом с детьми бедняков.
Но новый принцип работы женских школ: предоставление всем социальным группам равных возможностей соблюдался неукоснительно. Для этого применялся дифференцированный подход к оплате обучения, соразмерный с доходами родителей учениц. Безусловно, в финансирование женских мектебе вносили огромный вклад попечители.
С 1910-х годах учительницы русских классов стали получать жалованья из земства. Например, так работала женская школа в Акзегитово, татарские классы финансировал сам Загидулла Шафигуллин. Иж-Бубинское женское медресе состояло из татарского конфессионального училища и русско-татарской школы, открытой Сарапульским земством в 1907 году.
Краткосрочные педагогические курсы для мугаллима
Иж-Бубинское женское медресе более пяти лет выполняло роль татарской учительской семинарии, но в 1912 году деятельность учебных заведений под руководством братьев Буби была прекращена из-за обвинений в панисламизме. С закрытием женского медресе в Буби прекратила свое существование налаженная система подготовки учительниц-мугаллима.
Образовавшийся вакуум в определенной степени заменили краткосрочными педагогическими курсами. Они работали обычно в летние месяцы. Например, в открытом письме читательницам казанского женского журнала «Сююмбика» Магруй Музаффария в 1914 году писала о том, что необходимо организовать летние курсы для подготовки учительниц-мугаллима. Причем нуждались в дополнительном образовании и уже работающие мугаллима.
Зимой они учили детей, а летом старались повысить свою профессиональную подготовку и пройти краткосрочные курсы. М. Музаффария отмечала, что сама лично знает несколько мугаллима, которые очень хотели бы пройти такой курс обучения. Однако в Казани ничего подобного не было.
Особенно много было организовано таких курсов в годы Первой мировой войны, когда выросла потребность в учительницах. В первые годы войны татарские учителя-мугаллимы не имели льгот и призывались на фронт. Поэтому некоторые мектебе были под угрозой закрытия. Например, писатель Гаяз Исхаки в одной из своих статей, опубликованной в газете «Иль» 21 августа 1914 году, призывал подключиться к педагогической работе представительниц прекрасного пола.
Слушательницами курсов подготовки мугаллима становились девушки, имевшие начальное образование. На курсах давали дополнительные знания по татарскому языку, арифметике, предметам естественнонаучного направления, а также много внимания уделялось вопросам ислама и арабскому языку. Такие курсы работали в Уфе, Оренбурге и других населенных пунктах.
В 1915 году в Троицке была организована Татарская учительская семинария, где работала и Мухлиса Буби, а в Казани в 1916 году открылась женская гимназия Фатихи Аитовой, задуманная, в том числе, как учебное заведение для подготовки учительниц. Курсы по подготовке учительниц-мугаллима в годы войны организовывали и за счет земств.
Если раньше женщины из бедных семей, в силу необразованности и отсутствия квалификации, претендовали лишь на самые низкооплачиваемые должности, то в 1910-е годы для них открылась новая возможность для профессиональной самореализации. Этот факт еще больше повышал престиж образования и профессии мугаллимы.
«… Я мечтала стать учительницей и вести среди людей полезную работу», − писала о себе Былбыл Ильясова, родившаяся в 1898 году в станице Форштадт в пригороде Оренбурга. Родители ее развелись в 1906 году и мать после развода работала прачкой. Воспитывалась Былбыл в семье отца и мачехи. В 1917 году Б.Ильясова поступила на учительские курсы, организованные Оренбургским земством.
«Быть мугаллимой – это сегодня промысел, – отмечал в 1916 году писатель Галимджан Ибрагимов. – Для девушек из небогатых, необразованных семей учеба и работа мугаллимой – это своего рода идеал. Она чувствует, что данная деятельность полезна и для ее жизненного роста. Мы повсюду наблюдаем таких самостоятельных девушек и женщин, которые живут вдали от семьи, на чужбине и обеспечивают свою жизнь работой мугаллимы».
Материальные условия жизни мугаллимы
Доходы учительниц-мугаллима были небольшими. По сведениям Захиды Бурнашевой, жалованье татарских учительниц составляло около 10-20 руб. в месяц. Оплачивались только учебные месяцы.
Но, некоторые получали еще меньше. Кояш Джаббарова, работавшая в 1912 году помощницей учителя в рабочем поселке Оренбургской губернии, вспоминала, что попечители школы золотопромышленники Рамеевы платили ей 5 рублей в месяц. «Но на руки выдавали только 3 рубля, вычитая ежемесячно по два рубля на покрытие тех расходов, которые были затрачены на мою учебу в Оренбурге», – писала она уже в советские годы. Кояш была дочерью шахтера, мать тоже работала при приисках Рамеевых. В 1911 году работодатели оплатили способной ученице своего мектеба обучение в татарской женской школе-пансионе в Оренбурге. Кояш считала, что они это сделали только ради собственной выгоды, чтобы подготовить «дешевую» учительницу для своей школы. Но накануне войны К.Джаббарова переехала в Казанскую губернию.
Даже в успешных школах, поддерживаемых богатыми предпринимателями, в 1912-1913 годах учительницы зарабатывали от 240 до 300 руб. в год. Но эти суммы уступали доходам учителей основных предметов земских, государственных и других школ. С 1908 году для земских учителей был установлен минимальный оклад 360 рублей в год. Учительнице городского русско-татарского женского училища в Казани Марьям Мухутдиновой городская дума определила жалованье в 400 руб. в год. Значительно выше доходов татарских мугаллима были и заработки учителей школ при крупных предприятиях. Так заведующий фабрично-заводским училищем Алафузовых в (г.Казань) в 1912 г. получал 840 руб. в год. Он зарабатывал как средний конторщик этой промышленной фирмы. Таким образом, по сравнению с заработками других работников сферы народного образования доходы татарских мугаллима были весьма скромными.
В какой-то мере небольшие жалованья татарских мугаллима компенсировались вознаграждениями от родителей учениц. Эта традиция была связана с народной практикой оплаты труда остазбики, когда ученицы приносили своей наставнице различные подношения (продукты питания, дрова и т.д.), в том числе денежные пожертвования (садака). Несмотря на то, что мугаллимы получали фиксированное жалованье, родители продолжали соблюдать эту традицию и приносили садака учительнице. Например, такой порядок был принят в женской школе в Акзегитово.
Однако попытки перевести традиционную подачу садака учительнице в более буржуазное русло, заменить фиксированной оплатой обучения не находили отклика среди широких слоев населения. Как писала З.Бурнашева, «отцы, привыкшие до этого платить абыстай по 5-10 копеек садака, не хотели платить за обучение своих дочерей специальные «школьные деньги». Не во всех населенных пунктах женские школы поддерживались богатыми попечителями или земствами.
Например, в уфимской газете «Тормыш» в 1915 г. было опубликовано письмо, которое отправила учительница из Бугульминского уезда Самарской губернии Закия Шакирия. Письмо показывало незавидное положение мугаллимы, пытавшейся содержать школу за счет самих учениц.
Закия-ханым отучилась на краткосрочных курсах подготовки учительниц в Белебеевском уезде Уфимской губернии и решила организовать женскую школу в одной из деревень Бугульминского уезда. Сняла подходящее помещение, собралось 25 учениц, каждая из которых должна была платить 1 руб. в месяц. Но в итоге учительница не сумела собрать даже половину запланированной суммы. «Что мне делать?» – вопрошала она. В письме мугаллима жалуется не столько на собственные материальные затруднения, а говорит больше о нуждах школы, о необходимости закупать различные учебные принадлежности и т.д.
Как следует из этого письма, учительница сама позаботилась о помещении для школы, думала о закупке необходимых материалов для уроков рукоделия. То есть мугаллима часто отвечала не только за процесс обучения, но и должна была организовать школьное дело, обеспечивать отопление, освещения школы и т.д. В некоторых школах помимо основной работы, мугаллима обязана была топить печь, убираться в школе и т.д. «…В этой же школе я выполняла обязанности сторожихи (убирала комнаты, мыла полы, окна, парты), − вспоминала мугаллима Кояш Джаббарова. – За это я получала 4 рубля в месяц. Вся эта работа была непосильна для худенькой слабой девушки, какой я была в то время. Здоровье мое было подорвано…».
Правовое регулирование профессии мугаллимы
Кроме материальных трудностей и многочисленных обязанностей жизнь мугаллимы была осложнена отсутствием официального разрешения на работу. В отличие от учительниц русско-татарских школ, получивших право на преподавание как выпускницы русских учебных заведений (например, женских гимназий), мугаллимы не имели никаких свидетельств.
Даже остазбика, работавшие в качестве вероучительниц в русско-татарских школах или открывшие школы при своих приходах, имели официальное право на ведение этой деятельности, а у мугаллимы часто такого документа не было.
Поэтому до определенного времени, когда в новометодных мектебах обучали родственницы мулл и самих попечителей, это не играло особой роли. Большинство женских школ на рубеже XIX-XX вв. вообще существовали неофициально.
Когда возникла необходимость в открытии русских классов при них, то в качестве номинальных заведующих выступали учительницы со свидетельствами. Например, в Иж-Бубинском медресе в 1909 году официальным руководителем значилась Газиза Зялалетдиновна Шамова, выпускница Сарапульской женской гимназии. В реальности школьным делом управляли братья Буби, их сестра Мухлиса Буби и их жены.
Все они получили домашние образование. Такая же ситуация была и в женской школе Акзегитово, где помощницами официальной учительницы были младшая дочь Шафигуллина и две его внуки. Но с ростом числа выпускниц новометодных женских школ и выходом профессии мугаллимы за сословные рамки возникла необходимость в официальном подтверждении квалификации. Любой донос в надзорные органы о том, что мугаллима работает без свидетельства, мог послужить причиной закрытия школы. Этим пользовались консервативные силы общества, противники женского образования.
Первые шаги по интеграции татарских женских школ в общероссийскую систему образования были сделаны в Иж-Бубинском женском медресе. В 1907-1912 годах решением Сарапульского училищного совета выпускницам этого медресе выдавали свидетельства о том, что «удостоена звания учительницы-мугаллимы татарского начального училища».
Аналогичные свидетельства выдавались выпускницам краткосрочных курсов, организованных земствами. Но была попытки возродить и опыт Иж-Бубинского женского медресе. Так, в 1915 г. стараниями Мухлисы Буби в Троицке, при поддержке предпринимателей Яушевых, открылась Женская учительская семинария (Даррелмугаллимат). «Это большая радость, наконец-то у нас есть школа, где можно будет подготовить способных выпускниц и выдавать и свидетельства, и никто, нигде не сможет препятствовать работе мугаллимы, – говорила на открытии нового учебного заведения Мухлиса-ханым. – До этого дня сколько было случаев, когда из-за отсутствия свидетельства, мугаллима не могла устроиться на работу, а когда устраивалась, лишалась места по этой же причине».
Действительно, многие мугаллимы часто меняли место работы. Для примера можно привести женскую школу в Акзегитово. В 1908 году учительницей татарской школы работала некая Малика-ханум. В 1909 году ее сменила Зайтуна Фахретдинова. Она уехала из Акзегитова, проработав там до 1912 года. После ее отъезда наставницей учениц были местная остазбика Уммугульсум и Зюйря Салихова (сестра учительницы русских классов Махбирюзы-ханым). В 1913 году новой учительницей стала Мандаги Камалова. В годы войны ее сменила Манбагуль Адылева. За ней был установлен полицейский надзор, проверяли ее политическую благонадежность. Из-за того, что Манбагуль-ханым являлась выпускницей Иж-Бубинского женского медресе, жандармы приписали в ее характеристику «можно полагать, что она панисламистка». В 1916 г. ее заменила Марьям Ибатуллина.
Таким образом, за восемь лет только в одной татарской женской школе сменилось шесть учительниц. Текучесть педагогических кадров наблюдалась и в русском классе при женской школе: в течение семи лет здесь успели поработать четыре учительницы.
Продолжение следует...
