Дарья Десса. Роман-эпопея "Хочу его забыть"
Часть 9. Глава 35
Деко довольно быстро удалось выяснить, что таинственная дама, неожиданно ставшая наследницей весьма крупного по европейским меркам состояния, – это Мария Званцева, сотрудница отделения неотложной помощи Санкт-Петербургской клиники имени Земского. Тем самым, которым руководила доктор Эллина Родионовна Печерская, для Ерофея – враг номер один.
Узнав об этом, он ощутил, как по телу пробежала острая дрожь. Даже на миг прикрыл глаза, смакуя открывшуюся перспективу.
– Да это же джек-пот, чистой воды! – выдохнул он с азартом, разглядывая фотографию Марии на ее страничке в социальной сети. На снимке она стояла в белом халате рядом с высоким широкоплечим мужчиной. Улыбка обоих была усталой, но в ней чувствовалось тепло – та редкая улыбка, что рождается после долгих ночных смен и множества спасённых жизней. Подобные лица Ерофей уже видел, – у врачей, довольных тем, что кого-то удалось вырвать из цепких лап смерти.
Ещё несколько быстрых кликов «мышкой», и Деко узнал: это её супруг, доктор Данила Береговой, трудящийся в том же отделении. Любопытно, что при замужестве Званцева не стала брать его фамилию – жест, говорящий о твёрдом характере. Дальше Ерофей не ограничился поверхностными сведениями. Связавшись с парой давних информаторов, всё ещё обитавших в Питере, он получил куда более ценную информацию.
Оказалось, умершая в Норвегии тётка была для Званцевой единственным близким человеком: родителей девушка потеряла ещё в юности, а потому именно эта старуха долгие годы заменяла ей семью. Правда, она вышла замуж и переехала в Норвегию, но связь между ними оставалась прочной на протяжении многих лет. Тётка всех пережила, и неудивительно, что всё состояние – несколько миллионов евро на банковском счёте и старое поместье под Хортеном – перешло к племяннице.
Порывшись в архивах местной прессы, Деко узнал, что похороны прошли тихо: около десятка соседей, в основном глубоких стариков, и сама Мария, стоявшая у могилы с каменным лицом. После церемонии адвокат покойной, сухопарый господин Ларс Корвальд – похожий на вытянутую сухую палку с седыми усами и тусклым голосом, – пригласил её в свой офис и зачитал завещание.
Наследство открывало перед Званцевой блестящие возможности. С таким состоянием и недвижимостью в Хортене она могла почти мгновенно перебраться в Норвегию, став не просто эмигранткой, а фактически – желанной гражданкой: богатая, с вливаемыми в экономику миллионами. Её бы встретили с распростёртыми объятиями.
Но, к удивлению Деко, Мария сделала противоположный выбор: спустя неделю после похорон вернулась в Петербург и вновь вышла на работу, словно ничего не произошло. Ерофей нахмурился, размышляя об этом странном поступке. Он, потерявший семью и имущество, давно бы уже бросил всё и уехал, если бы не охватывающая его жгучая жажда мести и отцовский «багаж» компромата, оставшийся на родине. Но Званцева… Она словно нарочно отвернулась от соблазна.
Впрочем, размышления о её мотивах быстро стали ему безразличны. Гораздо важнее было другое: в лице Званцевой он видел шанс ударить по Печерской. Не вышло с родителями? Провалилась попытка с братом? Ну и чёрт с ними! Зато теперь нашлась ближайшая подруга – а бить по очень близким друзьям – это равнозначно тому, как если вредить родственникам.
– Я заставлю тебя, Эллина Родионовна, рыдать навзрыд, – процедил Деко сквозь зубы, чувствуя, как в груди копится вязкая, сладкая злоба. – Ты умоешься слезами, гадина…
Он зашагал по своему норвежскому дому, просторному, но холодному, в котором пустота отзывалась каждым его шагом. План обретал очертания. Самым очевидным способом казалось заманить Марию в Хортен – в тот самый дом, что оставила ей тётка.
– Скажем, ради продажи, – размышлял он вслух, – будто нашёлся таинственный покупатель, готовый выложить баснословную сумму. Зачем ей держать здесь этот дом? Одни расходы на содержание, налоги… А пользы никакой. Она обязательно клюнет на наживку. А дальше…
Деко расхохотался. Смех его был злым, хрипловатым, и, отражаясь от каменных стен, возвращался эхом – словно само жилище вторило хозяину. Купленный им здесь дом был старым, с давней историей. Узкие высокие окна глядели на фьорд, словно пустые глазницы, в которых отражались редкие огни рыбацких лодок. На крыше, покрытой почерневшей черепицей, вечно гнездились чайки, а вокруг, в заросшем саду, давно не слышалось человеческого смеха.
Внутри царил запах сырости и старого дерева; скрипели половицы, тяжёлые балки держали потолок, будто давили на плечи. Залы были большими, но пустыми – лишь редкая мебель, накрытая серыми полотнищами, и зеркало с мутным стеклом, в котором Деко иногда видел собственный искажённый отражением лик. Дом жил вместе с ним – суровый, угрюмый, словно хранивший все тайны прошлого.
Ерофей не стал бы его покупать, но риелторская компания обозначила какую-то смешную сумму. Причина заключалась в том, что здание считалось памятником XVIII столетия и находилось под защитой государства. То есть снести его было нельзя, наоборот, следовало тщательно сохранять для потомков. Деко поначалу этот вариант отверг: на кой ему возиться с рухлядью? Но, заинтересовавшись фотографиями и видео, понял, что это место как нельзя кстати соответствует его внутреннему миру: тяжёлому, замкнутому, агрессивному. Дом выглядел, словно маленькая средневековая крепость, и это Ерофея подкупило.
Он купил его, нанял фирму, которая станет следить за поместьем, а потом настолько увлекся своими питерскими делами, что несколько лет сюда не приезжал, пока не вынудили обстоятельства. Ерофей, закончив обдумывать план приманивания доктора Званцевой, прихватил с собой из бара бутылку красного вина, бокал и вышел в сад. Уселся в кресло, налил и сделал небольшой глоток, но был прерван незнакомым голосом, спросившим из-за кованых ворот:
– Господин Нурдли, вы дома?
Ерофей Деко с раздражением поставил бокал на столик и подошёл к воротам. Холодный ветер с фьорда пронёсся сквозь решётку, заставляя трещать металлические петли. За воротами на идеально чистом, несмотря на сырую погоду, тротуаре, стояли двое мужчин чуть выше среднего роста, в строгих офисных костюмах, поверх которых висели расстёгнутые плащи. Деко сразу почувствовал исходящую от них опасность.
Оба были гладко выбриты, лица их почти лишены эмоций. Светлые глаза – у одного карие, у второго серые – блестели странным холодным блеском, который пробирал насквозь. Взгляды, как прожекторы, сканировали каждый сантиметр двора. Фигуры у них были слишком крепкие для офисного планктона: плечи широкие, руки массивные, движения выверенные и точные, словно каждая мышца была тренирована для быстрого удара. «Легавые», – мгновенно подумал Деко. И тут же промелькнула мысль: «Может, адвоката вызвать?». Общение с ними напрямую могло обернуться серьёзной проблемой.
«Но я же ничего не сделал, – пробормотал он про себя. – Здесь уж точно. Надо вести себя спокойно… и держать язык за зубами».
– Добрый день, господа. Кто меня спрашивает? – спросил он ровно, но тон его выдавал лёгкое напряжение.
– Здравствуйте, господин Нурдли. Разрешите нам войти, – сказал тот, что слева, со светло-русой головой. Его губы растянулись в подобии улыбки, но глаза остались холодными, как лёд. – Здесь разговаривать неудобно.
– Разумеется, простите, – Деко постарался быть максимально дружелюбным, открыл калитку и жестом пригласил их войти. – Следуйте за мной.
Он провёл их к дому по выложенной диким камнем дорожке, каждый шаг отдавался глухим стуком подошв. Внутри гостиной, где стены были украшены выцветшими портретами и потёртыми гравюрами, отражавшими прошлое этого дома, пахло немного сыростью и старым дубом.
– Хотите кофе? – вежливо предложил Деко, стараясь держать спину прямо и не показывать нервозность.
– Спасибо, но нет, – сухо ответил блондин, тот, что справа.
– Что ж… Прошу, присаживайтесь, – он показал им на два стула, сам уселся напротив. – Так какое ведомство вы представляете? – напрямую спросил Деко, с усилием контролируя голос.
– Норвежская разведывательная служба, – произнёс левый. – Меня зовут майор Анкер, а это мой коллега, капитан Халворсен.
– Очень приятно, господа, – сказал Деко, ощутив неприятный холод. – Что вас привело ко мне? Насколько знаю, законы королевства Норвегии я никогда не нарушал.
– За исключением того, что прибыли к нам по поддельному паспорту, господин Ерофей Деко, – произнёс майор Анкер. Слова прозвучали как выстрел. Деко похолодел, но быстро взял себя в руки и широко улыбнулся:
– Простите, господа. Вы ошибаетесь. Меня зовут Одвар Нурдли, да, я прибыл сюда из России, но это не значит, что…
– Господин Деко, – резко перебил капитан Халворсен, – не пытайтесь увиливать. Нам прекрасно известно, кто вы такой.
– Да? – усмехнулся Деко, ощущая, как сердце колотится быстрее. – И кто же?
– Русский преступник, – спокойно, почти академично заявил майор. – Или, как у вас говорят, бандит, – последнее слово он произнёс на языке Пушкина и Лермонтова.
Деко рассмеялся громко и искренне. Он, сын прокурора, никогда себя членом отечественной преступной среды не ощущал. Теневой дельцом, кукловодом – да. Но бандитом?
– Благодарю, что подняли мне настроение, господа разведчики, – сказал Деко, успокаивая дыхание. – Сдаётся мне, у вас любой, кто приезжает сюда из России, автоматически причисляется к бандитам, верно? Каждый японец – якудза, китаец – триада, итальянец – мафиози… Забавно. Не думал, что вы настолько закостенели в своих представлениях.
Норвежцы слушали молча, лица их оставались каменными, не выдавая ни малейшего намёка на эмоции.
– Вот что я вам скажу. На первый раз прощаю, человек я великодушный. Но если продолжите нести этот бред, вызову адвоката и составлю такой иск в суд, что вашей конторе придётся долго передо мной извиняться…
– Господин Деко, – перебил майор Анкер. – Прекратите этот балаган. Ваш покойный отец, господин Андрон Гордеевич Пулькин, – русские слова давались ему с трудом, с жутким акцентом, – был о своём сыне, то есть о вас, гораздо лучшего мнения. Не стоит испытывать судьбу и пытаться выглядеть хуже, чем рекомендовал ваш предок.
Слова застряли у Деко в горле. Глаза широко раскрылись, он смотрел то на капитана, то на майора, ощущая странный жар по всему телу. Как могли эти двое знать то, что должно быть известно только ему одному, на всём белом свете?!