Надежда подозревала, что муж изменяет. И теперь решила поговорить с ним открыто. Уж врать в лицо-то он не сможет, да?
Анатолий смотрел телевизор, когда она села рядом.
— Толь, поговорить надо.
— О чем? — он не отрывался от экрана.
— О соседке твоей матери.
Он напрягся, но взгляда от экрана не отвел.
— Что о ней говорить -то?
— Кто она такая? Как зовут?
— Ангелина Павловна. Пожилая женщина, одинокая. Что еще?
Ангелина. Даже имя какое-то особенное. Не Зина, не Клава — Ангелина!
— И что ты ей каждый вечер там делаешь?
Анатолий наконец повернулся к ней.
— Надя, ты что, следишь за мной?
— А есть за чем следить?
Он встал, прошелся по комнате.
— Знаешь что? Достала ты меня своими подозрениями! Человеку помогаю, а ты глупости какие-то думаешь!
— А что мне думать, когда ты каждый вечер...
— Все! — он хлопнул ладонью по столу. — Хватит!
Анатолий ушел на балкон курить. Надежда осталась одна перед включенным телевизором, по щекам текли слезы.
В пятницу свекровь сама позвонила.
— Надька, приезжай-ка завтра. Поговорить надо.
Голос у свекрови был довольный, даже веселый. И чему радуется?
В субботу Надежда приехала к ней с утра. Свекровь встретила в парадном платье, накрашенная.
— Проходи, проходи. Чай будешь? — сказала она сладким голосочком.
Потом села напротив, сложила руки на коленях.
— Слушай, что скажу, — начала свекровь. — У меня соседка новая Ангелиночка. Такая женщина! Умница, красавица!
Надежда напряглась.
— И что?
— А то, что твой Толик ей помогает. Каждый день почти. Такая милая женщина, одинокая. И платит она ему хорошо! Представляешь?
— Платит? За что платит?
— Да ничего особенного! За помощь по хозяйству. Просто рассказываю. Он же тебе не говорил?
Надежда похолодела. Не говорил, особенно про оплату. Деньги от нее прячет?
— Нет, не говорил.
— Вот и зря его делами не интересуешься! — отрезала свекровь. — Мужа своего не знаешь! Он же для тебя старается!
Домой Надежда ехала как в тумане. Для нее старается? Или для Ангелиночки этой?
***
Прошло несколько дней, однажды Анатолий пришел особенно поздно. От него сильно пахло духами, приторными, дорогими. На плече опять был белый волос, тонкий, длинный. И в кармане, как Надежда успела заметить, мятая квитанция.
Она дождалась, пока муж уснет, достала квитанцию. Ювелирный магазин, чек на золотые серьги.
Все стало ясно. Предательски ясно.
***
— Все! Хватит! Я все знаю про твою Ангелиночку! — Надежда растолкала мужа и швырнула квитанцию прямо в лицо мужу. — Вот она, твоя любовь!
Анатолий проснулся, сел на кровати, щурясь от света.
— Ты что орешь-то среди ночи?! Какая еще Ангелиночка? Сон, что ли, приснился кошмарный?
— Не прикидывайся непонятливым! Серьги ей купил? На последние деньги? — голос срывался на визг. — Помнишь, ты мне их обещал подарить на юбилей? Все откладывал, откладывал! А ей — пожалуйста! На тебе!
Анатолий попытался что-то сказать, протянул руку.
— Надя, выслушай хоть...
— Молчи! Толенька! — она выплюнула это слово как самое грязное ругательство. — Для меня всегда Анатолий, а для нее — Толенька! Сладенький мой!
Анатолий пытался еще что-то объяснить, но Надежда больше не слушала.
***
Ольга прибежала через час, потому что мать позвонила ей, рыдая в трубку как белуга. Дочка влетела, не снимая сапог.
— Мам, что случилось? Что за крики?
Надежда сидела на кухне, перед ней стояла чашка остывшего чая. Руки тряслись.
— Отец твой... даму завел. На старости лет!
— Что? Папка? Да ты что говоришь!
— Вот тебе и папка! Серьги ей покупает золотые! К ней каждый вечер бегает!
Ольга села напротив, взяла мать за руки.
— Мам, может, ты ошибаешься? Может, не так все? Успокойся!
— Как не так? Духами от него несет за версту! Толенькой его зовут! Квитанция вот! — она ткнула пальцем в смятую бумажку. — Из ювелирного!
Анатолий вышел из спальни, помятый, растерянный.
— Оль, скажи матери своей... — начал он.
— Что сказать? — Ольга встала. — Что ты в свои годы как мальчишка себя ведешь? Мама всю жизнь на тебя горбатилась, а ты!
— Да вы обе с ума сошли! — он махнул рукой. — Ничего вы не понимаете! Совсем ополоумели!
— А что понимать-то? — Надежда поднялась, подошла к нему вплотную. — Собирай свои манатки и уходи к своей тетке! К Ангелиночке своей драгоценной! К той, что с меховым воротником! К той, что Толенькой зовет!
Надежда выбежала в прихожую, схватила его сумку, начала швырять туда вещи мужа, все вперемешку, как попало.
— Вон! Вон из моего дома! — кричала она. — Чтоб духу твоего не было!
Соседи выглядывали из-за дверей. Одна бабка даже вышла на площадку, стояла в халате, смотрела с любопытством. Вот будет сплетен на весь дом!
Анатолий молча собрал разбросанные вещи.
— Ты пожалеешь об этом, Надя, — сказал он на прощание.
— Это ты пожалеешь, когда она тебя выгонит!
Хлопнула дверь. Надежда осела на пол в прихожей, Ольга бросилась к ней.
— Мам, мамочка! Все будет хорошо!
— Чего хорошего? Мы столько лет прожили, а он променял меня на какую-то девку.
***
Неделю Надежда не выходила из дома. Она взяла больничный, сказалась больной простудой. Сил не было даже с постели встать, не то что работать, да и просто жить...
Легче не становилось. По ночам Надежда плакала в подушку, ревела как белуга. Пустая половина кровати холодила бок. Тапочки Анатолия под кроватью было больно видеть. Она их так и не выбросила, все руки не доходили. И бритва в ванной, и кружка его любимая с надписью «Лучший папа» — все осталось. Вот ведь папочка выискался!
Свекровь звонила каждый день.
— Совсем поглупела? Мужика хорошего выгнала!
— Хорошего? Да он к бабе ходит!
— К какой бабе?! Ты хоть знаешь, кто такая Ангелина Павловна?
— Знаю! Богатая вдова!
— Богатая, да! И старше твоего мужа почти вдвое! С ходунками ходит!
Надежда не поверила. Врет свекровь, выгораживает сыночка.
Но потом она не выдержала, поехала к свекрови. Надо было отдать копию заявления на развод. Пусть Анатолий знает, до чего довел ее.
Дверь ей открыла пожилая женщина с ходунками. Светлые кудри были аккуратно уложены, толстые очки — как донышки от бутылок, ортопедическая обувь на ногах.
— Вы Надежда? — улыбнулась старушка. — Ах, Надюшенька! Толик так много о вас рассказывал! Какой у вас золотой муж! Просто клад!
Надежда оторопела, чуть не упала от неожиданности. Она сразу поняла, что перед ней стоит та самая Ангелина Павловна, старушенция, с ходунками, в застиранной кофте.
— Вы... Вы... Это вы? — пролепетала Надежда.
— Заходите, милая! Мы с вашей свекровью как раз чаек поставили. А Толенька-то ваш мне весь ремонт сделал за месяц. Такой мастер, золотые руки, прям как мой покойный Павлуша!
Надежда прошла в квартиру как в тумане.
— Платила я ему по совести, — щебетала старушка. — Еле уговорила взять! Все говорил, жене на подарок коплю. Она о серьгах, говорит, давно мечтает. Я, мол, давно обещал, да денег не было. Стыдно, говорит, перед ней.
Надежда села на стул, голова закружилась.
— Серьги... жене?
— Ну да! Вам! У меня внучка в ювелирном работает, скидку сделала. А еще мы старый комод передвигали, флакон духов разбился. Французские, дорогие. Весь Толенька пропах! Извините, если неприятно было.
Свекровь вышла из кухни, руки в боки.
— Ну что, умная? Довольна? Такого мужика выгнала!
— Я... Я не знала...
— А я специально тебя дразнила! — призналась свекровь. — Смотреть тошно было, как вы друг от друга отвернулись. Думала, встряхнетесь, а вы... Толик-то у меня золото, а ты ревнивая! Послал же бог невестушку...
Надежда выбежала из подъезда, побежала домой. Сердце колотилось, в груди жгло. Что она наделала? Господи, что наделала! У подъезда на лавочке сидел Анатолий. В руках он держал бархатную коробочку.
Надежда остановилась, не в силах сделать ни шагу.
— А я вот тут тебя жду, — сказал он тихо. — Подарок хочу отдать. Я тебе его давно обещал, а купить смог только недавно.
Анатолий открыл коробочку. Золотые серьги с маленькими камушками блеснули на солнце.
— Прости меня! — Надежда бросилась к нему, обняла. — Прости меня, ревнивую!
— И ты прости. Надо было сразу сказать, для чего я столько вечеров пропадаю.
Соседи смотрели из окон. Бабка с четвертого этажа улыбалась беззубым ртом.
— Пойдем домой? — спросил Анатолий.
— Пойдем.
Они поднялись в квартиру. Надежда поставила чайник, достала из холодильника торт, который купила вчера, сама не зная зачем.
— Толь, а почему она тебя Толенькой зовет? — спросила она.
Он рассмеялся:
— Да она всех так называет, уменьшительно-ласкательно. Врача — Петенькой, почтальоншу — Леночкой. Старая она совсем.
За чаем сидели долго. Анатолий рассказывал, как чинил Ангелине Павловне краны, клеил обои, собирал шкаф.
— Она одинокая совсем. Дети далеко, внуки редко звонят. Сидит целыми днями с котом, телевизор смотрит. Я ей даже лампочки меняю, на стремянку же не залезет.
Надежда слушала, кивала. Серьги лежали на столе, поблескивали.
— Примерь, — сказал Анатолий.
Она надела серьги, посмотрелась в зеркало. Красиво. И главное, он помнил, что она о таких мечтала.
— Прости еще раз, — сказала Надежда.
— Хватит извиняться. Сам виноват.
— Свекровь сказала, специально меня дразнила. Чтобы встряхнуть нас.
— Это на нее похоже, — усмехнулся Анатолий. — И получилось?
— Да, — улыбнулась Надежда.
***
Все стало как раньше. Хотя нет, кое-что изменилось, теперь Надежда крепче привязалась к мужу.
Ангелину Павловну они теперь навещали вместе. Надежде смешно было думать, что она когда-то подозревала, что муж изменяет с этой женщиной. Стыдно вообще было думать про измены, ведь Анатолий любил ее. И подтверждение этого теперь всегда красовалось на ней — золотые сережки, символ его любви. 🔔делитесь своими историями 👈🏼(нажать на синие буквы), поддержите канал лайком 👍🏼 или подпиской ✍️